Рекламная кампания
История о маркетологе, обнаружившем, что он отдал свой талант на откуп темным силам, – неотъемлемая часть современной городской мифологии. В Европе – благодаря Бегбедеру, в России – вопреки Пелевину. Участник проекта «Сноб» Дулерайн и голливудский рекламист Брэдшоу вписываются в компанию гламурных нонконформистов с золотыми парашютами идеально. Александр не только продюсер всех грехов канала «ТНТ» (сериалов вроде «Универа» и таких фильмов, как «Наша Russia: Яйца судьбы»), но и – в недалеком прошлом – один из московских «параллельщиков» круга «Сине Фантом». Джейми, с одной стороны, креативный директор и партнер компании Ignition Creative, придумывающей рекламу для главных голливудских премьер (от «Города грехов» и «Убить Билла» до «Темного рыцаря» и «Прометея»), а с другой – ну, вы бы видели, как мастерски сделана эта реклама.
В первый раз Дулерайн и Брэдшоу устроили протест против системы, которая их кормит, в 2004 году, написав и сняв короткометражный фильм «Офшорные резервы» – абсурдную, но трогательную историю о том, как деньги порабощают людей, причем самые мерзкие рабы получаются из самых прекраснодушных идеалистов. После «Офшорных резервов» партнеры сели за сценарий «Москвы-2017», законченный больше пяти лет назад, за несколько месяцев до выхода экранизации «99 франков» и за четыре года до премьеры «Generation П». Тогда проект назывался «Красной коровой» и повествовал о заговоре производящих фастфуд корпораций, решивших подменить эталон красоты и наполнить телевизор жизнерадостными толстяками. Забавную концепцию несколько омрачала серьезность Брэдшоу, уже тогда пугавшего публику заявлениями, что он намерен делать эпос в стиле Стэнли Кубрика.
В итоге за пять лет фильм и вправду разросся до несвойственных жанру масштабов: вместо упитанной массовки в нем играют любимые критиками Ингеборга Дапкунайте, Лили Собески и Макс фон Зюдов, а теория рекламного заговора иллюстрируется с помощью целой армии нарисованных на компьютере монстров. Дизайн и анимация чудовищ, правда, соревнуются скорее с «Охотниками на привидений», чем современными голливудскими блокбастерами или хотя бы нашими «Дозорами», но размах все равно впечатляет. Вот отвратительное нечто, карабкающееся со стаканчиком «Кока-Колы» в лапе на крышу МГУ. Вот рой вирусов, совершающий авианалеты на город из штаб-квартиры корпорации GiantSoft. Вот гигантские покемоны. Вот эскадрилья драконов, мчащаяся на одинокого героя с топором, – трогательная отсылка к знаменитой сцене из «Власти огня», где огнедышащие рептилии терроризировали Лондон.
Как и ее отцы-основатели, «Москва-2017» пытается состояться сразу в нескольких жанрах. Первый – сатира на общество потребления и мир рекламы, как «99 франков», «Семейка Джонсов» и, в каком-то смысле, «Американский психопат» и «Generation П». Второй – кино про теории заговора и борьбу одиночки против системы. Третий – фильм-катастрофа про осаду мегаполиса неземными силами. На первую битву «Москва-2017» попросту опоздала: общество потребления и спектакля так избаловано сатирой, что продолжать подкармливать его новыми разоблачениями стало дурным тоном. Для второго жанра фильм слишком научно-фантастический: из вторжения покемонов в Кремль хорошего журналистского расследования не сделаешь. А для того, чтобы конкурировать с фильмами-катастрофами, Дулерайну и Брэдшоу просто не хватает бюджета и инфраструктуры. Отечественные блокбастеры вроде «Мантикоры» и «Фантома» они побить еще в силах, но на голливудские стандарты (а картина подчеркнуто интернациональная) лучше и не замахиваться.
Фильм преуспевает совсем в другом: он может стать отличной отправной точкой для дискуссии о том, что творится в голове у представителей креативного класса, постоянно испытывающих когнитивный диссонанс по поводу того, за что в действительности они получают свои деньги. Журналисты из глянца, получающие за одну колонку столько же, сколько хирург областной больницы – за месяц, любят обсуждать эту проблему у себя в фейсбуках. Но для полноценного круглого стола стоит пригласить и маркетологов: у них бюджеты еще больше, а работа еще иллюзорнее. Труд Дулерайна и Брэдшоу в этом смысле – не совсем покаяние рекламистов, но, безусловно, глубокий самоанализ. И выходит из него, если мы правильно понимаем, вот что: бессмысленны и реклама, и борьба с ней, и потребление, и спектакль, и вообще все.С