Марк Гарбер: Интимное отношение к деньгам
С банком МФК, который доверил нам управлять своими активами, мы пока не говорим о цифрах: я не сильно верю в планы в таком нестабильном финансовом мире. Мы говорим, скорее, о подходе, взгляде на жизнь.
В управлении у «Флемингов» порядка 10 миллиардов долларов. Получить в условиях кризиса такие средства трудно. У нас ситуация не такая критическая, как в больших банках, потому что мы традиционно занимаемся управлением семейными капиталами. Это тихая гавань: компания вместе с семьей Флемингов прошла через все кризисы, включая самый страшный кризис 30-х годов, без потерь. Это технология сохранения состояний семей, поэтому мы бегуны на стайерскую дистанцию, мы работаем с поколениями, это наш лозунг. Мы работаем не с деньгами, а с состояниями, что предполагает планирование, понимание, что будет через поколение, потому что у нас сейчас в стране очень специфическая ситуация: первое поколение, которое сделало деньги, должно сейчас думать о том, что дальше-то с этим делать. А у многих такая ситуация, что деньги сделаны, но они трансформированы в активы, во владение компаниями, а наличных-то особо нет. Это надо передавать детям, надо думать о будущем, но как это сделать — с этим многие сталкиваются впервые.
Для России особенно характерно недоверие. Хочется деньги спрятать под подушку, а отдать кому-то — это психологически как выбросить, и этого сразу никак не преодолеть. Люди должны на собственном опыте, реально потеряв деньги, понять, что управление средствами в режиме «под подушкой» оказывается неэффективным. Когда инфляция начинает поджимать, ставки по депозитам падают очень низко, и очевидно, что что-то нужно делать с деньгами, куда-то их размещать, что-то покупать, но при этом не хочется терять ликвидность, и люди сами начинают играть на фондовых рынках и терять из-за азарта и непрофессионализма.
У нас очень жесткие правила, что называется complains, то есть внутренних регуляций, которые мы не можем обойти. У обычных банков есть собственные средства и средства клиента, и возникает невероятный соблазн несанкционированного заимствования у клиентов либо акций, либо денег, чтобы самим заработать на них с риском проиграть. А мы не можем этого сделать: правила защищают клиента.
Мы имеем возможность работать по всему миру, у нас офисы в разных странах, мы можем деньги, которые получены в России или которые русские держат на внешних счетах, вкладывать в любой точке мира. Это могут быть китайские акции, акции Бангладеш, вьетнамские, в Дании, где угодно, и это тоже технология защиты, ибо диверсификация в условиях кризиса — одна из стратегий.
Думаю, что выбор МФК пал на нас, поскольку нас связывают долгие отношения, мы давно знаем друг друга. Мы не хотим публичной активности, потому что вы видите, что происходит даже в Швейцарии с крупными банками, которые судорожно сдают своих клиентов в своем государстве. А мы приверженцы абсолютной банковской тайны. Вообще, если говорить о классическом private banking, швейцарский банкир был одновременно и управляющим, и консультантом по образованию, по медицине, он был фактически таким консьержем при клиенте. Это на протяжении столетий создавало репутацию и устойчивость. И это правильно. Мы должны соблюдать все законы, но существует и банковская тайна. Мы прежде всего защищаем клиента, и это абсолютный приоритет.
Способы управления активами МФК выберет сам банк, а не мы. Мы предложим весь набор, а дальше сделаем такой портфель, который будет удовлетворять клиента. Но какими конкретно способами мы будем управлять их средствами, я сказать не могу: когда мы подходим к защите интересов клиента, мы становимся абсолютно немы и глухи.
О золоте и валютах
Про золото думаю, что оно будет расти, оно не может не расти просто потому, что мы не знаем, что будет завтра с экономикой. Произойдет ли какая-то авария, типа той, что произошла в Мексиканском заливе, или террористический акт? Мы живем, вывернув шею на Китай, но мало кто понимает, что происходит внутри Китая, это черный ящик. Но благодаря Китаю мир не впал в абсолютный кризис, потому что экономика Европы слаба и бесперспективна, и нет ничего удивительного в том, что происходит с евро, это условная валюта. То, что сегодня стали во Франции принимать в обращение швейцарские франки, очень символично. Не исключаю, что мы увидим распад зоны евро. А вот для Америки слабый доллар — великолепная история.
Почему золото? Его в мире не хватает. Кроме того, в мире при всех кризисах растет количество обеспеченных людей из стран третьего мира, с Востока. Люди в этих странах традиционно предпочитают золото, для людей характерно покупать золото, вкладывать в золото — это такой домашний банк. Они понимают, что бумажкам верить нельзя, золото, купленное в цепях, кольцах, в украшениях, — это надежное помещение средств.
Рубль было бы логично ослаблять, сильный рубль — это уничтожение отечественного производства, но падающий постоянно доллар, приток валюты в страну создает давление на рубль, и он укрепляется. Поэтому я бы включил гораздо интенсивнее машину по печатанию рублей в стране, я лично сторонник кейнсианского подхода в условиях кризиса, считаю, что необходимо увеличение денежной массы. Зона частного бизнеса выдавлена на периферию, она вымирает. Без мощного вливания доступных средств, без реального, а не на словах запуска ипотеки и программы доступного жилья происходят странные вещи. Во всех странах мира, начиная со времен Великой депрессии, существует правило борьбы с кризисом — общественные работы, когда вместо пособия по безработице платят зарплату за создание инфраструктуры. У нас совсем нет инфраструктуры, но во время кризиса у нас пошло сокращение по дорожному строительству, жилищному. Необходимо, наоборот, разворачивать мощнейшее жилищное строительство, потому что это дает рабочие места, возможность привлекать деньги, перезапускает банковскую систему, формирует нормальный курс рубля относительно иностранных валют.
В этом плане я согласен с идеей модернизации, потому что нужно что-то делать, нельзя жить сырьевым сознанием. Можно, если это маленькая страна и ты живешь в абсолютной изоляции. Например, арабские страны, Норвегия отчасти, Катар как великолепный пример моногазовой производительности. Они знают, что это их жизнь, и они ни на что больше не претендуют, у них вся страна живет только этим. А все остальное — это привлеченные рабочие, в строительстве, в обслуживании туристов.