«Гамлет» с лицом Литвиненко
«Каждому времени — свой "Гамлет", — с чеширской улыбкой говорит Мамышев-Монро. — Эта пьеса вообще-то про яды. Там почти все герои умирают от отравления. Отцу Гамлета вливают в ухо белену, Гертруда и Клавдий выпивают вино с жемчужиной, Лаэрт и сам датский принц погибают от отравленного клинка. Кроме того, Полоний — остроумнейший из всех героев. Его реплики сравнимы только со словами Гамлета».
Даже при беглом взгляде на афишу начинаешь подозревать неладное. В команде постановщиков и исполнителей режиссер Слава Випзон (vip zone?), профессор Зензивер, Филипп Нонадаптант, Алисон и, хвала небесам, реально существующая художница Катя Филиппова.
Похоже, она станет героиней вечера, который скорее не спектакль, а, по определению самих авторов, «фрик фэшн-шоу».
Здесь важно, между какими именно словами стоит дефис, поскольку «фэшн» — самый настоящий. Высокая елизаветинская мода в фантазиях Кати Филипповой предстает на сцене роскошными, пышными формами в черном бархате с тисненым белым кружевом.
«А вот, слышите, как шуршит?» — Монро показывает костюм Гамлета из черной блестящей кассетной пленки. Его сплела для себя Алисон — прекрасная девушка-модель с бритой налысо головой, участвовавшая в показах Александра МакКуина. Как и другие герои, во время спектакля она будет молчать: речи за всех произносит Полоний.
Вообще, несмотря на прохладное отношение к драматическому искусству («Театр в основном уже больше относится к вуду», — заявляет он), Монро еще беспокоят некоторые историко-театральные концепции.
«Вот почему “Гамлет” — трагедия, а “Ромео и Джульетта”, скажем, драма?» — спрашивает он. По мере нашего приближения к «Политеатру» Монро вспоминает анекдоты про легендарного мхатовского старика Марка Прудкина, порой забывавшего слова в роли Фирса (в спектакле «Полоний» никому не нужно учить текст), а также травестийную традицию, cогласно которой Гамлета играли женщины.
Действительно, начиная с Сары Бернар Гамлета мечтали сыграть не только все великие актеры, но и актрисы, например, звезда немого кино Аста Нильсен, которую вспоминает Мамышев-Монро.
По дороге мне удается вызнать подробности про команду постановщиков — приятелей художника, вытащивших его в такие морозы с любимого острова Бали, где он проводит зиму.
Режиссер Слава Випзон — выпускник ГИТИСа и ученик Марка Розовского. В середине 90-х он был партнером Андрея Кобзона по клубному бизнесу, совладельцем «Джусто» и пивбара «Жигули». Еще он играл в знаменитом в свое время спектакле Алексея Паперного «Твербуль», c которым объездил полмира.
Профессор Зензивер преподает философию в одном из московских вузов, а также играет на басу в группе своего сына «НонАдаптанты». Именно профессор концептуализировал постановку и искромсал для нее текст Шекспира так, что весь спектакль уместился в один час. Как и в далекие шекспировские времена, поcтановщики появляются на подмостках: режиссер в роли Клавдия, художница по костюмам — Гертруды.
Когда мы добрались до театра, на сцене уже стояла драпированная скала на фоне романтического пейзажа. В декорации доминирует огромный черный мраморный крест. По залу задумчиво бродит 15-летняя Офелия — Алиса Буракова. На фотографиях она — настоящая врубелевская царевна-лебедь. Или царевна Анастасия, как уточнил Мамышев-Монро.
Льющиеся из динамиков переливы «Армиды» Люлли вдруг прерываются адским хохотом. На экране появляется «тень отца Гамлета». Как и с ведьмами в «Макбете», с этим персонажем у режиссеров всегда проблемы. Для своей третьей в спектакле важной роли Монро пришлось вжиться в образ Георгия Милляра, который играл в советских фильмах Кощея Бессмертного — еще один его кинофетиш: «Аж самому страшно».
И все-таки есть во всем этом «фрик фэшн-шоу» некая правда, а в переодеваниях — перевоплощение. Полоний — он же, с одной стороны, крыса — так называл его Гамлет. А с другой — изощренный царедворец. И не случайно человек, подслушивающий чужие разговоры, гибнет за своего короля.
«Недавно у меня была фотосессия для журнала "Артхроника" в образе Путина, — раccказал Мамышев-Монро. — И когда я был Путиным, я внезапно ощутил себя гигантским опарышем. И это не просто ругательство. Это была моя санитарная миссия. Опарыш — это такая личинка, которая живет в мертвом мясе, и которой нужно поскорее его разложить».
Вот и в датском королевстве, как известно, без них не обошлось.