Алексей Ковалев: Перезагрузка перестройки

Когда началась перестройка, мне было четыре года. Поэтому Михаила Горбачева я не успел ни полюбить, ни возненавидеть. По этому поводу я чувствую некоторую ущербность: вокруг меня точно знают, что ему надо было делать и в 86 году, и в 89-м, а уж чего ему не надо было делать — так тут каждый просто диссертацию может защитить по советологии. Не иметь своего мнения по поводу Горбачева почему-то стыдно. Жена угрожает мне, что если я не напишу, что Горби предатель, она со мной разведется, но если я напишу — со мной разведется еще кто-нибудь. Тут как со спором любителей собак и кошек, пепси и коки, Windows и Linux, Сталин — «палач народов» или «навел в стране порядок»: в каком, даже самом нейтральном контексте ни упомяни имя первого и последнего президента Советского Союза, заклюют и поклонники, и ненавистники. Тут, собственно, и сам Горбачев служит только декорацией для очередной словесной драки.

В этом смысле бал в честь восьмидесятилетия президента СССР ничем не отличался от любого другого события, связанного с его именем. Началось все с того, что активисты движения «Говорите громче» при участии Евгения Чичваркина попытались провести очередную акцию: возле красной дорожки на входе в Альберт-холл они развернули транспарант с надписью «Горби, помоги нам перезагрузить перестройку». Акция продлилась секунд пять — московским ментам бы поучиться у английских коллег оперативности. А, собственно, вечер был устроен в виде церемонии награждения. Фонд имени юбиляра присуждал награды в трех номинациях: «Перестройка», «Гласность» и «Ускорение». Первые две дали людям, у которых и без Горбачева наград и регалий достаточно: Теду Тернеру за CNN и Тиму Бернерсу-Ли за интернет. «Ускорение» досталось Эвансу Вадонго, молодому изобретателю, благодаря которому его родная деревня в Кении освещается не керосинками, а лампами на солнечных батареях. За наградами явились не все. Самая ожидаемая гостья, Маргарет Тэтчер, не пришла, а номинанты Боно и Стинг прислали трогательные видеопоздравления.

Церемонию вели Шэрон Стоун и Кевин Спейси. Последний непрерывно отпускал скабрезные или просто дурацкие шутки. Как вам, например, игра слов perestrikers (про футболистов Аршавина и Павлюченко, которые в Англии называются strikers — «нападающие»)? В какой-то момент Шэрон тоже решила не отставать и ляпнула что-то про «золотые шары Дэвида Бекхэма» (совершенно невпопад, потому что на сцену должна была выйти вовсе не Виктория, а другая «спайс герл», Мелани Си).

Вручение наград перемежалось музыкальными номерами: Хворостовский с Крутым, группа «Скорпионс» с нафталиновой песней Winds of Change, хор Турецкого, все в меру скучно и предсказуемо. Самый трогательный момент — это когда на экране пустили ролик, где Горбачев под аккомпанемент Андрея Макаревича поет романс Шульженко «Старые письма». В конце с потолка падает облако розовых лепестков, но оказывается, что это спецэффект для Лары Фабиан, которая идет следом.

Награда — речь — идиотская шутка от Кевина Спейси — музыкальный номер, и так часа четыре с лишним. К середине третьего часа до меня, наконец, дошло, почему все это кажется таким знакомым: это же на самом деле фестиваль «Дискотека 80-х» для тех, кто невыносимо скучает по совку! Так везде и написано большими золотыми буквами: EIGHTY. Тетки с адскими прическами и в люрексе, группа «Скорпионс», светомузыка — точно! И это хоровое исполнение оптимистичной песни в конце в духе We Are The World, и со сцены произносятся речи — восторженные и довольно бестолковые, как раз из тех времен, когда при словах «фридом» и «демокраси» в голове еще не возникали кадры из Абу-Грейб. Горбачев тут нужен, в общем-то, в качестве свадебного генерала. То есть, конечно же, его имя с разной степенью искажения повторяли со сцены каждые две секунды, сочились приторные до неприличия славословия, но все эти люди поклонялись какому-то отдельному, придуманному Gorbachev, а настоящему и слова-то сказать не дали толком — переводчик обрывал его на середине каждого предложения. Зато развернулся на полную какой-то третьестепенный француз-социалист среднемиттерановского периода.

Вообще, это довольно грустно: на какое взаимопонимание можно надеяться, когда столько людей до сих пор мыслит в категориях «Запад освободил несчастных русских от угнетения»? Шэрон Стоун, представляя «Машину времени», патетически заявила, что до «Микейла ГорбАчев» советские люди не могли играть и слушать рок-н-ролл, и лишь он волевым решением даровал им эту свободу.

Впрочем, это все малозначительные детали. Настоящий Михаил Сергеевич Горбачев там выглядел лишним. И присутствовать при этом было довольно неловко, как на открытии нелепого памятника живому человеку.