Что знает ковер о головной боли

39 лет назад фармакологическая компания «Бёрингер Ингельхайм лимитед» наняла молодого маркетолога Дерека Робинсона придумать эффектную рекламу для нового лекарства от мигрени. Решение пришло вместе с рисунками 42-летней учительницы, которая страдала головными болями с детства и имела привычку фиксировать на бумаге яркие и отчетливые образы, вспыхивающие у нее в голове за секунды до приступа.

Этот эффект медики называют «аурой», хотя он и не имеет ничего общего с вибрациями чакр, призраками мертвых и прочей популярной эзотерикой. Аура дает о себе знать самыми разными способами: у одних (как у героя «Сияния» Стивена Кинга) это может быть взявшийся ниоткуда острый запах апельсинов, у других — струящиеся повсюду зигзаги света или шквал геометрических фигур, дробящих на части лица или пейзажи. Эти галлюцинации кажутся даже более убедительными, чем все вокруг.

Робинсона встреча с учительницей подвигнет стать профессиональным неврологом, издать несколько десятков статей в научных журналах и учредить конкурс National Migraine Art Competition, который периодически проводят в США и в Великобритании с 1980-х. Три сотни работ-победителей он с коллегами издал отдельным альбомом Migraine Art (а небольшую выборку оттуда можно найти на сайте New York Times).

Про эти конкурсы и альбом (и всю загадочную историю с мигренозной аурой) рассказывает в своей новой книге «Галлюцинации» Оливер Сакс, профессор неврологии и психиатрии в Колумбийском университете.

Среди болезней, которым люди обязаны галлюцинациями, мигрень стоит особняком. Уже потому, что она никакая не «душевная болезнь» по всем параметрам. Пациенты пребывают в трезвом рассудке и ни на секунду не путают видения с явью. Скажем, самому Саксу мигрень, которой он страдает с детства, не помешала стать рыцарем Британской империи и издать десяток бестселлеров (два — «Человек, который принял жену за шляпу» и «Антрополог на Марсе» — уже вышли на русском).

Поэтому жертвы мигрени отлично справляются с ролью самых честных корреспондентов из галлюцинаторного мира. Сакс отмечает, что психоделики вроде мескалина или LSD способны вызвать те же образы, но больному мигренью, в отличие от психонавта, проглотившего марку либо сушеный кактус, не приходится параллельно вступать в увлекательные диалоги с подавленными воспоминаниями из детства или переживать выход из тела.

Аура геометрического толка порождает на удивление правильные, симметричные и сложные узоры — идеальные шестиугольники, синусоиды, круги или фракталы во всевозможных комбинациях. Отчего так происходит? От очага мигрени в мозгу возбуждение расходится волнами, как круги от камня, брошенного в воду. А волна заставляет самоорганизовываться миллионы и миллионы нервных клеток.

Для физиков зарождение порядка из хаоса в таких условиях не новость. Есть классический эксперимент, когда на сковородке с кипящим маслом и железными опилками последние сами собой выстраиваются в шестиугольные ячейки вроде пчелиных сот (их еще называют ячейками Бенара).

В зрительной коре мозга (особенно в ее «служебных» зонах, где хранятся эталоны геометрических форм для распознавания образов) такие ячейки, оформившиеся из хаоса, просто обязаны порождать галлюцинации, которые дадут фору любому калейдоскопу. 

И вот перед глазами бегут, сменяя друг друга, не просто геометрические фигуры, а нечто вроде их платоновской идеи: круги, более округлые, чем любой нарисованный круг, и квадраты, более квадратные, чем любой реальный квадрат. И, конечно, цвета — более чистые, чем на лучшем в мире откалиброванном дизайнерском мониторе.

И вот что удивительно. Анализируя такие «калейдоскопы» — свои собственные и пациентов, Сакс пришел к мысли, что те были подробнейше задокументированы задолго до появления на свет научной психиатрии и конкурсов мигренозного искусства. На персидских коврах. На стенах арабских мечетей. Даже у африканского племени сан, образ жизни которого практически не изменился со времен исхода человечества из Африки.

Ритмические абстрактные узоры поражают дотошностью. Тысячи деталей невозможно удержать в воображении, но можно срисовать с картины, которая уверенно стоит перед глазами. И вероятно, самая полная коллекция мигренозных галлюцинаций — то, что мы называем орнаментом во всех его формах.

Особенно хорошо геометрия мигрени знакома всем тем, кто вырос в советской хрущевке. Восточный ковер на стене — статусный атрибут для обывателя 1970-х и символ советской безвкусицы для обывателя нулевых. Как слоники на комоде в эпоху НЭПа.

Теперь его защитники могут смело сказать: они не просто вешают на стену кусок ткани, а созерцают первоформы, простейшие буквы визуального алфавита. Или примеряют на себя чужую и древнюю головную боль, что как минимум полезно для тренировки эмпатии.