Эдуард Лимонов: Историю переписать невозможно, как ее ни фальсифицируй
Илья Будрайтскис, историк, публицист:
7 ноября обязательно должно сохраниться — как день, когда люди, которые оппонируют разгулу нацистских шабашей на улицах Москвы, отстаивают свое право на город и показывают, что они есть. День народного единства превратился в праздник, который легализирует погромы и убийство иностранных рабочих. Так что выход на демонстрацию 7 ноября — вовсе не абстрактный жест.
Сейчас этот день стремительно вытесняется из коллективной исторической памяти. В городское пространство врываются разные монархические символы, борьба за символы принимает политический характер. Например, недавно произошла история со сносом стелы «Свобода» в Александровском саду — ее заменили стелой, прославляющей династию Романовых. Уничтожение исторических символов и значений дает возможность объявлять вне закона и репрессировать тех, кто себя как-то с этой традицией ассоциирует.
Большевики изначально тоже не разделяли февральскую и октябрьскую революции. Ленин и Троцкий рассматривали 1917 год как единый, неразрывный революционный процесс. С какой-то точки зрения объединение революций даже обосновано. С другой стороны, сейчас соединение этих событий могут наполнить немного другим смыслом. Например, принизят значение колоссального исторического сдвига, который произошел в октябре-ноябре 1917 года. Поэтому, конечно, никакого единого учебника истории не нужно. Когда государство навязывает свое понимание истории, это недопустимо.
Эдвард Радзинский, историк, телеведущий:
Я не читал нового учебника и не привык рассуждать о том, чего я не видел. В России вообще любят полемизировать на основе знаменитой формулы: «Книгу Пастернака я не читал, но хочу сказать». Мы так живем. Это основа жизни в стране, которую я называю Лилипутией, где все становятся на цыпочки, чтобы быть повыше. Что касается нового названия революции, то я считаю, что можно Великую французскую революцию называть просто Французской. Важно не то, как ее называют, а то, как о ней напишут. Название не принципиально, гораздо важнее, как эту революцию поймут авторы учебника. Придут ли они к выводу, что это просто эпизод истории, сделанный на немецкие деньги? Или решат, что революция, к сожалению, была закономерна?
Эдуард Лимонов, писатель, политик:
Русская революция оказала на мир влияние куда большее, чем даже Французская революция. Именно после событий 1917 года стали появляться коммунистические режимы по всему миру. Несмотря на то что коммунистическая власть в России закончилась, мы до сих пор видим коммунистический Китай, коммунистический Вьетнам и так далее. Русская революция 1917 года стала величайшим событием в истории всей планеты, что бы ни придумали всякие временщики в своих учебниках. Эта власть выпустит какой-то дерьмовый учебник, но люди растопчут его сапогами. Историю переписать невозможно, как ее ни фальсифицируй. И от этой власти не останется ни глупых учебников, ни глупых законов, которые она принимает.
Ольга Крыштановская, социолог:
В исторической науке есть два подхода. В первом история представляется набором фактов и дат, во втором — опрокинутой политикой, то есть она идеологизирована. Я за первый подход. Если уж делать единый учебник, то в нем должны быть изложены бесспорные факты и даты без каких-либо идеологических нагрузок, чтобы ребенок или подросток имел возможность сам формировать свое отношение, читать дополнительную литературу, и чтобы к зрелому возрасту у него сложилось свое представление о прошедших событиях. Маркировка исторических фактов как «хорошего» или «плохого» — это не что иное, как идеология, а государственная идеология у нас все-таки запрещена Конституцией.
Денис Секиринский, замдиректора Института всеобщей истории РАН:
Праздники такого рода напрямую связаны с исторической политикой государства. Изначально празднование 7 ноября было привязано к Октябрьской революции, которая чтилась как фундамент существования Советского государства. После распада СССР этот праздник не имеет смысла. Понятно, что сейчас есть люди, которые относятся к советскому времени как к золотому веку, когда и деревья были выше, и шоколад слаще.
Сам термин «Великая Октябрьская социалистическая революция» тоже потерял свою актуальность. В школьных учебниках его нет уже больше 20 лет, с 1991 года, так что авторы единого учебника по истории России сильных изменений не внесли. Принципиальная новизна заключается только в том, что те термины, которые за последние годы укоренились в исторической науке, наконец-то попадут в учебники. Со времен перестройки шел поиск новой оценки и трактовки событий 1917 года. По аналогии с Великой французской революцией, было принято рассматривать эти события как единый процесс, который начался в феврале 1917 года, продолжился в октябре, а закончился с завершением гражданской войны на Дальнем Востоке в 1922 году. Некоторые исследователи даже рассматривают сталинский период как продолжение революции, по аналогии с французским термидором и якобинской диктатурой. В учебник войдет более или менее взвешенная оценка этого непростого периода.