Ольга Ускова: В поисках новой реальности. Школа художника Белютина. Часть первая

Часть первая: Абрамцевский гуру

Я сижу и реву как ненормальная.

По образованию и происхождению я математик из семьи математиков. По призванию — купец первой гильдии, владелец заводов, газет, пароходов. Люблю строить, руководить, предпринимать. И вот со всеми этими задатками, бесконечно далекими от зыбкого и романтичного мира прекрасного, я вот уже полчаса кряду сижу и реву от избытка эмоций в комнате, хаотично заставленной картинами художников из группы Элия Белютина «Новая реальность».

Я случайно попала в эту комнату. Однажды я решила подарить своему приятелю небольшую картину немецкого художника-абстракциониста. Он воспринял подарок как-то вяло: «Наши лучше». Почему, какие именно «наши»? «Поедем в Абрамцево», — предложил приятель.

Именно там, на старой даче в «Поселке художников», где когда-то работала студия Элия Белютина, в оставшемся нетронутым хранилище картин я провела тогда полдня. Пыталась списать свое потрясение на женские гормоны и геомагнитный фон. Но прошли недели, а впечатление меня не отпускало.

Почему я не знаю ни одной из называемых фамилий авторов? А мне-то всегда казалось, что я человек просвещенный, да и в домашней коллекции хранятся два рисунка Серебряковой и инсталляция Джека Пирсона, от которых самое сильное впечатление получаешь, увидев сумму на чеке. Итак, констатируем: произошло чудо. Передо мной сенсация, клад, выход в новую реальность. Почему только сейчас? Почему не 50 лет назад? Почему белое пятно в истории страны, в истории мирового искусства?

Тогда я встретилась с коллекционерами Самвелом и Кариной Оганесян. Они познакомили меня с историей «Новой реальности», показали свою коллекцию работ Белютина и его учеников. У них я приобрела первые работы для собственной коллекции.

О своей студии Элий Белютин мечтал с 1946 года. Учившийся у Павла Кузнецова, Аристарха Лентулова, Льва Бруни, Белютин впитал их понимание искусства как ремесла, требующего жесткого профессионализма, чуткой реакции на окружающий мир. Молодой и амбициозный художник загорелся не менее амбициозной целью — создать Академию искусств нового типа. Задача была вполне конкретная — воспитать художника с развитой способностью эмоционально и раскованно воспринимать окружающий мир и вследствие этого находить и разрабатывать изобразительные средства для выражения своего переживания. Новая Академия Белютина должна была предложить адекватный современности художественный язык, отражающий стремительно меняющуюся духовную жизнь человека, выработать сознательный подход к проблемам современного искусства.

Элий Белютин и Нина Молева — замечательно талантливая пара. Он — учитель, методист, художник, организатор, психолог, гуру. Она — жена, боевая подруга, менеджер, маркетолог, психолог, икона. Создание своей студии для того времени явление уникальное. Ни в СССР, ни на Западе не было аналогичного объединения художников, которые бы работали бок о бок по принципам артели Нового времени, имели четкую творческую методику и, что важнее всего, единого лидера.

От идеи до ее реализации прошло восемь лет. Когда открывались лагеря и впервые задул свежий ветер оттепели, вокруг Элия Белютина сформировался круг художников, готовых искать новые формы в искусстве. Началом существования студии «Новая реальность» можно считать 1954-й, когда студенты полиграфического и текстильного института объединились и фактически выбрали Белютина своим новым гуру.

Для молодого преподавателя с инновационной методикой они стали идеальным материалом для работы. С одной стороны хорошая академическая база и профессиональная подготовка, с другой — никто никогда не пытался сформировать из них художников в традиционном для того времени понимании.

Работа в студии давала постоянную погруженность в творческий процесс. Поездки на пароходах, почти круглосуточная работа на белютинской даче в Абрамцево, общение с друзьями-студийцами, совместный анализ работ порождали постоянное желание творить.

Притом что картины художников «Новой реальности» стилистически предельно далеки от соцреализма, Белютин никогда не позиционировал свою работу как подпольную, а искусство как нонконформистское. Для него это была реализация естественной для искусства потребности развиваться и меняться.

Большинство художников действительно шли за Белютиным, доверяя ему во всем. Участвовали только в коллективных выставках студии, в Союз художников не вступали, о самостоятельной карьере даже не думали. При содействии Нины Молевой работы студийцев выставлялись в Италии, Америке, Англии, однако ни один художник не сформировал свой собственный бренд. Сейчас такая наивность удивительна. Они жили где-то вне координатной сетки денег и славы. В этом особая уникальность школы Элия Белютина: материальный аспект был целиком вынесен за скобки. На Западе такой результат был недостижим: тот же Поллок этого периода уже находился в финансовой системе координат. Поэтому здесь было интереснее.

Увы, оборотной стороной такого подхода к работе стало то, что целое направление, которое должно было занять нишу в истории искусства, осталось известно только узкому кругу специалистов.

Как же проходила работа в абрамцевской студии группы «Новая реальность»? Внешне обстановка могла показаться довольно академичной. На занятиях в студии всегда присутствовали натурщица или предметная композиция. Однако формулировка задания коренным образом отличалась от академических канонов. Если перед художниками сидела модель, они могли получить задание написать ее сначала как любящую мать, а потом как хладнокровную убийцу. В одном случае зритель должен почувствовать радость, в другом — ужас и отвращение.

Попробуйте «написать все цвета радуги, пользуясь одной краской» — как вам такое задание? Или, может быть, вы сможете изобразить «лес, за которым находится Освенцим»? Именно таких «хлопков одной ладонью» требовал абрамцевский гуру от своих учеников.

В процессе преподавания Белютин разработал, а затем и сформулировал постулаты, которые в итоге оформились в его работе «Теория всеобщей контактности», творческом развитии идей Кандинского и Лентулова. Позже один из самых одаренных питомцев студии Владислав Зубарев сформулировал собственное видение этих идей — теорию «темпоральной реальности».

В основе методики лежат упражнения по инициализации скрытых возможностей человеческого мозга за счет задействования логического и эмоционального аппарата. Белютин обращался к средствам искусства, чтобы активировать творческую потенцию, тем самым реализовать реакцию на окружающий мир, очеловечить его видение. В процессе рисования это достигалось путем деформации и трансформации предметных форм, преобразования плоскости в пространство с помощью цвета и других методов, которые Белютин формулировал в своих заданиях. «Идея квадрата: это идея власти с равными углами дозволенности и недозволенности, с верой, что квадрат — идеальная форма существования всех. Ибо сама власть находится в центре, а мы у стен. Это ортодоксальность и смерть мысли. Никакие чувства не могут существовать в квадрате: они нарушают его симметрию».

Что интересно, никто из учеников Белютина никогда не читал текст «Теории». Ее идеи они всегда воспринимали со слов учителя.

Будучи человеком авторитарным и нетерпящим никаких возражений, Белютин диктовал свои правила игры. В сущности, это была правильная тактика — иначе систему не построишь. Заметив, к примеру, что занятие проходит слишком спокойно, он мог показательно выгнать, довести до слез, оставить едкий комментарий, приведя всех в тонус.

При этом из-за подобных бытовых причин студию покидали очень редко. Один из самых талантливых учеников Белютина, Владислав Зубарев, перед своим уходом писал: «Слабые идут на маяк. Сильные по нему ориентируются, но идут дальше к своей цели».

О том, куда завел меня белютинский маяк, — во второй части нашей истории.

Продолжение следует.