Алексей Голубович. Подвиг во льдах

Стыдно признаться, но всего лет двадцать пять назад Швеция ассоциировалась у меня главным образом со шведскими стенками спортзалов, группой АВВА и загадочными понятиями «шведский социализм» и «шведская семья». Я так и не узнал бы, что Швеция — еще страна экологически чистого отдыха и дружелюбных, глубоко и искренне пьющих людей, если бы у нас в конце этих самых девяностых не возникла производственная необходимость совершить «подвиг». То есть я, трудясь на ниве приватизации и перераспределения собственности, не собирался совершать подвигов ни в Швеции, ни где-либо еще, и не готовил себя к испытаниям. Но тут мы купили завод по производству шин в древнем русском городе со славными трудовыми, криминальными и спортивными традициями.

Точнее, заводов, производивших шины и всякие экологически вредные материалы для ихизготовления, мы купили оптом сразу пять. Четыре из них располагались в городах, где у нашей громадной нефтяной компании уже было все схвачено, а в древнерусском городе мы даже никогда не бывали. Но мы не волновались — крутость наших нефтяников не вызывала сомнений даже в разгар кризиса. А напрасно — ведь после приватизации середины девяностыхс ледовало помнить, что любое российское предприятие, по сути, является минным полем, где вместо мин зарыты «взрывпакеты» из разных юридических ловушек, неоплаченных счетов, недозакрытых уголовных дел, местных интриг и якобы государственных интересов. Но мы наивно считали, что почти все мины будут легко обезврежены, а враждебные топ-менеджеры на заводах — уволены или юридически нейтрализованы.

Зачем нефтяникам понадобились шинные заводы в кризис — отдельный вопрос. Просто, руководствуясь рекламным слоганом Ротшильда «Покупай, когда на  улицах льется кровь», наша команда разъезжала по стране, скупая подешевевшееимущество, в основном состоявшее из месторождений, нефтебаз, заправок и всякой прочей полезной недвижимости. Но после приватизации девяностых наших сотрудников, брокеров и агентов, как подсевших на легкую добычу крокодилов-людоедов, постоянно тянуло к поеданию заводов и фабрик.

Идею купить шинников вместе с прочими резинотехническими причиндалами притащили сразу после дефолта подсевшие на высокую маржу брокеры, для которых купить клиенту очередной ненужный пакет акций — как уколоться.

Будучи как-то раз в хорошем настроении, я позволил себя убедить в высокой привлекательности этих заводов. А почитав сказочные записки по перспективам вертикальной интеграции производителей шин с нефтяниками, выделявшими из себя помимо нефти всякие широкие фракции легких углеводородов, я так проникся идеей, что к моменту похода к нашему главному нефтянику и сам поверилв светлое будущее последефолтное возрождение отечественной химии и нефтехимии. Собственно, в тот момент, если бы меня спросили, как я представляю себе абстрактный подвиг, я бы, возможно, серьезно ответил, что настоящим трудовым подвигом для нас всех было бы поднять эти шинно-каучуковые заводы, модернизироваться, отбить внутренний рынок у всяких финно-индо-китайцев и создать на месте прорезиненной рухляди предмет гордости возрождающейся капиталистической индустрии.Удивительно, но начальство быстро одобрило идею, и мы стали счастливыми обладателями заводов, крупнейшим из которых был тот самый — в древнерусском городе. Заводы мы купили не просто дешево, но и в рассрочку, то есть акции забрали, а денег отдали только половину. Тут же случилась первая неприятность, в которой, как водится, виноваты американцы: нефть упала в цене еще сильнее, чем ожидали самые мрачные из отечественных пессимистов. Деньги у нашего главного нефтяного начальника временно закончились, и он просто сообщил, что платить дальше не сможет, заводы больше не нужны, а то, что есть, надо бы вернуть назад в обмен на ранее выплаченные деньги.

Но сделать это уже не смог бы даже волшебник — ведь ранее выплаченные деньгиуже были поделены и перепрятаны. Глава организованной группировки продавцов стал еженедельно приглашать меня к себе на чай, рассказывая между прочим, что он из-за нас вынужден продавать офис, не может расплатиться с «серьезными кредиторами», а в сибирском городе, где расположен один из проданных заводов, на кладбище есть так называемая «аллея приватизации», на которой, правда, пока лежат в основном металлурги, а не финансисты. В качестве доброго лирического отступления он завершал свои истории рассказами о жизни козы, которую завел на даче, чтобы иметь экологически чистое молоко. В итоге, посоветовавшисьс юристами и брокерами из числа бывших муровцев, мы рекомендовали ему выгнать козу и подождать лишние три месяца. Примерно столько же времени мне дал и наш главный нефтяник.

Ненавидя химию со школы, я все больше злился на себя и на купленные нами несчастные заводы, как вдруг мне вспомнилась карикатура из журнала «Нью-Йоркер». На карикатуре за бутылкой разговаривали два немолодых человека с циничными рожами инвестбанкиров. «Джон, — спрашивал один из них, — а тебе не хотелось бы бросить все это дерьмо со всеми этими жадными инвесторами, акционерами и тупыми советами директоров и купить красивую ферму где-нибудьв Вирджинии, с коровами и лошадками, виноградниками и яблочными садами?» — «Ты прав, Билл, — отвечал Джон, — мне даже снилось, как я покупаю такую ферму, приезжаю туда, немножко навожу порядок, наслаждаюсь чистым воздухом… а потом — продаю все это по частям втридорога».

Я понял, что купленные оптом предприятия надо продавать по частям, что мы с четырьмя из пяти заводов довольно быстро проделали. А вот на пятом —в древнерусском городке — шансов быстро продать завод не было, тем более что предприятие, производя на первый взгляд рентабельную продукцию, быстро двигалось к банкротству — видимо, «коэффициент воровства» зашкаливал. Но власть взять и навести порядок там было непросто — директор этого завода оказался отнюдь не «красным», а вполне себе молодым руководителем предприятия, пришедшим на этот пост из малого бизнеса, основанного на воровстве шин с этого же предприятия. К тому же он был не только авторитетным пацаном городского масштаба и не только капитаном местной хоккейной команды, но и по совместительству — бойфрендом дочки местного бессменного губернатора. И если губернатор сам по себе еще смог бы найти общий язык с известными своей занудной неотвратимостью нефтяниками, то молодой директор, считавший завод почти своим, да еще и отрабатывающий роль перспективного зятя, точно не собирался идти в отставку.

Мы поняли, что нас собираются кидать и грабить, еще когда на первой встрече пообещали молодому директору-хоккеисту поддержку и долю прибыли и увиделив его глазах только одну мысль: «Надо продержаться, пока губер договорится в Москве, чтобы эти твари отвалили». Мы к тому же совершили ошибку, решив заменить хоккеиста не на классического усатого-пузатого красного директора, а на другого спортсмена — каратиста Сережу со знанием иностранных языков, которые он выучил, чтобы работать военным переводчиком в каких-то дальних странах при наших военных советниках, а теперь успешно использовал, чтобы произвести на работодателей впечатление топ-специалиста в международном маркетинге. Кандидат в директора — каратист умел хорошо говорить, но на его место в тот момент лучше всего подошел бы какой-нибудь заслуженный местный химик-администратор, способный внушить губернской элите уверенность в покладистости новых хозяев.

Продолжение читайте тут.