Гидон Кремер: Я не ставлю себе цель становиться оппозиционером

СМузыкальный критик Норман Лебрехт назвал концерт, который вы с коллегами организовываете в октябре в Берлине «антипутинским». Вы согласны с этой оценкой?

Журналисты ищут хлесткие названия, на самом деле концерт задуман не как «анти», а как «за». Его цель — поддержка и защита. Я не думаю, что у Владимира Владимировича (Путина) такой хороший слух, чтобы «услышать», что мы на самом деле хотим сказать. Мы делаем это для тех, кому небезразлична судьба преследуемых или осужденных в России. Мы хотим лишний раз напомнить о той несправедливости, которую творят от имени страны, о том, что в нормальном гражданском обществе на первом месте должны быть гуманистические ценности. Я счастлив, что среди моих друзей, готовых поддержать это мероприятие, много выдающихся артистов: Марта Аргерих, Даниель Баренбойм, Евгений Кисин, Гия Канчели, Сергей Накаряков, Николя Альтштедт, Роман Кофман и другие. Кроме того, программа концерта будет состоять почти исключительно из сочинений русских авторов. Исключением будет новое сочинение «Ангелы печали» Гии Канчели (именно «Ангелы печали», а не «Печальный ангел», как это ошибочно переведено некоторыми изданиями), посвященное невинным жертвам и написанное по случаю пятидесятилетия Михаила Ходорковского.

СКакова степень возможного для вас участия в политике? 

Я не ставлю себе целью становиться диссидентом или оппозиционером. Политика — не моя стихия. В то же время мне неспокойно, когда я вижу, как вокруг происходят события, уж очень напоминающие мне те, что на каждом шагу творились в стране, в которой я вырос, а именно в СССР. Так и вспоминается афористичная фраза «есть мнение». Тоталитарные режимы, как мы хорошо знаем, существовали и существуют не только в России, но в данном случае речь идет о ней. Все, что происходит с Марией Алехиной, Надеждой Толоконниковой, Петром Офицеровым, узниками Болотного дела, то, что случилось с Анной Политковской меня искренне беспокоит, потому как мне дорога судьба страны, в которой я стал музыкантом.

Многие из нас были жертвами анонимности власти, которая лучше каждого гражданина знала, каким ему надлежало быть. Быть артистом не означает быть безразличным к происходящему вокруг. Так думали и Мстислав Ростропович, и Пабло Казальс, и Леонард Бернстайн, и Иегуди Менухин. Их слова воздействовали на происходящие события в мире. Самое печальное, когда художники во имя собственного благополучия становятся союзниками властителей. Рано или поздно это сказывается и на их творческом воображении.

СГотовы ли вы вступать в отношения с каким бы то ни было государством и где проходит грань, за которую вы не переступите?  

Я не готов идти на баррикады. Мое место на сцене. Действовать надо тем «оружием», которое тебе подвластно. (Как сказал А.С.Пушкин: «... и чувства добрые я лирой пробуждал...») Мне, скорее, близко созидание. Рушить, уничтожать, запрещать, низвергать — дело правителей, революционеров или — в современном обществе — террористов. Мне намного ближе пацифизм, но это не означает, что я готов безучастно, без эмоций смотреть на унижения или казни. Наоборот — все, что для меня не помещается в понятие справедливости, вызывает тревогу, возмущение и желание «подать голос». Мой «голос» — это та музыка, которую нельзя исполнять или слушать равнодушно. Я счастлив, что не одинок в своем понимании профессии.

СВ интервью изданию Die Welt, говоря об артистах, поддерживающих российскую власть, Анне Нетребко, Валерии Гергиеве, Юрии Башмете, вы сказали, что то, что они называют патриотизмом, на самом деле — оппортунизм. А как бы вы тогда определили патриотизм? В чем он выражается для вас?

Я уважаю чувства каждого человека, который идентифицирует себя со своей страной, со своей культурой, со своим языком. Не будучи «русским» по крови, я не чувствую себя чужим России — стране, в которой стал артистом, на языке которой я преимущественно говорю, с которой меня связывает как жизненный опыт, так и многочисленные друзья. Во мне лишь вызывает подозрение «патриотизм», идентифицирующий себя с властью. Особенно в среде собратьев по ремеслу. Художник, по моему мнению, и по историческому определению, должен прежде всего быть независим от коньюнктуры. Он должен, занимаясь своим делом, чувствовать своей кожей, где им «пользуются» во имя совершенно иных целей. Красоваться своим положением и пренебрегать собственным взглядом на тревожные вещи и события настоящему художнику не подстать. Вот где начинается оппортунизм — некая осознанная «слепота» не во имя правды, а, скорее, во имя собственного комфорта. Мне не хочется ни на кого указывать пальцем (что пытался сделать немецкий журналист), но мне всегда обидно, когда талантливые коллеги  предпочитают заниматься пиаром, раскруткой вместо того, чтобы творить и быть преданными своему искусству, становятся «доверенными лицами» вместо того, чтобы творить. О многом, связанном с этим идет речь и в моей последней, только что изданной книге «Признания миражиста».

СЗа те годы, что вы руководите оркестром «Кремерата Балтика», вы прошли путь от очень демократичного до относительно жесткого руководителя. Вы разочаровались в демократии, по крайней мере на уровне руководства коллективом музыкантов?

Я не могу сказать, что разочаровался, да и жестким себя не назову. «Кремерата Балтика» стала совершенно уникальным коллективом со своим почерком. Мне все еще представляется идеальной демократия, но любой руководитель обязан вовремя распознавать «порчу» и во имя здоровья в коллективе принимать порой непопулярные решения. Без этой абсолютно необходимой «хирургии» есть опасность заражения, а это чревато гибелью любого «тела» или начинания.

СДля руководства оркестром нужна жесткая «вертикаль власти»?

Руководитель обязан думать о качестве «продукта», а не о том, как комфортнее или дешевле его произвести. Коллектив же заинтересован в первую очередь в создании максимально удобных условий для работы. Вот тут и рождается конфликт. Идеальное содружество держится на схожих идеалах, на стремлении к внутреннему росту. Я счастлив , что в созданной мною шестнадцать с половиной лет назад «Кремерате Балтике» процесс обновления состава служит и его общему здоровью. Когда я вижу глаза новичков, в которых горит желание сделать что-то лучше, я думаю о том, что мои усилия не напрасны, и чувствую, что и у меня еще есть «порох в пороховницах». Наши последние диски на «ЕСМ», посвященные музыке Софии Губайдулиной и Виктору Кисину, говорят о том, что «Кремерата» по-прежнему служит музыке. В этот ряд прекрасно вписывается и наша последняя запись, которая появится в конце года, с сочинениями Мечислава Вайнберга, выдающегося русского композитора, друга и соратника Шостаковича. Всем этим мы с «Кремератой» свидетельствуем о глубокой связи с русской культурой.