Елена Савина: Снять с языка
Руководитель студии детских и юношеских программ ВГТРК Татьяна Цыварева сообщила, что по новому закону мультфильм «Ну, погоди!» будут показывать только после 23 часов. Волк курит, у него тюремная, развязная походка, порой он слишком плотно прижимает зайца к себе. Заяц, ярко одетый визгливый кретин, нарушает половину заповедей: лжет, крадет, покушается на убийство.
Идем дальше, Серый Волк — каннибал, Красная Шапочка слишком открыта своим желаниям, мы все прекрасно помним этот псевдонаивный прыжок в постель. Егеря делают волку кесарево сечение без наркоза, а потом еще и убивают, масло масляное, мало им тьмы в кадре. Хотя, что скрывать, Серый Волк раздражает, он одержим инстинктами. Алиса ест галлюциногенные грибы, на них — синие гусеницы. Карлсон просит скрыть отношения от родителей. Щенок вообще голубой.
Теперь все проблемные мультфильмы, как заявил депутат Госдумы Сергей Железняк, будут показывать на бесплатных каналах или после 23.00, или после изъятия сомнительных сцен. Но на этом решили не останавливаться, еще в законе сказано: «Героям телепередач и фильмов запрещается оправдывать противоправное поведение, отрицать семейные ценности и ругаться матом».
Как это не ругаться матом, я спрашиваю? Говорят, производителям программ уже рассылают списки запрещенных слов. Если да, то зачем? В последний раз сделать больно? Чтобы все увидели свой повседневный словарь с занесенным над ним топором? И что же нам теперь делать, учить восточный сепик? Какими словами обозначить чувства, когда приходит пора перейти от тремоло к крещендо? Пострадали даже совсем нейтральные слова — «геморрой», «Мухосранск» и «говняшка».
Мы уже знаем: сначала запретят говорить правду на телевидении, затем вторгнутся в спальни, потом всех «чипизируют», как это убедительно доказал Андрей Лошак в своем расследовании. И чем теперь заменить слово «е*аквакнуться», что бы оно ни значило? А народные поговорки, драгоценные изумруды которых собирают лингвисты в цехах танковых заводов, коридорах Думы, туалетах школы, монтажных телевидения, мастерских художников (прямо с утра)? Снимают с уст всех нас, про кого раньше говорили: по отдельности мы — идиоты, а вместе новая общность — советский народ. А какие слова мне пришлось услышать вчера от одного зрителя во время просмотра артхаусного фильма братьев Тавиани! Это даже острее, чем прочитанный позавчера в одной монографии оксюморон: «Будет тебе пи*да, будет и осьминог». Какие? Не скажу.
Кстати, осмотр всех этажей в архитектонике народной мысли показал: подавляющее большинство поговорок написаны мужчинами. Это объяснимо: именно мужчины занимают доминанты в иерархии. Собирательный образ «самец-охранник» всегда незримо выше позиции «самка-профессор». В результате почти все мужские поговорки сведены к оценке женщины. Итак, она — биологически активный по своей природе объект, который все время пытается войти в горизонтальный контакт с мужчиной, как правило, за деньги. Она навязчива, но ее услуги и система взглядов ценятся невысоко. Все женщины всегда страдают от синдрома «недополучения мужского внимания», поэтому они кидаются на мужчину отовсюду: с пальмы, с ближайшего стога сена, часто — прямо с шеста. Их глаза злобно, но жадно глядят на него из подсобки магазина, из туалетной кабинки рейса Тюмень — Сургут, бывает, из-за скелета человека в медицинском кабинете, где женщина жестко колет перед тем, как наброситься. А порой, когда мужчина устал после рюмочной, она смотрит на него прямо из горящей топки в кочегарке. И все это вместо того, чтобы, например, хотя бы научиться читать. Мужчина, конечно, иногда идет на сделку, как говорится, «голая женщина не оставляет выбора», но это быстро проходит, потому что главное — мужская дружба, а не проститутки.
К чему я это? К тому, что слово «б**дь» в России — больше чем только женщина, способная с легкостью разрушить чужую жизнь. Оно не просто обыденное звуковое проявление печали. Оно — вековой, морозный, хрустальный жезл, на который нанизываются паттерны реальности. К тому же его, в отличие от американского Fuck!, можно кричать долго и протяжно. Наконец, это слово — просто любая вещь, о которую ты споткнулся.
Между прочим, по этому закону, все запреты распространяются и на книги. Многое в школьной программе теперь перейдет в категорию «только для взрослых». Депутат Железняк не видит в этом проблемы: «Не дай бог, если мы будем учиться по “Преступлению и наказанию”». В список запрещенных может попасть и несвежее, запутавшееся мясо на ж/д путях — «Анна Каренина».
Но зачем же властям этот лепрозорий духа? Ведь современные тексты часто абсурд и постмодернизм, а рассматривать их через политически-стилистическую призму будут, скорее всего, все те же эксперты Хамовнического суда. Как же они отличат добро от зла, а вульгарный, низовой мат от нашего, тихого и домашнего?
Хочу добавить, что в определенных кругах обо мне говорят: не девушка, а букет ромашек, мат вошел в мою жизнь совсем недавно, вместе с эпической трагедией Леся Подервянского «Павлик Морозов» (там его облегченная форма, для пионеров, в отличие от другой трагедии этого автора — «Гамлета», вещи оглушающей и бессистемной).
И кто же, осмелюсь спросить, возьмется лишить детей «Павлика»? Ведь «даже мудрейшие из нас есть только разлад и помесь растения с призраком».