Егор Москвитин: Все дело в президентской шляпе

Картина начинается с панорамы сражения северян и южан, за минуту успевающего вселить в зрителя больше ужаса, чем весь знаменитый пролог «Спасения рядового Райана». Больше битв в «Линкольне» не покажут: почти все действие происходит в январские дни 1865 года, в стенах Конгресса, где президент, опираясь на республиканское лобби, будет пытаться провести 13-ю поправку к Конституции, отменяющую рабство.

Поэтому приготовьтесь: два с половиной часа Линкольн будет говорить, говорить и говорить. С союзниками — о том, что Конгресс не всегда понимает, что нужно народу, да и сам народ не способен смотреть далеко вперед. Со сторонниками немедленного прекращения войны — о том, что будущему нации еще принесено недостаточно человеческих жертв. С черными слугами — о том, что он не знает, чего от них ждать, когда и если они освободятся. С радикалом, тридцать лет отстаивающим в Конгрессе равноправие рас (замечательная роль Томми Ли Джонса), — о том, что хитрость и компромиссы в политике продуктивнее идеализма. С генералом Улиссом Грантом — о том, что такие войны, как Гражданская, начинает и заканчивает Бог. С сыном — о том, что пусть лучше в бою умрет кто-то другой, нежели он. С женой — о том, что собирался упрятать ее в психушку. Со всеми остальными Линкольн просто шутит: рассказывать анекдоты у него, оказывается, получалось не хуже, чем поднимать людей на войну.

Все эти речи, как ни странно, не вызывают привычного раздражения, как в других американских эпосах о политиках, полководцах, юристах и патриотах. Фильм застрахован от упреков в пафосе, империализме и прочих смертных голливудских грехах одним лишь голосом британского актера Дэниела Дей-Льюиса. Он говорит тихо и мягко, без давления, как равный, и с такой благородной усталостью, что любые его слова тут же воспринимаются как бесконечно мудрые, даже если это анекдот о том, зачем англичанам портрет Джорджа Вашингтона в сортире. Дей-Льюис, по всей вероятности, получит за «Линкольна» свой третий «Оскар». Вместе с командой гримеров он создал образ идеального политического лидера, преданного своим убеждениям до конца и почти отрешившегося от реального мира, высохшего и состарившегося на десять лет раньше. Фильм, как и любой байопик, наполнен сентиментальными человеческими моментами — возней с младшим сыном, ссорами со старшим, выяснением отношений с женой, провалами в сон после напряженной работы, самостоятельной возней с печкой вместо того, чтобы позвать черного слугу, — но Линкольн занимается всем этим лишь по инерции.

Он настолько сосредоточен на своей вере во власть волей народа, из народа и для народа, что буквально превращается в святой дух: его тело тает на глазах. Чем иллюзорнее становится президент, тем большее впечатление он производит своими проповедями на собеседников: после таких встреч камера всякий раз показывает их озаренные лица, а в темные пыльные помещения проникает божественный свет. В конце фильма, добившись реформы (кажется, это не спойлер), герой отправляется в театр Форда и бросает политическим преемникам фразу: «Думаю, пора уходить. Хотя я бы с удовольствием остался». Эта сцена окончательно канонизирует Линкольна в американской мифологии: как и в случае с персонажем Генри Фонды в «12 разгневанных мужчинах», тут возможна религиозная трактовка роли героя. Фонда был ангелом, зародившим в присяжных сомнения в виновности мальчика. Добившись успеха, он вышел на улицу и исчез в лучах света. Линкольн — явно кое-кто повлиятельнее обычного ангела, поэтому, сохранив свою нацию, он отправляется на смерть. Если Спилберг и правда заложил в фильм такой христианский мотив, то «Линкольн» — кино не американского, а мирового масштаба. Это уже не история о конкретной политической процедуре. Это уже фильм про божественное вмешательство, которое может случиться в любой части света.

В предложенном Спилбергом мифе о Линкольне и 13-й поправке много уязвимых мест. Фильм показывает освобождение черных рабов как результат серии взаимовыгодных договоренностей белых мужчин, и это уже второй удар по самолюбию афроамериканцев за неделю: в тарантиновском «Джанго» кандалы с героя тоже снимает немец. Героизм беглых негров, вступивших в ряды юнионистов, Спилберг показывает лишь мельком; впрочем, эта тема уже сполна раскрыта в «Славе» Эдварда Цвика.

Мотивы Гражданской войны также должным образом не исследуются; из фильма можно сделать вывод, что она велась только ради отмены рабства. Со сложным положением юных штатов здесь тоже особо не считаются, хотя никаким унижениям и насмешкам конфедераты в фильме не подвергаются. Мудрому Линкольну важно было не разделить нацию на победителей и побежденных, и у него это получилось. А свою правду каждая из сторон может отстаивать с помощью медиа и искусства. У южан для этих целей есть «Рождение нации» и «Унесенные ветром»; качественный перевес до сих пор за ними.

Представители Демократической партии в Конгрессе ведут себя как законченные единороссы, хотя их мотивы к сохранению рабства, по мнению специалистов, были гораздо сложнее.

Наконец, сам Линкольн, эталонный американский президент, злоупотребляет властью: шантажирует и подкупает оппонентов, пытается отгородить сына от воинской службы, лукавит перед Конгрессом и оттягивает естественное завершение Гражданской войны, жертвуя ради 13-й поправки целым городом. Бывший юрист, он ловко использует формулировки законов в собственных целях, прикрываясь аргументом, который наверняка позабавит российских зрителей: «Раз народ переизбрал меня, значит, я в своем праве».

Все эти проколы фильму только на руку: они уравновешивают идеализированный образ Линкольна и демонстрируют главную уязвимость драгоценной американцам демократии. Настоящей системы сдержек и противовесов для добра и зла, гуманизма и антигуманизма в ней на самом деле не существует: окажись на месте Линкольна кто-то другой, все могло бы закончиться гораздо хуже. А значит, единственная подстраховка — делегировать во власть как можно больше хороших людей. А для этого, кроме прочего, снимать вот такие вот фильмы.

В умном сериале «Студия 60 на Сансет» есть важный эпизод: один из героев, известный телевизионный комик, срывается и в прямом эфире обвиняет американцев в том, что у них концентрация внимания как у детей. И поэтому им постоянно надо напоминать о важном, но очевидном — например, о том, что страна уже пять лет ведет войну на другом конце света. «Линкольн» — как раз такая памятка для нации, оказавшаяся, в силу таланта авторов, небессмысленным посланием и для остального человечества.

P. S. Есть в фильме и обращение в будущее. Один из демократов во время слушаний в Конгрессе сокрушается: «Если сегодня освободить рабов, то через несколько лет они начнут голосовать, а потом такое же право получат и женщины, а потом еще и будут разрешены межрасовые браки». В «Линкольне» этот пассаж звучит хамски, а в реальности имеет гуманистический посыл. Спилберг и сценарист Кушнер явно адресуют его американским ЛГБТ-меньшинствам, успокаивая их, что сама историческая логика демократии гарантирует постоянное движение ко все новым и новым измерениям свободы.