Антон Носик: Пессимум в «деле Кашина»
В 1886 году знаменитый русский естествоиспытатель, приват-доцент Петербургского университета Николай Введенский защитил докторскую диссертацию «О соотношении между раздражением и возбуждением при тетанусе», удостоившись за нее, помимо ученой степени, большой золотой медали от Академии наук. Работа эта нисколько не приблизила медицинскую науку к победе над тетанусом (он же, выражаясь простым русским языком, столбняк), но в ней было сформулировано знаменитое учение Введенского о пессимуме, поныне изучаемое студентами-медиками в курсе физиологии нервной системы.
В ходе своих экспериментов, раздражая мышечную ткань электричеством, приват-доцент Введенский обнаружил, что до определенного уровня увеличение силы (или частоты) индукционного тока будет приводить к усилению ответной реакции мышцы. Но рано или поздно будет достигнут некий порог раздражения, при котором мышца откажется дальше сокращаться в ответ на удары тока. Наоборот, она расслабится и вовсе перестанет реагировать на внешний раздражитель. Но не потому, что высокой интенсивностью ударов мышечная или нервная ткань была разрушена. Достаточно дать испытуемым волокнам передышку, а затем снизить силу (или частоту) подаваемого тока, чтобы заново вызвать ответные сокращения прежней амплитуды. И вновь, повышая интенсивность раздражителя, доберемся до той отметки, при которой мышца откажется на него реагировать. Этот пороговый уровень раздражения Введенский назвал «пессимумом».
Очевидно, что защитная реакция, состоящая в потере восприимчивости к внешнему раздражителю по мере его усиления, отмечается не только на примитивном уровне волокон, для которых Введенский ее описал. Для высшей нервной деятельности свойственны такие же механизмы блокировки чрезмерных внешних раздражителей. Взять хоть наружную рекламу в современном мегаполисе. Ежедневно она долбит нам мозг сотнями сообщений, призванными привлечь к себе внимание, внедриться в сознание, к чему-то побудить. Но часто ли мы реагируем на эти бесконечные, повторяющиеся раздражители? Как правило, у горожанина с нормальной психикой глаз давно «замылен» и безучастно скользит по всем этим поверхностям, не фиксируясь на них и не вчитываясь. При этом довольно очевидно, что любой из нас, натолкнувшись на такой же рекламный билборд в тропических джунглях, и заметит его, и рассмотрит, и прочтет. Потому что со зрением у нас все в порядке. Защитная реакция связана в данном случае не со слепотой, а с отказом мозга воспринимать и «переваривать» запредельное количество одинаковых, повторяющихся сигналов.
Осмелюсь утверждать, что явление, описанное в диссертации Введенского, можно наблюдать и за рамками отдельной человеческой психики — в масштабах человеческих групп и целого социума. Реакция общества в целом на внешние раздражители (такие, как сообщения интернета и СМИ) способна притупляться и ослабевать, вплоть до полной апатии, при любом «зашкаливании» однотипных сигналов на протяжении ограниченного периода времени. Вспомним хотя бы тему милицейской преступности, оказавшуюся в фокусе общественного внимания в связи с кровавой бойней, устроенной майором Евсюковым в московском супермаркете «Остров». На протяжении нескольких недель после этой трагедии общество с повышенным вниманием реагировало на любые сообщения о криминале с участием сотрудников правоохранительных органов; из подобных новостей собирались и сводились внушительные компиляции (такие, например, как Календарь Esquire «Работаем без выходных», где собрано несколько сотен заголовков на тему милицейской преступности за период с мая 2009-го по май 2010 года). А потом вдруг эта тема как-то сама собой перестала обсуждаться, задевать общественное сознание. Не потому, что снизилась интенсивность милицейского криминала, — просто мы устали его воспринимать и реагировать…
История с покушением на убийство журналиста Олега Кашина, казалось бы, серьезно взбудоражила российские элиты и получила широкий общественный резонанс. Но достаточно обратиться к «Пульсу блогосферы» Яндекса, чтобы увидеть, как стремительно, буквально за 10 суток, обсуждение темы сошло на нет — при полном отсутствии каких-либо успехов в расследовании этого отвратительного преступления. Общество устало переживать и интересоваться этой темой еще скорей, чем редакция Esquire забросила свой календарь милицейской преступности. И не потому, что сверху спустили какую-нибудь команду «не акцентировать внимание»: в блогосфере подобные директивы бессильны. Просто у нас очень низкий порог пессимума, мы быстро устаем реагировать на знакомый раздражитель. Особенно — убедившись, что наша реакция никому на свете не нужна и ничего не меняет.
Документальное расследование Алексея Навального «Как пилят в Транснефти», собравшее рекордные для Живого журнала 10 тысяч читательских комментариев на прошлой неделе, уткнулось в пессимум еще того быстрей — буквально за пару дней. В первые сутки после публикации с данными о хищении десятков миллиардов рублей при строительстве трубопровода ВСТО ознакомились 350 тысяч человек; информация перепечатывалась, копировалась, обсуждалась, изготавливались листовки, писались жалобы… Назавтра акции «Транснефти» резко выросли, а Путин поздравил строителей трубопровода с успешным завершением его первой очереди. Счетная палата сделала пару позорных заявлений, не опровергнув своих же собственных документов, но и не согласившись с приводимыми в них цифрами — и все, пессимум достигнут. Тему коррупции и казнокрадства в госкомпаниях можно смело закрывать, покуда не отдохнут от нее наши легко утомляемые общественные волокна.
Вот нам, в сущности, и ответ на вопрос, как смеет власть в России столь открыто и цинично игнорировать общественное мнение по ключевым вопросам национальной повестки дня. Просто у власти нет на наш счет иллюзий. Она прекрасно знает, как низок у нас порог пессимума по всем вопросам, которые мы хотим ей задать. И как скоро мы их сами же позабудем, не дождавшись обсуждения по существу. В этом смысле физиология российской власти — прямое продолжение физиологии нашей же собственной общественной нервной системы. А как нам повысить порог своего пессимума — приват-доцент Введенский забыл объяснить.