Вячеслав Ищенко:  Игра в мир

И сегодня я помню слова Сталина, которые в то время можно было прочитать на многих плакатах: «Мир будет сохранен и упрочен, если народы мира возьмут дело сохранения мира в свои руки и будут отстаивать его до конца».

Борьба за мир охватила всю страну. Она не могла не захватить и меня, к тому времени уже десятилетнего пацана. Я с интересом наблюдал, насколько активно эта тема звучала в киножурналах, на радио, в газетах. Журналы «Огонек» и «Крокодил», которые мы тогда выписывали, были полны материалами о поджигателях войны, об империалистах, богатеющих на военных заказах. Я собирал тогда почтовые марки — среди знаков почтовой оплаты немало было миниатюр с изображением голубя мира. Того самого, изображенного Пабло Пикассо. Была марка, на которой сильный мужчина средних лет крепко держал за руку карикатурного чахлого капиталистика, размахивающего атомной бомбой. Меня очень привлекала любая информация о всемирных фестивалях молодежи и студентов. На одной из цветных вкладок «Огонька» была помещена репродукция картины, на которой темнокожий бас Поль Робсон был изображен на возвышении, у микрофона, а вокруг него стояли, крепко взявшись за руки, как бы охраняя певца, молодые люди с разных континентов — китайцы, русские, африканцы.

В «Крокодиле» врагов мира громили Кукрыниксы и Борис Ефимов. Получали мы еще и «Пионерскую правду». И на ее страницах было немало антивоенных материалов. Это теперь я знаю, что правительство СССР было вынуждено вести столь мощную пропаганду мира, потому что Сталин всерьез боялся войны. Он знал, что страна, пережившая Великую Отечественную, не выдержит новой бойни.

Я все время приставал к знакомым, пришедшим с войны: «А сколько вы убили немцев? А у СССР есть атомная бомба?» Ответы были чаще всего неопределенные.

В моих детских рисунках наряду с танками и торпедными катерами стали появляться лозунги с надписями «Миру — мир». Слово «мир» на разных языках я пытался перерисовывать из газет и журналов. Так общегосударственная политика и главное направление пропаганды того времени отражалось и преломлялось в сознании и играх ребенка. Хорошо это или плохо? Не знаю. Только мне все это было интересно и важно. То опять же была игра, подражание взрослым. Уже в начальной школе я проводил политинформации, то есть беседы в классе на международные темы. Помню, одна из политинформаций была посвящена Стокгольмскому воззванию. Был такой интернациональный призыв к миру и сотрудничеству. Я упоминал премьера Великобритании Энтони Идена, еще каких-то политиков. Моя сестра Зина сказала мне тогда: «Ты, Слава, смотри там, ничего не перепутай в своих политинформациях. А то как бы чего не вышло…»

Я ничего не боялся и по-взрослому рассуждал про агрессоров, ждал каждого номера «Правды», где с началом войны в Корее на последней странице сверху стали регулярно появляться заметки под одним и тем же заголовком «События в Корее». Набирался этот заголовок всегда одинаково — строчным полужирным курсивом. Я тогда, естественно, не знал названия этого шрифта. Но запомнил его на всю жизнь.

Мне нравились песни о мире, о борьбе за мир. Их было много, они и впрямь активно «работали» в нужном направлении. Я думаю, все-таки было в них сильное гражданское, социальное чувство, они захватывали людей:

Всей земли народ

Пусть тревогу бьет.

Будем мир беречь!

Встанем, как один,

Скажем: «Не дадим

Вновь войну зажечь!»

И припев:

Мы за мир!

И песню эту

Пронесем, друзья, по свету.

Пусть она в сердцах людей звучит.

Смелей! Вперед! За мир!

Не бывать войне-пожару,

Не пылать земному шару.

Наша воля тверже, чем гранит.

К таким песням тематически примыкала и знаменитая «Москва — Пекин». А уж «Гимн демократической молодежи» за день можно было услышать несколько раз:

Дети разных народов,

Мы мечтою о мире живем.

В эти грозные годы

Мы за счастье бороться идем…

Много лет спустя, будучи уже журналистом, я поблагодарил автора стихов этой песни Льва Ивановича Ошанина за мудрые слова, за распевность «Марша демократической молодежи». Удивительное дело — Лев Ошанин был рад этой похвале скромного провинциального журналиста. Сильно фальшивя, он пропел несколько куплетов «Марша» и, как будто не до конца веря мне, переспросил, явно желая утвердительного ответа: «А ведь правда же, хорошая песня?» И это при том, что он получил не одну премию за это произведение.

Песни о мире часто звучали по радио, на концертах, просто дома на кухне. Их пели мои сестры, пела матушка. Пел и я в школьном хоре. Мы пели их совсем не по чьей-то команде, просто они нравились. И было в них патриотическое духоподъемное начало, вероятно, необходимое тогдашним людям Советского Союза. Возможно, потому что так самовыражаться было делом общепринятым. А может быть, того требовали души людей, действительно страшившихся возможной новой войны. С той поры прошло много лет. Борьба за мир в шестидесятые, семидесятые годы приобретала уже другие формы. Она становилась в какой-то степени ритуальной, ее уже почти не замечали. «Да здравствует мир во всем мире!» — такой была здравица, завершавшая многие речи и доклады, которых мне на моем веку довелось писать немало. Был создан Всесоюзный Фонд мира. В него вносили пожертвования фактически все граждане Советского Союза.

Фраза «лишь бы не было войны» хоть иногда и высмеивалась, но многие произносили ее очень искренне, от души. Войны страшились все.