Скрещенья рук, скрещенья ног: 14 великих секс-сцен
1. «Маленькая Вера», 1988; режиссер Алексей Пичул
Наталья Негода и Андрей Соколов
В одном из выпусков незабываемой перестроечной программы «Взгляд» ведущие (сейчас не вспомнить, кто именно, Любимов с Листьевым? а то и Политковский с Мукусевым?) заговорили об эротике, пригласив еще и ведущего сексолога (наверняка по фамилии Кон, других тогда не было). Заговорили в связи с «Маленькой Верой», точнее, одной конкретной сценой из фильма, где Вера и Сергей заставляют биться «сексуальный пульс этой общаги». Предположительно Кон изобрел критерий эротики: «это когда вам хочется оказаться на месте персонажей или вместе с ними», после чего телевизионные собеседники единодушно признали «Маленькую Веру» неэротичной. Объяснить эту комсомольскую непреклонность можно только желанием защитить фильм от цензурных гонений. Наталья Негода была самой прекрасной девушкой в СССР, отчего и попала на обложку американского (настоящего!) Playboy. Унылые ревнители морали попискивали, мол, можно эту сцену и вырезать, фильм бы хуже не стал. Оно, может, и так, мы любим шедевр Пичула не за этот эпизод. Но хорошо, что он есть.
2. «Имя розы», 1986; режиссер Жан-Жак Анно
Валентина Варгас и Кристиан Слейтер
Монашек Адсон теряет девственность в объятиях чумазой и решительной девицы, представшей перед неискушенным взором послушника возлюбленной Песни Песней. Этому приключению на закопченной монастырской кухне мог позавидовать любой ровесник начинающего бенедиктинца: режиссер Жан-Жак Анно умел снимать секс как мало кто. Но в одноименном романе Умберто Эко, посвятивший заветной сцене с десяток страниц, завершил ее латинским изречением Omne animal triste post coitum. Всякая тварь грустна после соития.
3. «Девять с половиной недель», 1986; режиссер Эдриан Лайн
Ким Бэйсингер и Микки Рурк
Самая твердая валюта видеосалонов 1980-х, многажды спародированный (веселее всего — в «Горячих головах») кинокульт, диско-перифраз «Последнего танго в Париже», удостоенный умниками со страницы «Искусство» газеты «Сегодня» сравнения с «Иронией судьбы» Эльдара Рязанова. Говорят, Ким Бэйсингер возненавидела своего партнера Рурка — даже если так, этой ненависти мы должны сказать спасибо за остроту контакта между героями.
4. «ХХ век», 1976; режиссер Бернардо Бертолуччи
Доминик Санда и Роберт Де Ниро
Пятичасовая историческая фреска, в свое время и восхитившая, и напугавшая советское руководство. После долгих колебаний фильму в советском прокате было отказано, несмотря на гордо реющие красные флаги и выдержанную антифашистскую линию. Потому что все исторические завихрения в космосе Бертолуччи — плод буйных игр бога Эроса, утаптывающего плодородную итальянскую почву. Мы выбрали эпизод, разыгранный Робертом Де Ниро и Доминик Санда незадолго до свадьбы их героев — богатого помещика Альфредо Берлингьери и богемной аристократки Ады Фиастри Паулан.
5. «Империя чувств», 1976; режиссер Нагиса Осима
Эйко Мацуда и Тацуя Фуджи
Вышедший живым из огня и воды цензурных преследований киногигант основан на реальной криминальной истории: в конце 1930-х, накануне Второй мировой войны в одном из борделей уже милитаристской Японии гейша по имени Абе Сада убила своего любовника. Нагисе Ошиме принадлежит самая бескомпромиссная версия преступления: прикидывающаяся размеренным ритуалом пляска любви и смерти с мощным историческим бэкграундом. А по всем формальным признакам — порнография: забавно, что в начале 1990-х «Империя» шла во всех кинотеатрах страны с девяти утра и до позднего вечера.
6. «Основной инстинкт», 1992; режиссер Пауль Верхувен
Шарон Стоун и Майкл Дуглас
Еще одна грандиозная вариация на тему опасного секса: здесь он связывает детектива Ника Каррана с главной подозреваемой в извращенном убийстве, сочинительницей детективных романов Кэтрин Трэмелл. Голландец Пауль Верхувен сохранил верность всем любимым навязчивым мотивам даже в пуританском Голливуде и подарил эпохальную роль Шарон Стоун. Фанаты в постперестроечной России пересматривали фильм десятки раз и плодили слухи о мифической «полной версии».
7. «37,2 по утрам», 1986; режиссер Жан-Жак Бенекс
Беатрис Даль и Жан-Юг Англад
Шедевр французского необарокко, отчаянно романтичная любовная драма о неприкаянных отщепенцах — Зорге и Бетти. В американском прокате — «Бетти Блю», в честь умопомрачительной — больной и прекрасной — героини Беатрис Даль.
8. «Непокоренный», 1964; режиссер Ален Кавалье
Леа Массари и Ален Делон
Возможно, самая наэлектризованная секс-сцена всех времен, притом что между героями нет физического контакта, более того, они разделены запертой дверью. Доминик — пленница бывшего легионера Тома, по заданию террористов из ОАС похитившего ее как опасную свидетельницу. Спустя несколько секунд героев свяжет пластиковая трубочка: Тома просунет ее в замочную скважину, чтобы изнывающая от жары Доминик могла утолить жажду.
9. «Дьявол во плоти», 1986; режиссер Марко Беллоккио
Марушка Детмерс и Федерико Питцалис
Еще один фильм о страсти и политическом терроризме. Джулия, преследуемая правосудием любовница борца с капиталистическим обществом, заводит мучительный для обоих участников роман со студентом Андреа. Марушка Детмерс так увлеклась ролью, что не удержалась на площадке от настоящего минета.
10. «Частные пороки, общественные добродетели», 1976; режиссер Миклош Янчо
Памела Виллорези, Тереза Анн Савой, Лайош Балажович
Эротика и политика — две стихии величайшего венгерского режиссера Миклоша Янчо (он умер совсем недавно, 31 января 2014-го, в возрасте 92 лет). Действие этой его картины, ставящей рекорд по числу обнаженных тел на единицу экранного времени, датировано 1882 годом. Австро-Венгрия, заговор против императора Франца-Иосифа, учиненный его сыном, наследным принцем Рудольфом, потерпел крах, и теперь ненавидящая дряхлых, но властных отцов золотая молодежь проводит дни в оргиастическом карнавале. Естественно, недолговечном (власть не любит мириться с такими проявлениями человечности), но упоительном. Мы выбрали одну из немногих камерных сцен.
11. «Трейнспоттинг», 1996; режиссер Дэнни Бойл
Келли Макдональд и Юэн Макгрегор
За мутным рассуждением лоботряса-героинщика Марка Рентона о собственной «случайной» гетеросексуальности и будущем, когда человеческий пол потеряет какое-либо значение, следует самый веселый эпизод важнейшего фильма 1990-х — спонтанное свидание Рентона с бойкой девчонкой Дианой. Проснувшись поутру, старина Марк обнаружил, что провел ночь со школьницей, о чем, конечно, глупо сожалеть.
12. «На девятом небе», 2008; режиссер Андреас Дрезен
Урсула Вернер и Хорст Вестфаль
Для того чтобы снимать секс молодых и красивых, большого ума не требуется. Немец Дрезен практически нарушил негласное общественное табу, выбрав в герои своей сверхоткровенной драмы об адюльтере людей пожилых: Инге — 64, Карлу — 78. Но оргазм делает прекрасными даже изборожденные морщинами лица.
13. «Невыносимая легкость бытия», 1988; режиссер Филип Кауфман
Жюльетт Бинош и Дэниел Дей-Льюис
На удивление точная экранизация романа Милана Кундеры, осуществленная далеким от «пражской весны» 1968-го и прочих вех восточноевропейской истории американцем. Но национальность не имеет значения: ирландец Дэниел Дей-Льюис и француженка Жюльетт Бинош замечательно вжились в трагические образы чешских любовников Томаша и Терезы. Так глубоко, что увлеклись друг другом в реальности, о чем в своем «Возвышающем обмане» вспоминал другой недолгий любовник Бинош, Андрей Кончаловский: «Дэниел в нее влюбился, хотел убить Каракса — стоял с ножом у его дверей».
14. «Шаг навстречу», 1975; режиссер Наум Бирман
Людмила Гурченко
«Может, вы тот самый человек мой славный, и до вас всего лишь шаг один?» — поет Людмила Гурченко на вступительных титрах этой целомудренной лирической комедии из пяти новелл. «Несколько историй, веселых и грустных» прошиты нехитрой линией о двух одиноких горожанах, Валентине Степановне и Игоре Анатольевиче. Они замечают друг друга даже в вечно спешащей уличной толпе, но робеют и не решаются познакомиться («страшно ошибиться, страшно ушибиться»), не подозревая, что разделяет их, соседей по новостройке, только стена панельной многоэтажки. В финале герои Людмилы Гурченко и Николая Волкова обретают друг друга — метафорой их грядущих отношений становится табличка «Конец фильма». Но надо видеть, с какой зовущей и многообещающей улыбкой Гурченко вешает ее на дверь. В этом взгляде — всё, и этот жестяной «Конец фильма» стоит миллионов «Не беспокоить», повешенных одержимыми любовниками на входах гостиничных номеров.