Татьяна Фон-Варденбург: Искусство нельзя держать под замком
В Белом зале Пушкинского музея поселились художники. Поселились — каждый в отдельной «комнате», где до полного воссоздания домашней атмосферы не хватало лишь дивана и закипающего на столе чайника.
Такова задумка организаторов: создать для зрителя иллюзию прогулки по дому коллекционера, где развешены по стенам произведения, собранные им в течение долгих лет. Здесь и «находка» русских искусствоведов — художник Давид Бурлюк, и незаслуженно забытый в России Борис Анисфельд и другие, почти все современники, почти все покинувшие Россию после революции, но до конца жизни изображавшие на картинах родные города и цветастые платья крестьянок.
«Несомненно, художники-эмигранты тосковали по родине, — замечает Анатолий Беккерман, владелец манхэттенской галереи АВА, знаток и ценитель русской живописи, собирающий свою коллекцию вот уже почти 30 лет. — Все они переживали разлуку с Россией по-разному. Так, на картинах Коровина — свет, радость, буйство красок; у Григорьева, напротив, темные тона. Но своеобразная “русскость” присутствует у всех».
Гости столпились у огромного полотна художника Судейкина. На нем Пушкин в компании амура и краснощеких деревенских девиц. «Пушкина хотел художник изобразить или нет — доподлинно неизвестно, — рассказывает экскурсовод. — Но русского, национального в его картинах очень много. Художник рисовал по памяти Масленицу — получилось ярко, вычурно, в графическом стиле, но так по-русски!»
Да, они скучали по России. Уходили из страны, как Анисфельд, по льду Финского залива, бежали в Париж, Лондон, Штаты, на Восток, где искали для себя новые формы искусства, но так и не смогли позабыть старого.
С центральной картины в зале Григорьева на зрителя смотрит бык. Грустно смотрит, с немым укором. Такие же глаза у людей на картинах художника: тяжелые, просящие. Он тоже тайно на лодке бежал из России через Финский залив, как многие тогда. «А я сбежала из зала Григорьева, — говорит Елена Привалова. — Слишком сильными были эмоции, слишком тяжелым оказалось настроение художника».
«Все мастерство этого художника отразилось в картине “Люси”, — замечает Татьяна Фон-Варденбург. — Написано углем: тяжело, но очень красиво».
В зале, отведенном для графических работ Натальи Гончаровой, экскурсовод рассказывает историю из жизни художницы. «Она была невероятно упряма. Однажды знакомая женщина-дизайнер отказалась шить платье для выхода из принесенного ею куска ткани. Тогда Гончарова прорезала в нем дырку для головы, подпоясалась и так пришла на мероприятие. Пришла и всех поразила».
Каждая картина здесь — история. «Пуни, Архипенко, Закликовская — о каждом можно говорить до бесконечности, — делится впечатлениями Татьяна Фон-Варденбург. — Не могу описать словами свою благодарность Анатолию Беккерману. Он хорошо понимает, что частное искусство не должно быть спрятанным под замком. Люди должны видеть его и любоваться им. Сегодня у нас есть такая возможность».
Но все же вопрос: «Понимают ли русское искусство за границей?» — для многих после выставки остался открытым. «В нынешней ситуации важно пытаться показать творчество русских художников за границей, особенно в США, — говорит Елена Привалова. — Искусство вывозят за рубеж, чтобы знакомить людей с культурой, ментальностью, душой другой страны. Я уверена, что иностранцы видят наши картины совсем по-другому, по-другому их понимают, но тем и интересно для них русское искусство: познать до конца его никто и никогда не сможет».
Сам Анатолий Беккерман придерживается другого мнения: «Не нужно говорить, что американцы не могут по достоинству оценить наше искусство. Вы бы видели очереди, которые стоят в галерею! Понимают, ценят и всегда будут ценить».