Джордж Клуни:  Стоит ли ради искусства рисковать жизнью?

В марте 2012 года наряд полиции, посланный прокуратурой германского округа Аугсбург, обнаружил в квартире мюнхенского жителя Корнелиуса Гурлитта тысячу триста семьдесят девять работ видных художников: Шагала, Грожа, Дикса, Матисса... Об этой находке стало известно лишь в ноябре 2013-го.

Примерно через год после обыска и безо всякой связи с ним после очередной оскаровской церемонии я случайно оказалась в лифте с Джорджем Клуни. Он только что получил свою вторую золотую статуэтку – за продюсирование лучшего фильма года «Арго». Держа в одной руке бокал мартини, а в другой – поблескивающего рыцаря, Клуни с увлечением описывал красоты Германии, откуда только что прилетел, но на вопрос о работе состроил загадочную мину, отпил из бокала и посоветовал следить за новостями из мира искусства. Как потом выяснилось, он как раз приступал к съемкам нового фильма «Охотники за сокровищами»: о группе союзных военных и искусствоведов, искавших спрятанные нацистами произведения искусства.

До сюжета

Адольф Гитлер был ценителем и знатоком искусства. Правда, только реалистического. Другое он считал и объявлял дегенеративным. «Так называемые произведения искусства, которые не могут быть поняты и оценены сами по себе, но нуждаются в объяснении заумными книгами, чтобы оправдать свое существование... больше никогда не найдут путь к немецкому народу». Эти слова фюрера руководство рейха, естественно, приняло как руководство к действию, и более двадцати тысяч произведений Пикассо, Матисса, Дикса, Клее, Миро и десятков других художников были уничтожены.

«Гитлер был проклятым идеалистом!» – восклицает Джордж Клуни. Мы сидим в номере лос-анджелесского отеля Four Seasons сразу после просмотра фильма «Охотники за сокровищами». Клуни как всегда элегантен, в модном кожаном пиджаке, загорелый, на устах легкая ироничная улыбка. Вот уже кого в идеализме не заподозришь! Циник, но не воинственный, а обаятельный, легкий, неотразимый.

СВы не любите идеалистов?

Я не люблю, когда их идеалы требуют жертв от других. Или – еще хуже – когда другие приносятся в жертву. Идеализм очень легко вырастает в фанатизм, и тогда – держись весь мир!

СОбразовавшуюся после уничтожения «дегенеративного» искусства брешь нацисты лихо заполнили награбленным.

Они тащили отовсюду: из Бельгии, из Франции, из Польши. Про Россию вы лучше меня знаете, но вот интересно, что голландцев, в отличие от славян, они считали арийцами, полноценным народом, что не помешало спереть рембрандтовский «Ночной дозор». У Гитлера была мечта: выстроить «Музей фюрера» и собрать в нем лучшие образцы «правильного» искусства.

СКто, кстати, был его любимым художником?

Представьте себе, да Винчи. Боюсь признаться, но тут наши вкусы совпадают. Но это же не делает меня гитлеровцем, правда? Кандидатуру Гитлера дважды отвергала Венская академия искусств – лучше бы, конечно, приняла. Мы бы имели еще одного посредственного художника вместо уникального убийцы. Да, вкус у него был, пусть и ограниченный. Начиная с середины тридцатых он посылал своих искусствоведов в различные европейские музеи – как бы для обмена опытом, но на самом деле для составления списков ценных экспонатов, которые затем, после оккупации, изымались для вождя нации. Так он «собрал» пять миллионов единиц хранения. Пять миллионов! – вдумайтесь в эту цифру. А ведь еще был любитель искусств Геринг, да и другие бонзы не брезговали. Гим-млер, например, тоже ударился в собирательство. Из России они вывезли Янтарную комнату, из Бельгии – Гентский алтарь, разрушили Петергоф, разрушили Монте-Кассино, обокрали Лувр. Они устроили костер из произведений модернистов около галереи Жё-де-Пом в Париже и сгоняли народ смотреть на то, как горит искусство.

Пятнадцать человек на сундук мертвеца

Сейчас уже и не сосчитаешь, сколько на самом деле специалистов входило в поисковую группу. Известно, что главных было восемь – одетых в форму союзных армий глубоко штатских искусствоведов, реставраторов, скульпторов, архитекторов. Еще было двое французов – мужчина и женщина, – тоже из гражданских. Именно они узнали, где отступающие немцы прячут награбленные произведения искусства, вывезли их и возвратили законным владельцам. Это, собственно, и является сюжетом нового фильма режиссера Джорджа Клуни.

СПочему любимец публики, которого называют последним голливудским классическим героем, так завязался на политику? Вы и на Гаити, и в Сирии, и в Дарфуре, где вас вообще держали под прицелом, и эти кадры обошли весь мир.

Самое обидное, что под прицелом калашникова держал меня тринадцатилетний сопляк. Хорошо, что подошел какой-то взрослый и цыкнул на него, после чего парень тут же ретировался. У меня потом злость мешалась со стыдом.

СТак может, все-таки какая-то капелька идеализма у вас в крови гуляет?

Что вы, что вы! Ни в коем случае! Просто что же еще принесет интересный сюжет, если не очередная горячая точка? Вот и приходится рисковать. Правда, на съемках последнего фильма рисковать пришлось в основном лишними килограммами – рестораны в Берлине прекрасные, и удержаться не было никакой возможности.

СА работа над фильмом началась с того...

…что Грант Хеслов (актер и продюсер, который вместе с Клуни продюсировал «Операцию “Арго”». – Прим. М.О.) купил в аэропорту книгу Роберта Эдсела The Monuments Men о подразделении, сформированном командованием союзных войск специально для выявления, спасения и учета произведений искусства. Вот видите, как полезно дружить с интеллигентными людьми: другой бы в аэропорту купил пиво, а Хеслов – книгу! (Смеется.)

Я родился в католической семье, а у католиков принято украшать церкви живописью и скульптурами, поэтому я, можно сказать, вырос среди искусства. Мне было десять лет, когда отец взял меня с собой в Вашингтон, чтобы я мог посмотреть на Мемориал Линкольна, и я до сих пор помню ощущение восторга при взгляде на мраморную фигуру президента. Потом, не забывайте, я подолгу живу в Италии, а у итальянцев чувство прекрасного – в крови. (Начинает напевать по-итальянски, но, поняв, что я ни бельмеса не понимаю, резко обрывает.) В общем, тема оказалась близка, и мы принялись за работу.

СВы изначально решили, что будете сами ставить фильм?

Да, режиссура мне нравится все больше и больше, это занятие кажется гораздо более творческим, чем актерство. У меня, конечно, нет специального образования, но мне довелось работать с такими гигантами, как братья Коэн, Содерберг, Пейн, в этом году – с Куароном, и, что греха таить, каждый раз подворовывал у них: то мизансцену, то идею, то правила работы с исполнителями. Так и перебиваюсь с куска на кусок. (Улыбается.)

СКак же вы решали конфликты между режиссером Клуни и актером Клуни? Актер Клуни очень ведь любит, чтобы его герои были в центре внимания.

Правда? А Бог его знает! Надо будет поговорить с коллегами-режиссерами, чтобы поставили этого парня на место! Режиссер Джордж Клуни вместе с продюсером Джорджем Клуни при поддержке сценариста Джорджа Клуни подобрали такую команду актеров, где исполнитель Джордж Клуни просто вынужден был знать свое место. В нашем фильме три роли, зеркально отражающие реальных людей. Лейтенант Джордж Стаут, которого играю я, был одним из самых авторитетных американских реставраторов. Ветеран Первой мировой, он не подлежал армейскому призыву, но откликнулся на призыв войти в группу спасателей. Режиссер Клуни сомневался, давать ли эту роль артисту Клуни: Стаут был слишком серьезным человеком, а Клуни... сами знаете. Но продюсер Клуни пообещал режиссеру, что артист Клуни будет строго следовать исторической правде. Младшего лейтенанта Джеймса Роримера, в будущем – директора Метрополитен-музея, играет Мэтт Деймон. Роль самой орденоносной женщины в истории Франции, Роз Валлан – этого скромного музейного волонтера, умудрившегося точно записать, что и куда отправляют немцы, так что у «охотников» были замечательные наводки, – исполняет одна из самых блестящих англоязычных актрис в мире, великая Кейт Бланшетт. Эти три актера были выбраны еще задолго до общего кастинга. Ну как в такой компании потянешь одеяло на себя?

СА почему в этой картине нет Брэда Питта, вы же друзья, не­ужели не сумели уговорить?

Ну я так и знал, что об этом спросят! Слушайте, хотите я вам дам сто долларов, чтобы вы сняли этот вопрос? (Достает из кошелька банкноту, протягивает мне, я гордо отказываюсь, о чем до сих пор жалею.) Ну не было для него роли! Хотя... Вы знаете, сейчас в прокате прекрасный фильм «Двенадцать лет рабства» – о свободном черном человеке, которого обманом продали в неволю, так в Италии на рекламе фильма был исключительно длинноволосый Брэд, у которого в фильме роль на пять минут. Картина о рабстве и неграх, а на рекламе – белокожий Брэд! Я ему предложил: давай я тебе дам крошечную третьестепенную роль, а потом помещу тебя на рекламу. Отказался! Тоже мне, друг!

СФильм увлекает, но, по-моему, смотрится чересчур легко. Несмотря на такую сложную тему, где немалую роль играет и мотив холокоста, и ограбление частных еврейских коллекций...

Да, так было задумано. Здесь ведь надо иметь в виду специфику американского зрителя. Для поляков, русских, французов это еще не до конца залеченные раны. Уже англичане относятся к происходившему легче – их страна не была оккупирована. Американцы и вовсе были отделены от всего ужаса Атлантическим океаном. Для них важнее всего интрига, история, сюжет. Поэтому действие пришлось сконцентрировать, ввести элемент приключения...

С…а заодно и русских показать, так скажем, не слишком лицеприятно.

Ни в коем случае! У нас не было никаких предубеждений. Русские, потерявшие двадцать пять миллионов, русские, чьи города и села были сожжены, а музеи разграблены, имели вполне законное право на иной взгляд, чем американцы. Но нам нужно было сформулировать дилемму: «возвращаем искусство законным владельцам или забираем искусство как трофей». И в этой дилемме русские были антагонистами американцев. Не секрет, что в России осталось много картин, которые были отобраны гитлеровцами у законных владельцев. Здесь, в Америке, живо обсуждалась судьба коллекции Херцога, оказавшейся в одном из российских музеев. До сих пор многие потомки не нацистов, но ограбленных нацистами пытаются вернуть свое имущество. Это очень и очень сложная проблема, а я не специалист по международному праву, я всего лишь кинематографист. Мне нужна была сила, заставлявшая моих героев двигаться быстрее. Я нашел ее в русской армии. Как говорится, ничего личного!

СОтвлекаясь от приключений, которыми картина изобилует, что было для вас главным, мимо чего нельзя пройти?

Для меня главный вопрос – стоит ли ради искусства рисковать жизнью? Я глубоко убежден, что искусство – это и есть сама жизнь. Когда талибы разрушают исторические памятники в Афганистане или когда американцы не сумели спасти часть артефактов в Ираке (хотя, будем справедливы, значительную часть все-таки сумели спасти), я понимаю, что вместе с ними погибает какая-то очень важная часть общемировой культурной памяти, а ее место немедленно занимает дикарство. Поэтому – да, рисковать стоит! Более того, необходимо.

СКак вам работалось в Германии? Немцы, естественно, в этом фильме – в полном соответствии с исторической правдой – показаны самыми большими негодяями.

Если честно, с немецкими актерами существует, как мне кажется, определенная проблема. Понятно, что на протяжении всей послевоенной истории им ничего особо героического играть не давали, поэтому у них даже в глазах выработалась такая собачья покорность. Мол, всю жизнь мы играем сволочь, но мы привыкли, мы умеем, мы вам сыграем... С этим очень трудно бороться и это изживать.

СКогда вы начинали работу, вы уже знали о находке в Мюнхене?

Откуда? Это же все было покрыто такой тайной... Впрочем, как и многое из того, что касается судьбы жертв этого беспрецедентного грабежа. Я думаю, нас ждет еще немало сенсаций. Нет, категорически – мы не знали. А знали бы, что бы изменилось? Это уже другая, не наша история.

СЭто уже второй ваш фильм с хеппи-эндом. Первый – «Арго», где тоже все закончилось хорошо. Вы действительно верите, что черные тучи непременно развеются и солнце воссияет?

Вы помните фильм Фрэнка Капры «Эта прекрасная жизнь»?

СКонечно, помню. Классика.

Ну, тогда вы помните, что в конце негодяй, которого играет Лайонел Берримор, просто уходит. Сегодня такой конец немыслим – он должен быть закован в наручники и под конвоем отправлен в тюрьму. Можно сколько угодно возмущаться примитивизацией зрителя, но игнорировать это обстоятельство нельзя. Счастливый финал, как и счастливый билет, – это то немногое, что может сделать кинематограф для сегодняшнего зрителя. Не надо его лишать этого шанса.

ССледующий фильм будет тоже о спасении земного шара честными американцами?

Нет, будет фантастика. Я играю изобретателя в новой диснеевской картине Tomorrowland.

СПоддерживаете репутацию? «Солярис», «Гравитация», теперь снова...

А что вы думаете? Если ее не поддерживать постоянно, она запросто рухнет. Моя тетушка Рози (Розмари Клуни – певица, одна из звезд американской эстрады. – Прим. М.О.) сперва была великой и знаменитой, а потом осталась просто великой и очень была этим фактом огорчена. Я получил известность в довольно позднем возрасте, настолько позднем, что до сих пор еще помню, как мне самому приходилось ремонтировать старый рыдван, на котором ездил по кастингам. Вот потому, что известность я получил поздно, отношусь к ней трепетно и стараюсь не сходить с дистанции.

СРаз вы уже завели речь о своей знаменитой тетушке – оказала ли она влияние на вашу карьеру?

Честно говоря, я не был с ней особо близок, гораздо ближе был с ее многочисленными мужьями. Она мне, конечно, давала советы, но чтобы как-то по-настоящему оказывать протекцию, этого не было. Вот что было – это окружение. У нас в доме, благодаря тому что большинство родственников окопалось в шоу-бизнесе, было всегда интересно. И я уже где-то с пяти-шести лет обнаружил, что умею шутить. Отец скажет какую-нибудь шутку, а я ее запросто подхватываю и отвечаю. Дядюшки, тетушки смеются, а у меня актерская гордость в душе всплывает.

СИ до сих пор есть?

О да! Зачем тогда работать, если ее не испытываешь? Ну, на красном ковре покрасоваться приятно, не скрою, но подумайте, как ничтожно коротко это твое «ковровое» время. А сколько оно требует усилий! Ты боишься выпасть из обоймы, ты пашешь весь год, дергаешься от каждого приглашения на роль, потому что шанс стать победителем так же велик, как и оказаться в лузерах. Понятно, почему у меня и депрессия бывает, и бессонница, и единственное, что держит, – это профессия.

СВ Лос-Анджелесе вы купили дом, который когда-то принадлежал Кларку Гейблу. Его призрак вас по ночам не посещает? Когда у вас бессонница.

Когда у меня бессонница, я включаю телевизор и мне достаточно привидений в нем. Бесплатные приложения мне не требуются.

СА друзья в жизни помогают?

Я вообще-то волк-одиночка, но люблю и хорошую компанию. Могу иногда приготовить разнообразные блюда для старых друзей. Скажем, мы дружим с Брэдом, он гостил в моем доме на озере Комо (в таблоидах последнее время оживленно обсуждается весть, что Клуни продает этот дом, – то ли это отголоски старых сплетен 2012 года, то ли действительно его папарацци достали. – Прим. М.О.), но я его уже год не видел: у него свои дела, у меня – свои. Столкнемся на какой-нибудь церемонии – и опять разбежимся. Вот когда снимались вместе в фильмах об Оушене, тогда, конечно, лучше было… Трудная у нас профессия для дружбы. Актеры – люди нервные, подозрительные. Брэд умеет держать всех на расстоянии, создавать барьер загадочности вокруг себя. Может, поэтому он большая звезда, чем я. У меня так выдерживать «звездный статус» не очень получается. Я часто срываюсь, потом, конечно, жалею.

Клуни пятьдесят три года, и он до сих пор один из самых желанных женихов в мире. Перед входом в отель девицы встречают каждое его появление истерическим визгом, мужчины начинают ревниво оглядываться. Он элегантен, красив, замечательно остроумен – не дешево, а умно, изысканно даже. У него отменный вкус. Предпочитает одежду от Армани. Одна из самых знаменитых японских художниц Яёи Кусама делает эскизы его костюмов для кино. В этом году его имени не значится среди номинантов на премию «Оскар». Но, во-первых, можно иногда и взять паузу, а во-вторых, нет сомнений, что одно лишь присутствие Джорджа Клуни на сцене или в зале способно придать этой церемонии забытый блеск «золотого века» Голливуда.С