Вадим Рутковский: Приплыли: кинокритическое зверье вгрызается в Венецию

Как обычно, согласья в кинокритических рядах нет. И быть не может, что и прекрасно. Когда венецианское эхо долетит до Москвы, сможете сверить свои впечатления с нашими.

Евгений Гусятинский:

1. Фестиваль как фестиваль. По-моему, прорывов не было, да они и не должны случаться часто.

Лучшие фильмы конкурса — Цая и Грёнинга — не назовешь революционными, но они предъявляют современный киноязык (современный в его близости к contemporary art в лучшем смысле слова) как устоявшийся и классический, что в исторической перспективе не менее важно, чем очередное новаторство. 

Хорошо, что главный приз достался визионерской документальной картине — альтернативе устаревшему иллюзионизму, мастеровитости или стилизаторству большинства конкурсантов (Гиллиам, Фрирз, Глейзер, Гаррель). 

Да, плохого кино в этом году было побольше, чем просто хорошего (или среднего). Особенно хочется отметить греков, эксплуатирующих и компрометирующих еще не окрепшие завоевания «греческий волны», позорного, но, как всегда, гордого Гитая, беспомощного wanna-be artist'a Франко, клинически самовлюбленного, уже не по годам инфантильного Долана и образцовый современный кич (или квази-contemporary art) в исполнении Глейзера. С другой стороны, отказаться от всех этих фильмов было нельзя — пусть будут, хотя бы как идеальные маркеры для различения фальшаков и подлинников.

Отдельно порадовали шведы: новый Мудиссон, наконец-то пришедший в себя после казуса под названием «Мамонт», и фильм «Встреча выпускников» — терапевтический автопортрет художницы по имени Ана Одель, которая сначала инсценировала вечер одноклассников, на который ее не позвали, так как в школе она была изгоем, а потом показала этот фильм своим бывшим обидчикам, которые, естественно, спустя двадцать лет «ничего не помнят»... 

Главная радость — японский фильм «Почему ты не играешь в аду?» Сиона Соно, синефильская (но не только) феерия, совершенно свободное кино с бешеной фантазией и — при таком буйстве воображения — идеально продуманной, умной, ироничной структурой.

2-3. Без комментариев.

Антон Долин:

1. Каждый фестивальный зритель тщательно подсчитывает число хороших, слабых и ужасных фильмов в программе, по итогу делая вывод: селекция этого года — мрак (езжу на фестивали с 1999-го, не помню ни одного раза, чтобы кто-нибудь не высказал эту мудрую мысль). На самом деле, значение имеют ровно две вещи. Первая — что сильно понравилось лично тебе. У меня таких фильмов в Венеции было довольно много, целых пять: «Крепчает ветер» Хайао Миядзаки*, «Жена полицейского» Филипа Грёнинга, «Бродячие собаки» Цая Минляня, небезупречная, но очень уж изобретательная «Теорема зеро» Терри Гиллиама, плюс внеконкурсная и совершенно сногсшибательная «Гравитация» Альфонсо Куарона. Пять классных фильмов за какие-то десять дней — неужели мало? Да иные люди и за год столько фильмов на свой вкус не найдут. Но есть и вторая вещь — «Золотой лев». Только он, из всех призов, и останется в истории. Что ж, «Святая кольцевая» Джанфранко Рози — ничуть не шедевр, выбор этого фильма — явный компромисс, да еще какой-то пресный, но позора нет и в этом. В конечном счете, победа документального кино над игровыми интересна своей декларативностью и протестностью, хоть в этом конкретном случае столь мощный приз в малой степени соответствует скромным достоинствам картины. 

2. Венецианские зрители прекрасны. Шумные в обычной жизни итальянцы сидят на фильмах смирно, но и не бросаются с шизофреническими проклятьями на соседей по ряду, посмевших заглянуть в мобильный телефон (в конце концов, может у кого-то ребенок заболел, мало ли что!). Смотрят внимательно, с середины фильма уходят редко: собственно, чаще других досрочно зал покидают российские журналисты, и Бог им судья. 

3. Организация, как и всё в Италии, тщательно-безалаберная, и в этом больше прелести, чем в каннских драконовских порядках.

Мария Кувшинова:

1. От слияния современного искусства и кино наконец появился занятный оффспринг — фильм Джонатана Глейзера «Побудь в моей шкуре». Это видеоарт, и в то же время это интересно смотреть как фильм. Все остальное могло быть, а могло и не быть.

2. Судя по англоязычной прессе, все самые модные и классные ребята теперь ездят в Торонто, а в Венецию приезжают немцы, которые, как и Томас Манн, тянутся к вечной красоте, и русские, у которых по-прежнему так много халявных нефтяных денег, что 40 человек могут приехать на фестиваль, получить аккредитации прессы и даже писать каждый день для каких-то изданий, которые никто не читает.

3. Фестиваль — это мощный заряд энергии, которой ты вштыриваешься на несколько месяцев вперед. Самое бездарное на моей памяти распределение призов в этом смысле похоже на жесточайшее динамо, когда ты уже приготовился и разделся, и вдруг перед тобой захлопывают дверь.

Борис Нелепо:

1. Для меня единственной вспышкой настоящего кинематографа стала «Ревность» Филиппа Гарреля (я подробно писал в «Сеансе», вряд ли стоит повторяться). Не могу выкинуть из головы «Ветер крепчает» Хаяо Миядзаки. Удивительный шедевр, где основанная на реальных событиях история утоплена в пространстве мечты и сновидений. «Искупление» Мигеля Гомеша — пусть и короткометражка, но полноценное кино, полное ностальгии, остроумия и красоты. Наконец, «Каньоны» Пола Шредера и «Гравитация» Альфонсо Куарона — две очень разных картины, для меня вершины американского кино в этом году. Ну и «В Беркли» Фредерика Уайзмана, разумеется. Получается, что программа была и не такой уж плохой, если можно насчитать как минимум шесть замечательных картин, но куратор Альберто Барбера смог окунуть их в болото мерзости, вроде «Мисс Насилие» или «Жена полицейского», которые могут понравиться людям только с патологически плохим вкусом.  

2. Ужасные. Видимо, в скором времени нужно будет принудительно глушить мобильные телефоны в залах и отбирать на входе айпады — хочется придушить людей со светящимися экранами.

3. В Венеции всегда посредственная организация, но все же давайте признаем: приезжать смотреть кино в самый красивый город мира — это редкое счастье, поэтому было бы занудным жлобством жаловаться на дурно составленное расписание показов и другие мелочи. Впрочем, есть и серьезная вещь, но она касается и Каннского фестиваля. Оба смотра из кинофестивалей превратились в файлофестивали. Единственный показанный на Мостре фильм с 35 мм — «Искупление» Мигеля Гомеша. А ведь факт мировой премьеры предполагает эталонный показ. Филипп Гаррель, например, снимает на черно-белую пленку, которую достать все сложнее и сложнее. Показывать классику с цифровых носителей — вовсе абсурд. Почему фестиваль не уважает труд режиссеров и показывает зрителям файлы, мне не понять.

Вадим Рутковский:

1. Я любил Венецию Марко Мюллера — избыточную и яркую; его «Горизонты», открывавшие границы для экспериментов, мало похожих на собственно кино; мегафестиваль, где любые, включая сколь угодно неудачные фильмы, становились частью буйного синефильского карнавала. Альберто Барбера засушил Мостру, сократив число премьер и вернувшись исключительно к традиционному киноповествованию; в итоге «Горизонты» убиты, а конкурс мучителен. В прошлом году у Барберы получилось собрать из неравнозначных фильмов сильную концептуальную программу — о Боге и людях. В этом, в общем, тоже, только концепция пожиже: в каждом втором фильме творится домашнее насилие, и если ты отбираешь фильмы по такому критерию, то напрашивается только один комментарий, частушка, которую я в детстве слышал от городского сумасшедшего в электричке: «Какой грузин без винограда, какой еврей без “жигулей”, какая Марья от Ивана не получала п...дюлей». И, по-моему, у Барберы плохой вкус. Дело не в том, что лично мне понравилось или не понравилось. Часть конкурсантов-2013 — Франко, Гаррель, Миядзаки, Рейхардт, Глейзер, тот же Рози — из мюллеровской Венеции. К присутствию в конкурсе Цая Миньляна, Филиппа Гренинга или Джанни Амелио (чья близкая к фантастической трагикомедия «Одинокий герой» старомодно добротна и достойно отдувается за Великие Традиции Итальянского Кино) вопросов нет: не взять их было невозможно. Но включать в конкурс убожество вроде «Террас» Мерзака Аллуаша не стал бы ни один вменяемый куратор. Один плюс такой странной селекции: угадать победителя нельзя. Похоже, и жюри осталось в растерянности и остановилось на компромиссном решении: отдать золото юбилейного фестиваля итальянской картине, пристойной, качественной и никого и ничем не задевающей.

2. Зрители, почти как в Москве, приходят в зал, чтобы посветить мобильным телефоном. Год назад одного, включившего айпад, я стукнул. Помогло. Но всех, увы, не перебьешь.

3. В целом все в порядке: в Венеции по-прежнему одно из самых удобных расписаний. Наконец перестали показывать фильмы черт знает с каких носителей — еще год назад в зале Perla пресса смотрела «Пьету» то ли с divx, то ли с blue ray, и о том, что происходит на темном и мутном экране, приходилось догадываться. Но раздражает мелкая алогичная глупость рядовых сотрудников: скажем, в PalaBiennale специально обученная девочка не позволит вам войти в зал с правой стороны, но когда безалаберные зрители, выходящие во время сеанса, оставляют шторку распахнутой и с улицы бьет солнечный свет, ни одной такой девочки в зоне досягаемости нет. Про бессмысленное хождение сотрудников во время сеанса я уже писал. Это, конечно, придирки стареющего брюзги, но на других известных мне фестивалях (ММКФ не в счет) ничего такого не происходит.

Стас Тыркин:

1. Мне интересен подход Альберто Барберы, столкнувшего в конкурсе картины молодых актуальных и заслуженных режиссеров. Причем именно последние, кажется, подверглись особо жестокой селекции, и это глубоко правильно. Я бы, конечно, удалил из программы уже безнадежного Терри Гиллиама и фильм «Паркленд», но большое спасибо уже за то, что в Венецию не проникли, среди прочих, новые вещи Эгояна, Тавернье, Жан-Пьера Жене и, прости Господи, Ясмилы Збанич (все они в Сан-Себастьяне). В целом, актуальное кино вызвало у меня больший интерес. Очень достойно выступили и Келли Рейхардт, и Джеймс Франко, и Дэвид Гордон Грин, и Ксавье Долан. Главным фильмом фестиваля, по-настоящему новым словом в современном искусстве считаю «Жену полицейского» Филипа Гренинга, главным личным разочарованием — «Бродячих псов» Цай Минляна, фильм дизайнерский и галерейный, в котором нет ни лиризма, ни наглости, ни напряжения, ни комического начала прошлых — и лучших — работ Цая. Очень не хотелось бы, чтобы этот очень кризисный, поисковый фильм реально стал последней картиной этого удивительного, удивительного, удивительного мастера.

2. Я сталкивался только с профессиональными кинозрителями, и все они мне совершенно индифферентны.

3. По-моему, итальянская безалаберность — это чистый миф. В Венеции все давно работает как часы. Особого упоминания заслуживают заставки с историческими кадрами, чествовавшими 70-ю Мостру. Нет ничего прекраснее, чем наблюдать, как Геббельс, Черчилль, Стравинский и Каллас ходят теми же фестивальными тропами, что и ты.  

Ольга Шакина:

1. Многовато мейнстрима, в том числе в «Горизонтах», которые должны бы раздвигать рамки нашего восприятия, а вместо того похожи на воскресную линейку телеканала «Культура»: прелестное, душевное, трогательное кино не может быть новаторским. Тем более грандиозными, впрочем, выглядят на этом фоне открытия — документалист Филипп Гренинг, который, сняв художественное кино, предстал проапгрейженной версией Ханеке, и главный клипмейкер брит-попа Джонатан Глейзер, который, сняв третий фильм, оказался таки гением, а не придурком. Также от амплуа гиперактивного идиота избавился наконец Джеймс Франко — он и правда умеет снимать, не только сниматься. Но вообще есть ощущение, что Мостре нужен арт-директор вроде нового хозяина Локарно Карло Шатриана: человек, которому будет наплевать на все (имена, репутации, дистрибьюторов), кроме собственно кино.

2. Злиться на расслабленную романскую публику, когда она начинает шумно чем-нибудь хрустеть, светить вам в глаза телефоном или громко комментировать происходящее на экране, не стоит: они правда не знают, что так нельзя. Любая попытка укротить их выставит вас идиотом — примерно как солидного, фрэнсис-форд-копполовских габаритов человека, который, когда я на четыре (4) минуты опоздала на сеанс «Бродячих псов» Цай Мин Ляна, прочел мне мораль о том, что в кино следует приходить вовремя, огреб от меня don't you fuckin' lecture me и, что самое смешное, свалил с одного из лучших фильмов фестиваля через полчаса.

3. Английский и чувство юмора охранников с каждым годом все больше соответствуют их пятибалльной средиземноморской внешности. И на фильмы они пускают хоть бы и за десять минут до конца, что меня, как разгильдяя, с одной стороны, несомненно радует, с другой — рождает смутное беспокойство: таким макаром Венеции никогда не стать Каннами.

 

*Разные эксперты используют разные варианты названий фильмов. Мы решили оставить это на их усмотрение: так как официальных прокатных названий пока не существует, пусть, раз уж это личные комментарии, будут у каждого свои версии перевода.

Первая часть приключений кинокритического зверья за рубежом.