Каролина Грушка: Я перестала читать новости

Русские всегда неровно дышали к польским паннам – еще со времен Марины Мнишек, которая даже успела посидеть на кремлевском троне. Ничем хорошим для нее это не закончилось, но польский след в русском сердце остался: гордая осанка, белокожая красота, шершавая нежность акцента и какая-то манящая тайна в самом звуке имен: Тышкевич, Родович, Брыльска, Шикульска… Каролина из той же породы гордых и прекрасных полячек, что и ее знаменитые предшественницы по русско-польскому роману. При этом меньше всего она претендует на то, чтобы быть звездой в общепринятом смысле. Она терпеть не может сниматься для глянцевых журналов, почти не дает интервью, упорно избегает тусовок и любых коммерческих проектов. Успешно снявшись в историческом блокбастере Александра Прошкина ­«Русский бунт» (по «Капитанской дочке»), с которого, собственно, и началась ее карьера в нашем кино, она с тех пор регулярно отклоняет любые предложения, которые чреваты для нее возвращением на территорию привычного и надежного мейнстрима. Не для того она уже в течение десяти лет как челночница курсирует между Варшавой и Москвой. Не для того променяла карьеру восходящей польской звезды на драматичную, временами не­устроенную жизнь актрисы русского арт-хауса, спутницы одного из самых радикальных режиссеров театра и кино Ивана Вырыпаева.

На удивление стойко Каролина перенесла все трудности, неизбежные для любой хрупкой иностранки, рискнувшей поселиться в Москве. При этом с самого начала у нее была твердая установка на то, чтобы стать не только идеальной женой, но и музой своего талантливого мужа. Каролина пока твердо держится принципа: только с Иваном! Она хочет играть только в его пьесах, фильмах и спектаклях. Исключение может быть сделано для классики, да и то лишь в том случае, если Вырыпаев согласится быть режиссером. Такой вот жесткий патриархат, не подлежащий ни обсуждениям, ни уговорам. Результатом их творческого и жизненного тандема стал еще один фильм – «Танец Дели».

Но сейчас у актрисы другие заботы: несколько месяцев назад она родила дочь, которую зовут Майя-Феврония. С тех пор жизнь Каролины подчинена совершенно непривычному графику.

В «Википедии» о вас очень сухая справка: родилась в 1980-м, в девять лет принимала участие в телепередаче, потом окончила Варшавскую театральную академию. А как вы попали в Россию?

Еще до того, как поступила в театральный институт в Варшаве, меня позвали сниматься в картине «Русский бунт» по Александру Пушкину. Случилось это обыкновенно: был кастинг, меня выбрали – и я приехала первый раз в Москву, не говоря ни слова по-русски. И Россия меня покорила: мне очень понравилось работать с русскими артистами и режиссерами, я почувствовала энергию этой страны. И я не могла себе этого объяснить, но меня тянуло в Россию, мне ее не хватало.

Потом был «Август 44-го»?

Да, но это был небольшой эпизод, потом через много лет я снялась в одном русском сериале, а потом уже был «Кислород» с Иваном. Тогда же я и стала говорить по-русски – мне пришлось выучить такое количество текстов, что начало само получаться.

Иван Вырыпаев говорил, что собирается перевезти семью в Россию.

Мы с Иваном уже несколько лет живем и в Варшаве, и в Москве – переезжаем с места на место туда, где есть работа. В апреле, когда он станет руководителем театра «Практика», мы будем проводить больше времени в России. Переезд для нас – это не сложно, мы привыкли к самолетам. И из-за того, что с детства постоянно летаю, я как-то не привязываюсь к местам. Мне не важно где, мне важнее с кем я нахожусь и зачем я там.

Обстановка в России вас не пугает?

То, что сейчас происходит в России, мне кажется очень ценным. Люди поняли, что их голос должен быть услышан, что они не одиноки, что они могут высказаться, могут принимать участие в будущем страны. Это очень позитивный момент. Но, с другой ­стороны, страх есть. Я понимаю, что ­Россия – страна, где у людей сильно развит внутренний максимализм. Россия – это жесткое государство, а потому мне страшно, когда я задумываюсь о переменах, которые пока только витают в воздухе. Насколько они будут мирно происходить? Найдутся ли мудрые лидеры, мудрые люди, которые помогут мирно провести реформы? Ответов нет, к сожалению.

В чем вы видите разницу между Польшей, страной бывшего соцблока, и Россией?

В Польше больше порядка, меньше страхов, связанных с неизвестностью перед будущим, нет ощущения, что нужно защищаться, что, безусловно, присутствует в России. Зато в России много такого, что бы мне хотелось видеть на родине: у людей есть потребность духовных поисков. В Польше не очень хочется об этом думать.

Чему, как вам кажется, вас не смогли ­научить в институте?

Конкретному актерскому методу. У меня были очень хорошие профессора, которые сами талантливые люди, но никакой методики нам не дали. Для меня стало откровением, когда я приехала в Россию, встретилась с Иваном, стала немножко понимать про русский театр, что существует какая-то система, которая помогает в работе. Речь о простом актерском ремесле.

В этом разница между русской и польской театральными школами?

Мне сложно обобщать, но, когда я стала работать в «Практике», меня пора­зило, как Иван работает с актерами, как он выстраивает отношения между ними и зрителем. В Польше театр больше психологический, режиссерский – «за четвертой стеной»: актер на сцене занят собой, своими эмоциями, эмоциями партнера, а не зрителями и не тем, чтобы попасть в него.

Театр и кино ждут вас с распростертыми объятиями. А что бы вы сами хотели?

У меня есть мечты, связанные с конкретными режиссерами. Я бы очень хотела поработать со Стивеном Долдри, Майком Ли или Чарли Кауфманом. Эти люди делают что-то невероятное с актерами, и я не понимаю, как они добиваются такого эффекта. Я думаю, что это какая-то система, о которой я пока ничего не знаю и которая мне очень интересна.

Сейчас вы проводите время с новорожденной дочерью и ждете выхода в прокат фильма «Танец Дели». А когда вы планируете вернуться к плотному графику репетиций?

В ноябре начнутся репетиции «Женитьбы» Гоголя в Варшавском те­атре, который ставит Ваня Вырыпаев. Так что понемногу я уже возвращаюсь.

С рождением дочери жизнь изменилась?

Так как это мой первый ребенок, то, конечно, у меня многое поменялось и в голове, и в жизни. Раньше я достаточно много работала и много путешествовала, а тут я вдруг оказалась дома – и неожиданно оказалось, что мне от этого хорошо. Мы вместе играем, гуляем, поем, я готовлю обеды. И это все красиво, ново, с невероятными положительными эмоциями. С другой стороны, появились новые страхи: мир перестал казаться безопасным, чистым, я вижу в нем испорченность и много темных сторон. При этом я понимаю, что не нужно впадать в панику. Наоборот, надо найти в себе силу, чтобы охранять свою семью, чтобы помочь ребенку расти открытым человеком, но научить не впускать лишний информационный шум, комплексы, страхи и стереотипы.

Как? Перестать читать газеты?

Да, я перестала читать новости. У меня нет телевизора. Я больше сосредоточена на внутреннем. Но это не блокада информационного потока, а скорее попытка найти новую форму познания мира: научиться работать с зажимами, которые есть в нас, сосредоточиться на внутренних поисках.

«Танец Дели» – фильм о любви и смерти. Что вы почерпнули в этой работе для себя? Ответы на какие вопросы вы получили?

Я в очередной раз увидела, насколько нам и мне лично сложно принимать этот мир таким, какой он есть. Принимать себя, принимать каждую секунду своей жизни. Это необходимо, потому что без принятия этого мира и себя в нем невозможно совершить никаких глубинных перемен в себе. Вот моей героине это удалось, и я смотрю на нее и вижу, что мне нужно еще многому научиться и многое осознать.

Что тяжелее всего далось вам в картине?

У Ивана и в театре, и в кино есть свой четкий метод, вернее, способ существования актера. Он основан на том, что актер всегда должен присутствовать как личность и быть исполнителем своей роли очень осознанно. Актер не играет другого человека, а исполняет роль. И при помощи роли говорит со зрителем. Мне сейчас трудно объяснить, но это очень конкретный способ существования. И вот его всегда трудно удерживать. Но мне повезло, у меня были очень хорошие партнеры, и они мне очень помогли.

Фильм выходит в прокат в ноябре – в самый тяжелый и депрессивный месяц в России. Может ваш фильм пролить свет?

Мне кажется, что после любого фильма или спектакля, о чем бы он ни был, важно, чтобы зритель выходил наполненным позитивной энергией, а не опустошенным и разрушенным. Я не могу судить о том, насколько хорош наш фильм, но уверена, что после него ничего негативного в душе зрителя не возникнет.

И вообще, любите ли вы осень?

Я люблю осень. Я чувствую сильную связь с природой, только мне в последнее время ее сильно не хватает. Ведь мы живем в городе. И у нас сейчас нет времени куда-то выехать. Но надеемся, что скоро наша дочка немного подрастет и в работе наступит какой-то перерыв, вот тогда я снова смогу наслаждаться общением с природой.

Что может вас выбить из колеи и испортить настроение?

Агрессивная энергия, эмоции другого человека, но случается это редко. Возможно, потому, что вокруг меня сейчас только близкие люди.С