Особый путь российских секс-туристок

Идеальную лирическую сцену, отражающую современность, я видела не в кино, а в окрестностях Кемера. У кромки бассейна обнимались мужчина и женщина; она, перебивая саму себя, что-то говорила по-русски, он, глядя ей в глаза, торопливо вторил по-турецки. Женщина выглядела абсолютно счастливой.

Российские курортницы в поисках утех не похожи на европейских. Западной секс-туристке 45–65 лет, ездит она преимущественно в страны Карибского бассейна — туда, где экономика позволяет массово менять наличные на крепкие мужские тела. Все это изучено-переизучено: британские исследователи Жаклин Санчес Тейлор и Джулия О’Коннел Дэвидсон, к примеру, выяснили, что треть отдыхающих на Ямайке женщин вступала в связь с местными мужчинами. Причем все они, гуляя кавалеров по кабакам и задабривая их дарами или долларами, не считали себя покупателями любви.

Иногда этот вид туризма называют не сексуальным, а романтическим, поскольку многие дамы ищут не столько плотских, сколько эмоциональных радостей. И те из них, кто видит в прагматичной сделке проблески чувства, никогда не согласились бы с жителями Ямайки, прозвавшими белых женщин, следуя малопристойной ассоциации, «молочными бутылками».

С одной стороны, здесь действительно проглядывают вполне традиционные женские чаяния. Постбальзаковские девушки зачастую ищут романтики в голливудском ее воплощении, которую европейские мужчины по тем или иным причинам не могут им предоставить.

С другой стороны, тут просматривается очевидное феминистское достижение: женщины сравнялись с мужчинами не только в праве выбирать и брать инициативу, но и в возможности купить отношения — в широком смысле «отношения», в котором покупают их многие мужчины. Причем без общественного на то запрета и даже без негласного порицания.

Более того, женщины освоили исконно мужскую территорию — власть и доминирование. Французский антрополог Франк Мишель так вообще предположил, что женщины включились в новый виток колонизации — которой, с его точки зрения, и является секс-туризм, — наравне с мужчинами чуть ли не впервые за всю историю захватнических действий.

Российские же туристки, любящие погорячее, неуловимо выпадают из общеевропейского тренда. Выглядят они, как правило, постройнее и погламурнее, да и в целом годились бы западным путешественницам в дочки (а то и во внучки). В них не видно ни особого романтизма, ни феминизма. Кажется, что подспудно они ищут не секс и не власть — скорее другой жизни с другими мужчинами.

Едут девушки обычно в Турцию и Египет (в египетской прессе даже пишут, что Хургада — город русских женщин, точно так же как Паттайя — город русских мужчин), чуть реже — в Тунис. Их романы не омрачены куплей-продажей, это взаимовыгодный бартер: женское тело там все еще представляет интерес само по себе.

Ключевым мотивом женского секс-туризма считается женская же невостребованность, но в России, несмотря на демографическую ситуацию, это кажется полуправдой, близкой к неправде. Количество искательниц приключений, располагающих мужем или бойфрендом, говорит о том, что они вполне востребованы — просто не теми.

Возможно, дело в том, что российская барышня любого возраста практически никогда не видит рядом с собой красивого мужчину. Ни в каком, в общем-то, качестве — от собеседника до возлюбленного.

Скептики могут включить телевизор, где средство для повышения потенции бодро рекламирует оплывший усатый мужчина, похожий на всех вахтеров и мелких милицейских начальников сразу. Рекламщиков не обманешь, это и есть типичный российский любовник.

Не нужно призывать социологов и выезжать за МКАД, достаточно заглянуть в московское метро — не с экскурсионным пафосом, а просто. Там водятся женщины, стремящиеся выглядеть (ногти, каблуки, маленькие сумочки в тени целлофановых пакетов), и мужчины, ни о чем таком не помышляющие. Они вытирают нос локтем и отчетливо пахнут. В минимально ухоженном персонаже издалека виден иностранец.

На этом фоне смуглые юноши, любящие гель для волос, душ два раза в день, джинсы в обтяжку и футболку в облипку, выглядят привлекательными даже при условии, что красота субъективна, а вкусы разнятся. К тому же тамошние ухажеры практически не пьют. И на туристическом английском твердят про красивые глаза и все прочее, чего российский мужчина так запросто не скажет. Да и сам языковой барьер оборачивается guilty pleasure: больше не нужно выслушивать жалобы на начальство и планы по спасению России, из которых преимущественно и состоит мужская речь на родине.

Это, кстати, вполне объясняет, почему побывавший недавно в прокате «Рай. Любовь» Ульриха Зайдля — безжалостный и пронзительный фильм про эротическое путешествие пятидесятилетней австрийской женщины в Кению — не вызвал у российских зрительниц ни понимания, ни сочувствия. Какие эмоции может вызвать чужая экзистенциальная драма потери иллюзий у тех, кто этих иллюзий никогда не имел.