Чувства в вине

Чувство вины — это какая-то зараза, передающаяся родовым путем. От ребенка к матери, или от роддома к матери, или от матери к матери. А инкубационный период настолько непредсказуем, что кого-то оно накрывает сразу, а кого-то спустя 20 лет. А кого-то волнами.

Ты никогда не знаешь, когда оно нахлынет. Когда ты поймешь, что не умеешь рисовать? Что не любишь гулять с коляской? Что ты заплакала при ребенке? Сорвалась на него? Тебя бросил муж, и ребенок говорит «папа» каждым вторым словом? Он тебя не бросил, но вы все время ссоритесь? Ты проспала детский утренник, где ребенок играет зайчика? Обещала мороженое и наврала? Не вывезла летом на дачу? Отправила на все лето на дачу с бабушкой, когда он хотел остаться с тобой в Москве? Пятый день подряд возвращаешься с работы, когда он уже заснул? Отказалась петь на ночь, потому что лень? Все делаешь, но не получаешь никакого удовольствия? Наняла няню? Не самую идеальную? Хотела бы пойти поработать немножко? Хотела бы, чтобы они на часок испарились вовсе? Включила мультфильмы на два часа? Водила в музыкальную школу против воли? Не водила?

Никто не уйдет неотмеченным. Где бы ни было твое слабое место, как бы глубоко оно ни было запрятано — это вопрос времени. Оно обязательно вылезет и будет использовано против тебя.

Вот одна моя подруга не может справиться с чувством вины с самого развода пятилетней давности: ей с тех пор кажется, что она слишком мало занималась детьми, плохая мать, все время с детьми ругается, толку от нее мало, они мучаются, она страдает.

Другая считает, что родила слишком много детей, и от этого доказывает себе и миру, что способна уделять время, силы, внимание и деньги каждому, поэтому без конца возит их на сто занятий, причем у каждого из трех они какие-то свои, и все, конечно, в разных местах. Поэтому, помимо чувства вины, у нее еще и абсолютно безумный график и трафик.

Третья — тоже из-за развода — чувствует, что у ребенка травма, поэтому балует его почем зря и от этого тоже уже страдает и чувствует себя виноватой.

Четвертая, казалось бы, идеальная мать, но старший сын у нее слишком нежного и ранимого устройства, страдает и рыдает от погоды, а она чувствует, что недодает ему чего-то абстрактного, типа чувства защищенности, и тоже страдает.

Казалось бы, чувство вины выращивается в каждой матери вместе с детьми. Но нет, оно появляется когда угодно, и всегда очень неуместно.

Мой первый приступ материнского чувства вины случился еще во время беременности. Когда я поняла, что стану матерью, меня стали беспокоить две проблемы: незаконченность высшего образования и неспособность интересно рассказывать о природе (или о домах, или о картинах, или о животных, или о блеснах — да хоть о чем-нибудь специфическом). 

Меня мало тревожил смог, грозящий медленно прикончить меня летом 2010 года вместе с моим внутриутробным младенцем, совсем не беспокоил меня привокзальный район Павелецкой с дикими визгами, криками и пьяным весельем ночи напролет, где я жила и собиралась растить ребенка. Нет, соседство с алкашами и отсутствие свежего воздуха не вызывали в моем материнском сердце никакого щемления. Но вот что у меня нет какой-то родительской придури или увлечения — типа ходить в поход с гитарой каждое лето, собирать гербарий, бормотать себе под нос все стихи Маршака и Бродского, ходить в театр на Чехова, вязать, в конце концов, уметь различать птичек по голосу и травку по полезности... Чему же я его тогда научу?! Ведь дети вырастают в родительской среде: ну, например, среди биологов они начинают коллекционировать трупы жучков и весело рассказывают об этом в университете. Среди врачей они мечтают стать врачами или, наоборот, актерами. В доме писателей дети сочиняют, в доме историков — взирают на мир из-под столика. А у меня нет никакой среды, я — журналист, отец — того же пошиба, мы любим смотреть сериалы по вечерам, и у нас много друзей в фейсбуке.

Ну, а с высшим образованием и объяснять нечего: вина очевидна. Нельзя требовать от ребенка, чтобы он учился, если тебе самой предъявить нечего, кроме двух дедов-профессоров (на них, кстати, вся надежда).

Конкретно эти две тревоги прошли у меня вместе с рождением сына. То есть придури и законченное высшее образование по-прежнему отсутствуют, но как-то это перестало меня беспокоить.

Но иногда по вечерам, когда дети уже спят, я чувствую, как откуда-то поднимается это странное чувство. Почему вдруг начинаешь переживать, что ты мало им сегодня почитала? Вдруг сквозь тишину в тебя закрадывается этот стыд, эта боль, что ты — не та мать, которой могла бы быть. Ведь ты могла бы еще больше, еще выше, еще сильнее. Даже если сил у тебя на это нет, но чувство есть. И пока ты не скажешь: «Ну, какая есть», оно будет подгрызать тебя со всех сторон по вечерам. Когда ты сквозь слезы впервые за полгода пойдешь с мужем в кино, или не с мужем, или не в кино. Что значит это чувство? Зачем оно? Ведь известно же, что дети вырастают вопреки, поперек, вообще непонятно как. У неучей — ученые, у рохлей — спортсмены, у строгих — расхлябанные, у бестолковых — сосредоточенные и целеустремленные, у заботливых — эгоисты, у эгоистов — альтруисты.

Если совершенно очевидно, что никому не известно, какими вырастут мои дети, и это никак не следует из того, что делаю для этого я, зачем мне это чувство вины? А тем, от кого ушли мужья, оно зачем? А тем, у кого мало денег? У кого много забот и работ? В чем вообще смысл? Что это дает? Кроме того, что ребенок рано или поздно научится этим пользоваться и манипулировать?

Я, положим, и доучиться могу, но я ведь еще только в начале пути. Буду чувствовать себя виноватой за что-то еще.