Ильдар Абузяров: Бостон. Год после теракта

1.

Утро любого мегаполиса – полный дурдом. Студенты, рабочие, белые воротнички и прочий офисный планктон плывут в пасть если не акулам капитализма, то китам новой постиндустриальной экономики. Они спешат на учебу-работу, как они спешили туда год назад и как будут спешить год спустя, что бы ни случилось. Эту изнурительную борьбу за жизнь – жизнь за гамбургер, жизнь, которая сама всех и вся схавает и переварит, – иначе чем американским марафоном и не назовешь. Толпы в метро, толпы на улицах делового центра, толпы в студенческом кампусе мало чем отличаются от толп массового забега. Прибежавший первым получит грант на учебу, его примут на работу, на которую ты тоже претендовал, он займет твое место у окна в автобусе, съест твой ланч, выпьет твой горячий шоколад из автомата.

Выбывшие в этом марафоне оказываются на обочине, подобно многочисленным бомжам и пьяницам. Они уже никуда не спешат. Они сидят у дороги на тротуаре и выпрашивают милостыню у бегущих по своим делам бостонцев. Потеряв крышу над головой, бездомные автоматически теряют и адрес, по которому им приходило пособие по безработице. Теперь они наблюдают со стороны за гонкой и просят подаяние у тех, кто еще старается, карабкается по социальной лестнице, бежит свою дистанцию.

Может быть, поэтому американцы так любят кроссы для поддержания формы и тонуса. Бегают здесь и утром, и вечером, и днем. Бегают в парках, по набережным, по лужайкам вдоль реки и по обычным городским улицам. Вот навстречу мне движутся изможденные студенты. Это официальный студенческий марафон. Учащихся колледжей и университетов согнали в поддержку жертв теракта, совершенного во время Бостонского марафона. Они не профессиональные атлеты, но старательности им не занимать. А иначе как бы они поступили в Гарвард и прочие университеты США?

Впрочем, если приглядеться, некоторые неподготовленные слабаки уже не бегут, а плетутся, ползут за своей мечтой. Другие еще семенят, разбившись на парочки и разговаривая по пути, но большинство просто идут. В спортивных костюмах, с крупными номерами, приколотыми к толстовкам и майкам. Вот один из бегунов останавливается, чтобы перевести дух и заодно поболтать с одним из неудачников марафона взрослого – бездомным калекой Шоном. Здесь это норма жизни. Я тоже частенько общаюсь с бездомными за жизнь. Общался я и с Шоном, который всем рассказывает, что ему оторвало ногу во время теракта на марафоне. После этой душещипательной истории Шону больше сочувствуют и охотнее подают.

2.

Я не очень верю Шону. Судя по его потрепанному виду, ногу он скорее потерял, прыгая под машину. Зимой бездомные частенько бросаются под машину, чтобы провести несколько ночей в больнице с наложенной шиной.

Я хорошо понимаю Шона. Я, как и Шон, бегать наперегонки не люблю. Я, как и Шон, еле передвигаю ноги, особенно с утра. К тому же у меня своя задача. Сегодня я выполз из бостонской квартиры, чтобы пройти путь, точнее, спасительный забег, который предприняли после подрыва марафона обложенные полицейскими братья Царнаевы.

С Массачусетс-авеню я еду на Бойлстон-стрит к Бостонской общественной библиотеке, чтобы взять конечный отрезок марафона за точку отсчета своего пути.

Бостон считается самым европейским по архитектуре городом США. Здесь много величественных католических и протестантских церквей и старинных, в английско-ирландском стиле улиц. Вот я стою у исторического здания библиотеки, на месте, где в тот злополучный день была зрительская зона и где прогремел унесший жизни трех человек, включая восьмилетнего мальчика, взрыв. На месте, откуда, будто это взрывная волна, сначала по городу, а потом и по всей Америке, распространилась паника.

На видеокадрах хорошо видно, как Джохар Царнаев снимает со спины рюкзак и кладет его на землю. Видно, как после первого теракта все поворачиваются в сторону, откуда прогремел взрыв, и только один Джохар никак не реагирует. Он спокойно и быстро покидает место происшествия перед вторым взрывом. При этом по пути он еще успевает кому-то позвонить. Видеозапись показывает, как Джохар вертит в руках мобильный телефон и подносит его к уху. Может, этим звонком он приводит в действие взрывной механизм второй бомбы – «скороварки», упакованной в пластиковый пакет и нашпигованной шариками и болтами, чтобы покалечить как можно больше людей.

Что он думал в эту минуту? Что он думал, глядя на завершающих забег студентов?

Ведь он тоже был студентом. Студентом-медиком второго курса вполне приличного Массачусетского университета Дартмут. Вскоре ему предстояло проходить медицинскую практику и лечить людей, которых он собирался убить.

Думал ли он, что смерть должна быть достойной настоящего мужчины? Что смерть должна быть яркой вспышкой и яркой точкой в конце пути. Она должна быть не такой, как эти добропорядочные американцы, обладатели полной медицинской страховки, себе представляют. Здесь, в Америке, не спрашивают, какая у тебя зарплата, здесь вежливо интересуются, какая у тебя страховка. Здесь большинство хотят умирать в глубокой старости на больничной койке, подключенные ко множеству аппаратов, продлевающих жизнь по максимуму. Но он особенный, он настоящий мужчина, он не хочет старости, не хочет страховочного пояса. Он настоящий мужчина, который не боится смерти и презирает жизнь. «Я парень, которому неведом стресс», – оставляет он сообщение в «Твиттере».

3.

Куда отправился Царнаев сразу после взрыва, равнодушно повернувшись спиной к взорванным людям, трудно сказать. Всего скорее, домой, чтобы не вызывать подозрений. Это было бы логично. Потом, при обыске в снимаемой Царнаевым квартире, помимо целого склада пиротехники была обнаружена та самая белая бейсболка, в которой, козырьком назад, он был замечен на марафоне. Его брат Тамерлан был в черной бейсболке и черных очках. Черное и белое – как сама жизнь, как роман со сменяющими друг друга черными и белыми историями-главами, как роман о жизни, в котором нет однозначно черного и белого, нет однозначно правых и виноватых.

Мысленно следуя за Царнаевым, я отправляюсь в Кембридж по адресу, где он проживал, на Норфолк-стрит. Бостон от Кембриджа отделяет река. Если выйти на станции «Централ-сквер» – как раз посередине между двумя самыми престижными вузами США, Гарвардом и Массачусетсом, – и отойти от фешенебельных районов Массачусетс-авеню, двигаясь по Проспект-стрит мимо местного Бродвея и Кембридж-стрит, то сразу оказываешься в районе частных домов: не таких презентабельных, с выдумкой, как за Гарвардом у озера Фреш-Понд, но все же достаточно больших и красивых.

В одном из таких трехэтажных домов на параллельной проспекту Норфолк-стрит и жил Царнаев. Апартаменты в этом районе не самые дешевые. За комнату придется выложить около тысячи долларов в месяц, даже если покрытый неказистым бежевым сайдингом дом стоит не на первой линии, а во дворе, и перед ним нет подстриженного бобриком газона. На цену такие мелочи, как газон, при шаговой доступности университетов почти не влияют.

Места здесь тихие, неприметные. На дверце утопленного в стене железного почтового ящика еще сохранилась потертая табличка с фамилией Царнаев. На соседних ящиках такие же потертые таблички с фамилиями других жильцов – Коллинза и Эллиас, Вильяма и Макеа Метебе. Нажимаю на звонок, и дверь мне открывает коренастый плотный мужчина с квадратной головой. Это старожил дома и сосед Царнаевых – Вильям.

– Он был очень тихий, застенчивый мальчик, – рассказывает Вильям, – мы никогда бы и не подумали, что он террорист. У него было много друзей-студентов. Он занимался борьбой, по выходным играл в волейбол. Даже получил городскую стипендию.

– А запах марихуаны? – спрашиваю я.

– Нет никакого особенного запаха, – смеется сосед, – это потом стали распускать слухи, будто он торговал марихуаной. Также говорили, будто братья ограбили магазин 7-Eleven. Обычная практика – добавить черных красок плохому парню. Мы ничего не замечали. В студенческом  рай­оне запах марихуаны можно встретить в любом подъезде и любом баре. В этом возрасте здесь кто только не курит.

Мне по-американски доброжелательно предлагают пройти в дом и посмотреть на жилище.

– Здесь уже ничего не осталось. Что-то забрала полиция при обыске. Остальное сложили в коробки и отнесли на чердак новые жильцы, – объясняет американец.

4.

«Все да не все, – думаю я про изменения, – вид-то из окна остался. Вид на соседние домики и деревья».

Хотел ли Джохар быть вписанным в эти бюргерские городские пейзажи? Хотел ли он для себя подобной жизни? Хотел ли он стать подобием своих соседей и добропорядочных американцев? Хотел ли он стать дантистом, чтобы заработать себе на большой дом и большую машину? И далее по списку: добрые друзья, болтливая жена, шумные дети, индейка на День благодарения, тыквенный пирог на Хеллоуин? Не являлась ли ему такая жизнь в страшных снах? Недаром Джохар твиттирует, что «уют ожесточает человека». И тут же пишет: «Никогда не недооценивайте бунтовщиков, имеющих причину для бунта».

А брат? Хотел ли он стать таким же смелым и решительным, не похожим ни на кого, как его брат? Как его брат-боксер Тамерлан, брат – железный человек, брат – настоящий мужчина. Готовый, если надо, убить человека. Способный, если надо, переступить черту, разделяющую выдуманный и реальный мир, отделяющую Тамерлана-героя от Джохара нерешительного.

Понимал ли Джохар, что его брат такой смелый и отчаянный лишь потому, что все уже про себя давно понял? Он понял, что в жизни ему мало что удалось и уже ничего не светит. Что он неспособен толком заработать на содержание семьи. Что не только заработать не может, а и жену еле-еле удерживает в узде. Тамерлан пытался решить спорные вопросы с женой с помощью традиционного кавказского «мужик сказал – мужик сделал», но его быстро привлекли к суду за рукоприкладство. (28 июля 2009 года Кэтрин в истерике позвонила в службу экстренной помощи 911 и обвинила Тамерлана в избиении.) Здесь, в Америке, нельзя удержать силой, как на Кавказе, здесь можно удержать только деньгами. Вот Тамерлан и старался заработать, меняя низкоквалифицированные работы как перчатки: монтировал шины, развозил почту, чинил машины, тренировал юных боксеров, стараясь привить подопечным свой почерк. Но все последние месяцы, словно домохозяйка, просидел дома с трехлетним ребенком. А дальше что? Ни работы, ни надежд? Даже перспективы на получение гражданства туманны из-за проблем с законом. Тут тебе и «дело» в связи с домашним насилием, и возможная причастность к радикальному течению ислама. Впрочем, ислам в его радикальной форме был лишь высокой идеей, оправдыва­ющей униженное положение. А еще целью, каналом-направлением, через который аккумулируемая взрывной неуравновешенной натурой ненависть ко всему миру находила свой выход.

Мать Царнаевых Зубейдат тоже пыталась хоть как-то улучшить социальный статус семьи. Работала косметологом, в том числе на дому. Но в 2012 году ее поймали с поличным на краже одежды в магазине Lord and Taylor. Освободившись под залог, Зубейдат оставила детей и скрылась от суда в России. А еще Зубейдат под влиянием принявшего ислам армянина Мишы развелась с мужем Анзором, который, впрочем, поддержал жену в трудную минуту и вместе с ней покинул США. Джохар остался вместе с Тамерланом.

5.

18 апреля Царнаевых вычислили и объявили в розыск. В СМИ появились изображения подозреваемых в теракте. В город были стянуты дополнительные силы полиции, ФБР и воинские подразделения. Охота на чеченских волчат началась. Впрочем, Царнаевы вели свою встречную смертельную игру, собираясь устроить серию терактов, в том числе на символической для Нью-Йорка Таймс-сквер. А пока попытались заложить самодельную бомбу в здании кузницы военно-технической мощи Америки – Массачусетского технологического университета. «Я не стану убегать от вас. Я вас просто пристрелю», – твиттирует и третирует Царнаев. И еще один месседж миру: «А знают ли эти собачонки, что лают на льва?»

Здание Stata Center на Вассар-стрит в историческом це­нтре города считается достопримечательностью всего кампуса MIT. Кривые изломанные линии, странные неправильные пропорции двух башен не близнецов (башни D и башни G) – словно памятник постиндустриальному прогрессу и техническому прорыву. В здании расположены Институт искусственного интеллекта, Лаборатория информации и систем принятия решений, а также кафедры лингвистики и философии. Именно в этом месте пытаются залезть в голову человеку. А далее по Вассар-стрит у прохода во двор появился мемориал погибшему полисмену. Здесь братья Царнаевы встретили полицейского, у которого наверняка уже была ориентировка на них. С такой шевелюрой, как у Джохара, трудно где-либо спрятаться. Но они и не собирались прятаться. Тамерлан выстрелил в голову полицейского несколько раз. Ровесник Тамерлана, двадцатишестилетний Шон Коллиер – полицейский из отделения, приписанного к Массачусетскому университету, погиб на месте.

Тоже, по сути, мальчишка, думаю я, глядя на даты жизни и смерти. Впрочем, все полицейские университетских городков как дети малые. Они скорее напоминают вневедомственную охрану, призванную следить за порядком, а не охотиться на преступников. В Гарварде и Массачусетсе я частенько наблюдаю за неторопливыми непрофессиональными действиями «студенческих полицейских», когда у какого-нибудь зеваки прямо во дворе университета похищают сумку с документами и деньгами.

А еще я пытаюсь представить себе, что переживал Тамерлан Царнаев, прежде чем разрядить оружие. Вот перед ним стоит улыбчивый жизнерадостный парень. Он не самоубийца, он полицейский, который имеет хорошую высокооплачиваемую работу, он не чета им, он настоящий мужчина, который собирается жить и растить детей. А они с братишкой, считай, самоубийцы. Они уже, считай, живые трупы, потому что на них объявили охоту самые мощные спецслужбы мира и самая сильная армия. Их почти загнали в угол, и теперь они скорее жертвы, чем охотники. Они самоубийцы в гораздо большей степени, чем убийцы.

Но быть самоубийцей – это так унизительно и паршиво. Это недостойно настоящего мужчины. Самоубийц считают даже не трусами и слабаками, их принимают за недоумков и тупиц, которые не сумели продать свою жизнь подороже и пошли на смерть от страха и слабости, а не ради идеи.

Убив полицейского, Тамерлан Царнаев, должно быть, почувствовал облегчение. Облегчение и прилив сил смертника, которому дали отсрочку. Ведь умер еще не он и его брат, пока вместо него погибают от пуль другие слабаки. Так Шон Коллиер стал необходимой жертвой, козлом отпущения. Для того чтобы самому не оказаться загнанным на заклание агнцем, Тамерлану нужно было принести в жертву кого-нибудь другого.

6.

Мой приятель, интеллигентный, обаятельный, любящий поэзию Вознесенского и Евтушенко юноша Борис Штейнас учится в аспирантуре MIT. Он, по его словам, узнав о случившемся одним из первых – всех студентов MIT срочно попросили покинуть здание университета, – поспешил домой, чтобы провести собственное расследование и помочь полиции.

– Вернувшись из университетской библиотеки к себе, – рассказывает Борис, – я нашел страничку Царнаева в «ВКонтакте». Я просмотрел всех его друзей, которые живут в Америке, обратив особое внимание на тех, кто учится в MIT или имеет много знакомых оттуда, и сообщил о них полиции. Полицейский поблагодарил меня и отметил, что они уже работают с информацией.

Не знаю, подействовали ли слова Бориса или полиция провела собственное расследование, но скоро были арестованы два казахских студента.

Пока Борис делится своими переживаниями, я разглядываю мемориал погибшему, к которому сменивший Шона Коллиера другой полицейский подводит своих друзей (а может, простых туристов) и эмоционально рассказывает о случившемся. Мемориал представляет собой небольшую гранитную стелу на постаменте, чугунные фонари со свечами, окруженные цветочными кустами, крест с венком и флаги по кругу. На стеле выгравировано «Полиция MIT» и номер 179. Может быть, это номер подразделения, а может, личный номер убитого.

Звездно-полосатые флаги колышутся на ветру. Они словно аплодируют то ли погибшему полицейскому, то ли живому экскурсоводу нового аттракциона. Так же эти флаги колыхались в аэропорту, когда семья Царнаевых только прилетела в Америку. Джохар, должно быть, спускался по трапу с радостным предвкушением мальчишки, которого родители обещали отвезти в настоящий Диснейленд. Джохар видел Диснейленд лишь по телевизору, и тот был для него сродни мусульманскому раю, который простые смертные могут увидеть только в мечтах и фантазиях. Но вот они уже без пяти минут там. Осталось только пройти таможенный и паспортный контроль. Нужно только проскочить мимо суровых, грозных полицейских в красивой униформе и с блестящими пистолетами в кожаной кобуре.

7.

Полицейскими в Америке восхищаются, их ценят, их считают героями, им рукоплещут, как рукоплескал Бостон после поимки Царнаева. Как рукоплескали им специально прилетевшие в Бостон после спецоперации президент Обама с супругой.

Вот и сейчас слушатели с горящими глазами внимают полицейскому. Патрульный автомобиль в это время остается открытый: садись не хочу. Царнаевы так и сделали. После убийства Шона они захватили патрульную машину копа и попытались на ней скрыться.

Разумно предположив, что на запеленгованной системой ГЛОНАСС машине далеко не убежать от преследования, Царнаевы решили ее поменять. Лучшего места, чем автозаправка, на которой водители оставляют ключи в зажигании, не найти. Но их уже вели. И вскоре полиция дала о себе знать, сев на хвост и попытавшись на одной из улиц заблокировать террористов. Началась перестрелка. Тамерлан Царнаев, выбежав из машины, открыл стрельбу. Он стрелял, пока у него не кончились патроны. Потом начали стрелять в него и, по словам очевидцев, ранили.

И тут случилась трагедия, которой могли бы поразиться сами Софокл и Еврипид. Нервы у Джохара не выдержали, и, поддав газу, он попытался прорвать оцепление. По пути он сбил своего раненого брата и метров шесть волочил его по земле днищем автомобиля. Тамерлан Царнаев скончался в госпитале от огнестрельных ранений и множества травм, несовместимых с жизнью. Впрочем, думаю, такого конца, такого исхода и искал для себя самоубийца Тамерлан. И хорошо, что рядом нашелся человек, который…

8.

Уходя от погони, Джохар Царнаев прорывался в еще один пригород Бостона – Уотертаун. Но это ему уже помочь не могло. Власти, помимо Бостона, ввели режим чрезвычайного положения в шести близлежащих городах: Ньютоне, Белмонте, Брайтоне, Уолтаме, Кембридже и Уотертауне. Так девятнадцатилетний раненный в горло паренек взял в заложники семь городов, всем жителям которых рекомендовали не выходить из домов, закрыть окна и двери, оставаясь в глубине помещения, поскольку не исключено, что преступник попробует совершить новый взрыв. Не исключено, что Джохар обмотан поясом шахида.

Однако Джохару уже было не до игр в террористов. Раненый, истекающий кровью, он бросил машину и спрятался в лодке под брезентом у одного из частных домов. Вскоре машину обнаружили, и полиция тут же оцепила двадцать кварталов города.

В Уотертаун я приезжаю, когда город уже окутывают сумерки и начинает брать в оцепление наступающая ночь. Красивый белый типовой домик, за которым прятался Царнаев, похож на небольшой лайнер. Житель этого домика-корабля Дэйв Хеннебери весь день, следуя рекомендации полиции, просидел дома. Утром он вышел во двор, чтобы проверить свою моторную лодку, и обнаружил кровь в траве и на борту катера. Полиция с вертолета с помощью инфракрасной камеры заметила убежище умирающего Царнаева. Вскоре дом был окружен, на призыв сдаться Джохар ответил стрельбой, и тогда его закидали свето-шумовыми гранатами. Так охотятся не на волков, так глушат рыбу в пруду.

Во время процесса преследования и задержания Царнаева успели ранить в голову, шею, ноги и руки. При себе Царнаев имел студенческий билет, несколько кредитных карт и права на вождение автомобиля, а не белоснежного катера, который по-прежнему стоит во дворе этого дома.

Я инстинктивно дотрагиваюсь до борта моторки. О чем думал Джохар Царнаев в ту ночь, почему он нацарапал  на внутреннем борту лодки, что берет ответственность за теракт на себя? Веря, что вскоре умрет, он нацарапал ручкой, что теракт является местью за смерти мусульман в Афганистане и Ираке от рук американских солдат. А также что он не жалеет о смерти брата, так как верит, что тот попадет в рай как шахид-смертник.

Знал ли тогда Джохар, что его брата откажутся принимать все мусульманские кладбища Массачусетса и что его спустя почти месяц согласятся похоронить совсем в другом штате сжалившиеся благотворители.

9.

Впрочем, меня самого мало волнует судьба тела Тамерлана. Меня гораздо больше волнует судьба еще живого Джохара. О чем думал умирающий, истекающий кровью Джохар Царнаев, лежа в лодке? Что представлял и вспоминал, собираясь отправиться в свое последнее одинокое круго­светное путешествие?

Думал ли он о том, что так и не совершил всего задуманного, не достиг того, о чем мечтал? Что так и не поднял флаг, не наполнил парус ветром. Ибо каждый подросток, вступающий во взрослую мужскую пору, – большой мечтатель. И мечтает он, если говорить образно, примерно об одном и том же. А именно: спустить на воду быстроходную яхту, поднять паруса и отправиться к манящей цели в далекое, полное приключений путешествие. Он еще смутно представляет, что это за цель, но он неумолимо движется вперед и вперед в своих мечтах, преодолевая рвущий паруса шторм и пережидая сводящий с ума штиль. Каждый подросток верит, знает: наступит долгожданное, полное спокойного бриза и неги утро, когда он увидит на горизонте благоухающий остров. Ибо имя этому острову – рай, имя этому острову – любимая женщина. Всегда принимающая и всегда прощающая, всегда ждущая и всегда любящая женщина.

Все подростки впечатлительны и неуравновешенны. Сознание подростка в пубертатный период неустойчиво, его мозг и воля не развиты настолько, чтобы принимать осознанные взвешенные решения. Подросток ежедневно пытается понять и осмыслить окружающий мир, бросаясь из крайности в крайность. И многое в этот момент зависит от того, кто находится рядом и влияет на его мироощущение. У Джохара не было другой семьи и другой матери, как не было у него и другой страны.

Наверняка их мать, по своим причинам принявшая радикальную форму ислама, разведенная с их отцом, сбежавшая в Россию, повлияла на сознание Джохара, рассказывая ему о прелестях мусульманского рая. Наверняка он попал под влияние своей матери и своего сильного старшего брата, которого он в борьбе за мать (помним о Софокле и Фрейде) сам и задавил. Наверняка Джохар подсознательно стремился воссоединиться со своей матерью. Воссоединиться с ней пусть не физически, но метафизически и ментально. И еще что Джохар совершил этот чудовищный необдуманный поступок, мечтая о мифическом острове-рае, из-за стремления обладать которым мужчины развязывают все войны и совершают все злодеяния на земле. Потому что только отвергнутый обиженный подросток может захотеть уничтожить в равной степени себя и окружающий мир.

P.S.

После ареста Царнаева доставили в госпиталь – Федеральный медицинский центр (Federal Medical Center, Devens), находящийся примерно в сорока милях от Бостона. На третий день пребывания в этом центре (Царнаева держали за стальной дверью в маленькой одиночной палате-камере) Джохар начал давать показания. Из-за ранения в горло ему пришлось делать это письменно. Однако на первом судебном заседании федерального суда Бостона Царнаев-младший отказался от всех показаний. Четыре раза Джохар заявил о своей невиновности по всем тридцати пунктам обвинения. Он вошел в зал суда без посторонней помощи, и ничто не напоминало о его тяжелых ранениях. По всей видимости, он готов к борьбе в этом судебном процессе, а это значит, никаких компромиссов и сделок не будет, и судебное заседание затянется. Возможно, таким нехитрым образом Джохар стремится продлить свою жизнь.

Отец подозреваемых в бостонском теракте считает, что сыновей подставили спецслужбы. «Я знаю своих детей. Это были кристально чистые дети, которые мухи не обидят», – сказал он телерепортерам Би-би-си. Мать Царнаевых тоже считает дело сфабрикованным, а своих детей невиновными. Она даже открыла счет в Германии, через который собирает для Джохара пожертвования. А вот дядя Тамерлана и Джохара сообщил, что его племянники опозорили родителей и всю семью и не заслуживают за содеянное ничего, кроме смерти. По словам Руслана Царни, они недостойны жизни на Земле. Убитого в перестрелке старшего брата Тамерлана он назвал «трусом и неудачником», а Джохара охарактеризовал как «милого и тихого мальчика».

Тем временем генеральный прокурор Соединенных Штатов Эрик Холдер дал согласие на применение смертной казни в процессе против Джохара Царнаева. Насколько эффективна смертная казнь в отношении террористов – вопрос неоднозначный. Многие из них идут на преступление готовые к смерти, многие подсознательно стремятся к ней. Казнив Царнаева, американское правосудие рискует возвести его в ранг мученика – уж больно он молод, уж больно не вяжется вся жизнь «милого и тихого мальчика» с ролью кровавого злодея. Мученичество – проторенная дорога к славе, а слава – слишком очевидная приманка для новых адептов террора, которых, к слову, Джохар уже успел соблазнить.

Восемнадцатилетний Кэмерон Дамбросио написал на своей странице в «Фейсбуке», что скоро «переплюнет бостонский теракт». «Погодите, скоро увидите», – обещает ученик гимназии из небольшого массачусетского городка Метьюэн. При этом подросток никакого отношения к исламу не имеет, просто лавры Царнаева не дают покоя юным мятежным душам. Бдительный замдиректора школы, узнав о записи, быстренько оповестил о ней полицию, и незадачливого «террориста» тут же арестовали до предварительных слушаний. В доме Дамбросио полиция изъ­яла его компьютер и игровую приставку.

И все-таки смертный приговор – самый вероятный исход судебного процесса над Царнаевым. Заставлять налогоплательщиков, которым террорист устроил кровавую баню в Бостоне, содержать его пожизненно суд едва ли захочет. Свой марафон Джохар почти завершил. Он бежал не с теми и не туда. Возможно, у финишной черты он увидит это и сам.С