Кино на «Снобе»: «Первый день» — семейная одиссея по мистической Москве

Владимиру Беку всего 20 лет. Имея художественный бэкграунд, он поступил во ВГИК в 16 — несмотря на все предостережения Александра Митты, к которому Бек ходил на подготовительные курсы. Обучение в мастерской Хотиненко и Фенченко скоро подходит к концу, и пока наиболее зрелой своей работой Владимир считает самую свежую — «Первый день». «Хотя фильм был снят еще прошлой осенью, к адекватному для показа состоянию он пришел только в июне этого года. Так что пока особо ни в каких фестивалях поучаствовать не успел, — говорит режиссер. — О результатах отбора станет известно только в декабре. Вот разве что в Исландию 15 ноября он поедет на NorthernWaveFestival, и это, конечно не, может не радовать, поскольку это моя любимая страна». Но первые зрители фильма — читатели «Сноба». Мировая премьера — у нас.

Аллергия на безразличие. Первоначально я планировал стать художником. Мне повезло, и в 9 лет я попал в мастерскую к Лие Альтман. Там нас учили не столько рисовать, сколько видеть. Мы много говорили — не только о живописи: о литературе, о жизни, о театре и, конечно, о кино. В 11 лет я поступил в художественную школу им. Серова, что было, скорее, формальным актом, поскольку реальных знаний она не давала. В школе царила атмосфера бюрократии, разочарования и безразличия к творчеству. Безразличие — единственная вещь, которую я не способен переносить. Так что было трудно.

Sweet Sixteen. Перед поступлением во ВГИК я попал на курсы Александра Митты. Это помогло как-то структурировать мои представления о том, что я хочу снимать, хотя все еще я был очень далек от того, чтобы понимать, чего действительно хочу. Хотя каждый день Александр Наумович говорил, что мне нельзя во ВГИК и вообще до 30 лет меня вряд ли примут. Однако так сложилось, что сейчас я заканчиваю ВГИК — мастерскую Владимира Хотиненко и Владимира Фенченко. Когда я решил, что хочу снимать кино, мне было 12. Очевидно, что, сколько бы книг я к тому моменту ни прочитал, никакого реального представления о том, на что я иду, я не имел. Я просто очень любил кино. И очень хотел снимать кино. Я все еще продолжал рисовать, но мне все больше и больше хотелось увидеть в моих картинах движение. Хотелось лишить их какой-то субъективности, что ли. Поступил я в 16. Это было чудо, в которое мало кто верил. И, надо сказать, что с мастерами мне повезло.

«После смерти наступает жизнь что надо, мужики». Мы с моим другом, режиссером Иваном Барышевым (он учится на курсе Сергея Соловьева), решили написать вместе сценарий. Исходя из предлагаемых обстоятельств решили, что фильм должен быть достаточно простым в реализации и выразительным в фактуре. Меня тогда, впрочем, как и сейчас, интересовала тема столкновения человека со смертью. В современном мире образ смерти в некотором смысле обесценен и растиражирован, в результате чего большая половина человечества живет в режиме абсолютного автоматизма. Образ смерти в этом смысле важен, он дает ценность жизни, ведь только благодаря конечности жизни мир остается бесконечным. Сложно сказать, что история «Первого дня» жизнеутверждающая, но если вдуматься в термин, то я вижу ее именно историей, утверждающей жизнь.

Бездна внутри актеров. Главного героя играет Петр Скворцов, я нашел его еще в предыдущей своей работе. Этот сценарий был под него написан. Он вообще невероятный актер, тонкий и очень чувствующий. В нем, как и в герое, есть какой-то удивительный нерв, где-то глубоко внутри, порой бывает сложно идентифицировать, что именно он чувствует, иногда это даже может показаться безразличием, но это не так. Просто все внутри. Там бездна. Это правильно, когда внутри бездна. Тогда не надо ничего изображать. Надо просто верить в то, что делаешь. Ко всему прочему у Петра был достаточно богатый опыт работы в кино для его возраста, что, конечно, тоже облегчает работу с ним. Сейчас Петр учится в школе-студии МХАТ на курсе Дмитрия Брусникина, а их, между прочим, главным театральным событием года называют. Так что я горжусь работой с ним. С Лизой — ее играет Аглая Зиненко — конечно, было труднее, но исключительно в плане поиска. Детей вообще искать, выбирать и снимать трудно, но с Аглаей как-то так странно получилось. В момент, когда я окончательно отчаялся найти девочку, подходящую на эту роль, мне позвонили друзья и сказали, что у знакомых музыкантов есть 9-летняя дочь, которая хочет сниматься в кино. Я, конечно, ожидал увидеть очередную прекрасную маленькую принцессу, которая хочет кататься на розовом пони и обниматься с зайчиками. Но встретил Глашу. Как и в случае Петра, после встречи с ней я особо не раздумывал. Просто знал, что это она. Еще одним приятным сюрпризом для меня стал Жан Даниэль, снявшийся в эпизоде допроса. В этом случае важно было найти в некотором смысле «доброго злодея». Мне было важно, чтобы этот персонаж не оказался бы в глазах зрителя виноватым во всей этой ситуации. Жан практически с порога сообщил мне, что ненавидит студентов, но у меня готов сняться, потому что ему кажется, что я хороший человек. Опять раздумывать не пришлось.

Начиная с малого. Полным метром эта история планировалась потому, что все, кто помогал нам с Ваней в написании сценария, в один голос твердили, что такая тема неподъемна для короткого метра. Я в этом смысле считаю удачным сравнение метража фильма с форматом полотна. Предположим, вы хотите написать «Тайную вечерю». Если вы возьмете лист A4, то столкнетесь с тем, что, какой бы тонкой не была кисть, прописать лица всех апостолов детально просто не получится. В случае тетрадного листа вам придется чем-то жертвовать. Какой-то из компонентов фильма в любом случае придется просто формально обозначить. Так что дело тут не в амбициях и не в мании величия. Просто есть миниатюристы, а есть монументалисты. Мы со сценаристом планировали снять короткий метр и подать его как заявку на полный, однако к моменту, когда я заканчивал монтажно-тонировочный период, пришел к выводу, что потребуется время, чтобы снова вернуться к этой истории, уже переосмыслив ее. В противном случае в полном метре пришлось бы просто дублировать содержательную часть и никакого роста бы не произошло. А расти важно. Надеюсь, что полный метр будет, но спустя некоторое количество времени. Если что-то должно случиться, оно в любом случае случится.

Дни знаний. Без сложностей никогда и ничего, по моему опыту, не обходится. Планируй — не планируй, все равно что-нибудь да сорвется. Вот, например, в день, когда мы снимали сцену допроса, в 11 часов утра актеры, которые должны были играть «шестерок», попали в аварию. А перенести смену было невозможно. Пришлось обзванивать знакомых, выкручиваться монтажом. Самой страшной оказалась сцена 1 сентября. Еще на этапе сценария мы говорили о том, что это единственная сцена, которую можно снять только один раз в году, и как назло, главный герой в день икс попал в больницу. Пребывая в состоянии глубочайшего шока, я не стал отменять смену — мы снимали все, что видели и все, что могли. Через месяц мне удалось уговорить директора школы дать нам 10 детей на 45 минут, и мы отчаянно пытались изображать толпу, сквозь которую пробирается герой в поисках сестры. Даже не представляете, каков был мой шок, когда на первом показе на мастерстве никто не заметил, что это две разные смены. Чудеса монтажа, да и только.

Не имей сто рублей. Главный ресурс — это всегда друзья и знакомые. Почти все локации достались нам бесплатно. В случае супермаркета я даже не общался лично с директором — нам просто сказали, когда можно прийти снимать, и даже кассу отгородили. Сложнее пришлось с цветочным рынком. Около двух недель я просто пытался выяснить, куда нужно идти, чтобы получить разрешение. У нас с этим проблемы в стране: вроде знаешь точно, что тебе нужно, но никто точно не может сказать, у кого это нужно попросить. В итоге я оказался в департаменте торговли, где, побродив недельку по кабинетам, наконец наткнулся на нужного человека.

Сами по себе. Бюджет «Первого дня» формировался исключительно из личных сбережений. ВГИК не спонсировал эту работу, так что и мешать ВГИК не имел возможности. Мы не искали финансирования на стороне, так как в случае короткого метра это практически невозможно. Что касается ВГИКа — там можно снимать только строго определенное кино. Во всех остальных случаях преграды, выставленные студией, будут так высоки, что перебраться через них не сможет ни одна мечта. Эти стены только лбом можно прошибать, а это уже не творчество. Когда снимаешь во ВГИКе, такое ощущение, что фильм спасаешь, а не снимаешь.

«Синхронизировать фильм и зрителя». Атмосфера в фильме важна, потому что сквозь историю зрителя ведут эмоции и вера, а не фабула. Если зритель думает: «Какой классный поворот придумали сценаристы», кино, на мой взгляд, не удалось. Вот поэтому важна атмосфера. Она дает возможность синхронизировать фильм и зрителя, заставить их жить вместе. Вписать игровую историю в документальную среду. Не придумывать образы, а находить их в реальности. В фильме их очень много — мелких деталей, которые не заметны. Для меня они важны, но я не хотел бы, чтобы зритель их видел: по-хорошему, он их должен чувствовать, а не замечать. Мне, например, кажется очень точной по атмосфере сцена в квартире героев. В ней все очень зыбкое. И это есть и в сценарии, и в монтаже, и в самом пространстве, и в существовании актеров. Эта та сцена, в которой зритель еще не знает, о чем будет кино. Сцена, которая предлагает много деталей, все они могут стать историей, но не становятся ею. Это очень рассеивает зрителя. Заставляет его чуть-чуть потеряться. Этот процесс синонимичен жизни. Не буду тут лукавить: в плане атмосферы я очень сильно рассчитывал на фактуру самой среды. Цветочный рынок, к примеру, — это же фантастический образ. В нем что-то абсолютно естественное сливается с абсолютно противоестественным. Само существование этого места кажется невероятным. Так что образ рождается из наблюдения. А наблюдать можно за чем угодно, например, за прошлым или за своими фантазиями.

Правда «Аватара». Мы привыкли смотреть на звезды как на то, что существует, а ведь многих звезд, которые мы видим, уже нет. Получается, что кино не так уж и далеко от реальности. Даже когда я смотрю фильм «Аватар», я уверен в том, что где-то была вот такая планета и вот такие люди. Мне вообще, кажется, что кино — это правда. Не в буквальном смысле, конечно. Просто процесс запечатления глазом света равносилен запечатлению света матрицей камеры. Это ведь чудо — кино. И фотография тоже чудо. Ты видишь то, что уже умерло. Один мой педагог назвал фотографию документом смерти, так вот кино — это документ смерти, который становится документом жизни. Зритель видит то, что было, и воспринимает это как то, что происходит сейчас. Фантастический процесс.

Песня помогает. Песня в финале для меня — это надежда. Не в буквальном смысле, конечно. Мы со сценаристом называли это «автоответчик» — своего рода послание, относящееся к прошлому, прослушать которое можно только закончив разговор. Вариантов этого послания было много, но какой из них верный, понять до завершения съемок мы не могли. Идея песни родилась уже в процессе озвучания. Я просто спросил Глашу, какие песни на иностранном языке она знает, и она начала петь. Это оказалось именно тем, что я искал.

Следующий абзац содержит спойлер — не читать до просмотра! Тут надо сказать, что сам финал я переснимал пять раз. И каждый раз казалось, что не происходит того, что нужно. Мне хотелось добиться того, чтобы смерть Лизы растворилась, а зритель отстранился от переживания самой смерти, даже не отстранился, а просто не успел бы его — это событие — прочувствовать. Поэтому важно было заставить героя идти дальше, дальше, чтобы возник вопрос: «А что же там дальше?» Ведь вопрос не в том, что девочка умерла, и даже не в том, кто в этом виноват — вопрос в том, сможет ли герой жить, сможет ли идти вперед. Только тогда имело бы смысл название. Так что песня в моем восприятии — как раз напоминание. Напоминание о том, с чем именно столкнулся герой. Это одновременно пространство надежды на жизнь сестры и пространство воспоминания о ее смерти. Это то, что будет слышать зритель, выходя из зала. То, что должно крутиться в его голове вместе с главным вопросом — возможен ли Первый день.

Другие фильмы проекта:

Часть статьи не может быть отображена, пожалуйста, откройте полную версию статьи.

Если вы хотите стать участником проекта, присылайте информацию о себе и своей работе по адресу koroche@snob.ru.