Марина Попова: Род мужской, род женский

Имя Анжела я услышала от мужа, который собирался писать вместе с ней статью по коррозии. Они были коллегами, но встречались только на конференциях: Анжела жила в Канаде, а мы – в Атланте.

Впервые я увидела ее по телевизору в 1988 году в популярном американском ток-шоу.Она – высокая эффектная блондинка с ниткой жемчуга на мускулистой шее – была гостем программы. Ведущий предложил аудитории отгадать, почему ее пригласили на сегодняшнее шоу. Посыпались предположения: спасение утопающих, мужество, проявленное во время пожара, крупный выигрыш в лотерею. Все было мимо! А я знала! Окажись в студии, я бы им рассказала…

За полтора года до этой передачи президенту канадской научно-исследовательской компании Норману Кингу позвонил его заместитель Дональд В. и попросил о встрече.То, что он рассказал о себе, поразило президента.

Дон рос нормальным мальчиком, бегал за девочками, но иногда его ошеломляла мысль, что произошла ошибка и в теле мужчины в заточении находится женщина! Он пугался этих мыслей, гнал их прочь, но они являлись непрошеные и бесцеремонно копошились в его голове.Он вымахал в крупного парня, проявлял недюжинные способности в спорте и математике, а после университета женился на однокласснице, которая не могла нарадоваться на их доверительные отношения, чем-то напоминавшие дружбу девочек-подростков.Брак на двадцать лет избавил его от навязчивой идеи.Но вдруг все вернулось, и больше он с этим ничего не мог поделать.

– Ты хотел быть женщиной?! – воскликнул Норман Кинг.

– Да нет же, я не хотел – я ею был! Я обратился за помощью в клинику гендерной дисфории.

В течение двух месяцев несколько независимых психиатров допрашивали Дона и пришли к выводу, что он является транссексуалом. От такого диагноза Дон пришел в ужас! У него была прекрасная карьера, замечательный брак, много друзей, он любил играть в хоккей… И все это теперь коту под хвост?!Но он чувствовал, что врачи правы.Пора было признаться жене, однако слово «транссексуал» застревало в горле, и он откладывал разговор.Когда наконец слово было произнесено, внутри у него все неожиданно успокоилось и встало на место.Больше он не раздумывал. Он решил пожертвовать всем!

Жена надеялась, что муж одумается, но, когда он снял квартиру в районе ночных клубов и стал жить двойной жизнью, она поняла, что рассчитывать больше не на что.

С девяти до пяти он был мужчиной – все остальное время принадлежало его вживанию в женский образ. Эта двойственность угнетала – он хотел быть женщиной раз и навсегда!

«Пришло время позаботиться об Анжеле!» – имя, которое он выбрал для своего перевоплощения. После года интенсивного приема женских гормонов Дон был готов к операции – превращению мужских половых органов в женские.

– Отрежут? – чувствуя, как все внутри у него сжалось, охрипшим голосом спросил начальник.

– О нет. Ничего не отрезается. Заворачивается плоть, как будто из пластилина лепят цветок. Помнишь, как у Джорджии О’Киф? (Как-то на конференции в Нью-Мексико они видели в музее ее картины – экзотические цветы с эротично многослойными лепестками.) Обычно люди, которые идут на это, – продолжал Дональд, – меняют фамилию, профессию, переезжают в другой город, где их никто не знает. Ты можешь начать искать мне замену, но я бы предпочел остаться. Сменю только имя – странно было бы женщине ходить с именем Дональд, – и он засмеялся своей шутке.

В дверях кабинета мужчины пожали друг другу руки, и президент отметил, что Дон выше его почти на полголовы, а вскоре этот человек, с которым он учился в колледже, станет очень высокой женщиной.

Собрание

Через две недели в конференц-зале было устроено общее собрание для всех сотрудников компании, включая лаборантов и уборщиц. Президент предоставил слово Дону, который в последнее время сменил стиль в одежде: стал носить яркие рубахи навыпуск, чисто брился и отпустил внезапно посветлевшие волосы.

Вначале его сообщение вызвало шок и раздражение, но Дон так искренне и эмоционально рассказал свою историю, что к концу исповеди атмосфера в зале стала меняться: белыми бабочками по рядам запорхали бумажные салфетки – многих, особенно женщин, растрогал рассказ о человеке, уверенном, что Бог ошибся, послав на землю девочку в мальчишеской оболочке!

Норман Кинг был счастлив, что все так хорошо закончилось: право же, приятно хотя бы ненадолго, сплотившись в общем порыве, проявить милосердие!

Сделав в Лондоне операцию, Дональд превратился в Анжелу.

Эта история попала в прессу.Во время интервью журналист спросил ее, хочет ли она появиться в статье под чужой фамилией? Анжела решила, что скрывать ей нечего, и на следующее утро ее имя и фотография красовались на первой полосе газеты! И тут Анжела впервые испугалась. «Теперь знают все!» – в ужасе подумала она, и в этот момент зазвонил телефон. Он звонил потом целый день, но этот первый звонок она никогда не забудет.

«Ты омерзителен», – сказал незнакомый голос. «Ты еще омерзительнее», – мгновенно парировала Анжела. Испуг прошел, теперь она была готова к борьбе. Но драться, к счастью, не пришлось, потому что все звонившие впоследствии выражали поддержку – люди отдавали должное ее смелости. И Анжела вернулась на работу.

Как известно, общество у нас толерантное, то есть камнями не побивают, но некоторые непредвиденные трудности все же возникли. Например, многие женщины отказались пользоваться одним с ней туалетом, но и Анжела в мужской туалет больше ходить не желала. Подумав, президент принял соломоново решение – за один день была достроена туалетная кабинка с отдельным входом. Какой-то шутник прибил на дверь фигурку дамы вверх ногами, намекая на то, что все здесь перевернуто с ног на голову. Анжела шутку оценила и снимать перевертыша не велела.

Конечно, можно сказать: «Ну и что? Теперь о подобных операциях знают все». Но в середине восьмидесятых это случалось нечасто. А когда ты лично знаком с таким человеком, видишь все в несколько ином ракурсе. Меня удивляло, что произошло это не в богемной среде артистов и художников, а среди прозаичных канадских инженеров! Мой муж, поглощенный наукой, не очень об этом задумывался и воспринимал Анжелу исключительно как женщину, тем более что познакомился с ней уже после операции.

В 1988 году история Дональда закончилась, а история Анжелы только начиналась – и впереди нас ждало еще много сюрпризов.

Вскоре Анжела завела роман с нервным бисексуальным писателем, для которого отношения с женщинами были давно забытым опытом. Из этой истории ничего путного не вышло, и Анжела снова стала уделять больше времени науке, конференциям, а в отпуск ездила в круизы по всему миру. Она активно общалась, дегустировала вина, в которых понимала толк, посещала музеи и ночные клубы, заводила ни к чему не обязывающие интрижки.

Для коллег и знакомых она оставалась загадкой. Казалось, она желает держать под контролем все: от химических реакций в автоклаве до физиологических процессов в собственном организме. Некоторые подозревали, что главной причиной смены пола было проявление рьяной непокорности ее натуры, не терпящей ни малейшего насилия над своей личностью, даже такого бесспорного, как гендерное предопределение.

Андрогины

История еще больше усложнилась во время научной конференции в Нэшвилле. Банкет проходил в музее, который часто сдавался под разные мероприятия. В ожидании десерта Анжела вместе с моим мужем Левой Гребчинским – ее коллегой и соавтором, эмигрантом из Советского Союза – рассматривала копии греческих барельефов. Многие детали были утрачены: отбиты, выветрены веками, смазаны в копировальном цеху и нивелированы приглушенным светом, так что у фигур почти полностью отсутствовали половые признаки. И тут Анжела провела витиеватую параллель:

– Смотри, Лео, – сказала она, – эти фигуры – андрогины. Ты знаешь, кто такие андрогины?

Лео подумал, что гермафродиты, но потом усомнился и пожал плечами. У Анжелы загорелись глаза, она явно взбиралась на любимого конька.

– Андрогин – это совершенный человек! Он объединяет в себе оба пола. Греки считали их перволюдьми. Возгордившись своим совершенством, они напали на богов, за что и поплатились. Зевс разделил их пополам, а потом рассеял по миру – ищите, мол, теперь свою половину.

– А в Москве в Пушкинском музее есть такие же копии, – поддержал разговор Лева. – Я их в детстве рисовал, когда учился в художественной школе.

 – Да, да, – рассеянно пробормотала Анжела, – когда-нибудь я хотела бы побывать в Москве… – она была сосредоточена на своем. – Человеческая психика андрогинна, а каббалисты вообще считают, что вначале Бог сотворил Адама мужчиной и женщиной и только потом отделил женщину. Религиозные мистики и Христа считали андрогином, то есть совершенным человеком.

«Да она никак себя с мессией отождествляет!» – воскликнул про себя осоловевший Лева.

– Нет, не отождествляю, – расхохоталась Анжела и, приобняв Лео за плечи, повела его обратно к столику, где их дожидался восхитительный многослойный десерт.

«Наверное, я сказал это вслух, хотя если и сказал, то по-русски», – весь вечер недоумевал Лева.

Дома, особенно после нескольких рюмок, Лева любил пофилософствовать. Вспоминая этот экскурс в мифологию, он говорил мне, немного ерничая: «Ведь мы с тобой просвещенные люди Запада и поэтому можем многое принять и понять! Смотри, я, например, мужчина, ты – моя жена, Нора – соседка, почтальон – негр, пардон, афроамериканец, Барсик – кот, а Анжела – андрогин – совершенное существо. Нормально, все мы божьи твари…»

Нора

Чем дальше развивалась история Анжелы, тем больше у меня дух захватывало от многогранности этого сюжета, который поначалу казался экзерсисом немного капризного, чудаковатого человека.

Каждый год к Рождеству Анжела писала друзьям и коллегам традиционные письма с отчетом о прожитом годе. Мы с интересом читали ее многоречивые, оптимистичные послания, похожие на взбитые сливки на верхушке торта, возможно, прикрывавшие истинные настроения нашей подруги. Ее невероятная решимость в борьбе за личное счастье вызывала у меня восхищение – ведь подобный вызов обществу мог оставить ее в глубочайшем одиночестве, сделать вечным изгоем. Мне хотелось знать, не пожалела ли она о своем выборе. Ответ на этот вопрос я получила через много лет…

Вскоре после нэшвилльской конференции в жизни Анжелы появилась Нора – наша соседка. Они познакомились у нас в доме. Нора была хороша собой, особенно в верхней части: прямая спина, большая высокая грудь, волнистые волосы убегали с чистого лба к затылку, отчего она напоминала фигуру на носу старинного корабля. Нижний ее этаж состоял из двух тонких ног, разъезжающихся в коленках, как у новорожденного теленка. Лева находил ее трогательной. После развода с мужем Нора стала выпивать.

Однажды на пути в Европу Анжела залетела к нам на несколько дней, и я впервые увидела ее живьем. Она появилась на пороге, одетая в платье от Laura Ashley из ткани в набивной цветочек, лодочки на низком каблуке были невообразимых размеров, но… разные бывают женщины. Таксист оставил у дверей два больших чемодана, и Анжела рванулась к ним. Лева, который был на голову ниже, рванулся вслед, и они завертелись вокруг багажа в странном, почти ритуальном танце, сталкиваясь руками, лбами, смущенно хихикая, пока Анжела не предоставила кавалеру возможность проявить джентльменство, а сама смирилась с ролью женщины, не обремененной феминистскими предрассудками.

Пока гостья чистила в нижней ванной перышки, в дверь позвонила Нора. Она пришла под предлогом одолжить соль, а на самом деле занять двадцать баксов на выпивку. В этот момент снизу поднималась Анжела. Увидев на верхней ступеньке тонкие ножки, обутые в розовые кроссовки, а далее роскошную грудь и волну бегущих волос, Анжела лишилась дара речи. (Позже она утверждала, что точно знает час, когда это случилось, – остановились часы, в которых накануне она поменяла батарейки.)

Лева попытался представить их друг другу, но достучаться до оцепеневшей Анжелы не было никакой возможности. Пауза затягивалась. Нора смотрела на Анжелу сверху вниз, и соль сыпалась на ступеньки. Мы с Левой переглянулись: «Интересно, как именно Анжела реагирует на Нору – как мужчина на женщину или… женщина на женщину?!» За столом Анжела наконец ожила, зарумянилась и заклокотала, сбиваясь на баритон. Нора, которая понятия не имела, кем была Анжела в прежней жизни, беззаботно щебетала, ей было приятно внимание гостьи, как мы это поначалу расценили. Из хозяев мы в одночасье превратились в «кушать подано» в пьесе про любовь! Если бы мы тактично исчезли, никто бы и не заметил.

Через две недели Анжела снова летела через Атланту, но к нам не заехала. Зато позвонила Нора. Она сообщила, что уезжает на неопределенное время в Канаду, и просила присмотреть за домом.

Нора и Анжела пропали на полтора года. Однажды, встретив Леву на конференции, Анжела сообщила, что они все еще работают над своими отношениями.По всей видимости, работа эта успехом не увенчалась, и Нора вернулась в Атланту.

Анжеле уже было под пятьдесят, что для женщины срок немалый, но охотничий инстинкт не покидал ее. У нее оставалось не так много времени, чтобы найти себе надежного спутника жизни – родную душу. И в один прекрасный день мы получили приглашение на свадьбу!

Свадьба

Союз заключался между Анжелой и Венди – двумя женщинами, что после истории с Норой нас уже не удивило. В 1993 году однополые браки были еще под запретом, поэтому мы плохо себе представляли, как они собираются это провернуть. На свадьбу в Майами нас с Левой пригласили в качестве свидетелей. Церемония должна была состояться после конференции, которая проходила в полутемном, увядающем в своей былой роскоши отеле. По коридорам струились звуки танго – в зале проходил конкурс бальных танцев, сновали девушки с ворохом платьев, что мало вязалось с докладами по коррозии в соседней аудитории, зато полностью соответствовало опереточной атмосфере свадьбы двух немолодых дам, одна из которых в прошлом была мужчиной.

Но самое интересное выяснилось чуть позже!

За завтраком мы впервые увидели невесту. Венди, одетая в кримпленовый костюм и гипюровую блузку, была широка в кости, полногруда, с веселыми темными кудряшками и подведенными синим глазами. Анжела смотрела на нее влюбленным взглядом, от чего та румянилась, как утренняя зорька.

– Она похожа на мою тетю Раю, – не отрываясь от овсянки, пробормотал Лева.

До начала конференции Анжела сообщила нам как будущим свидетелям некоторые подробности биографии новобрачной. Похоже было, что на этот раз она окончательно справилась с головоломкой своей гендерной идентичности и счастье нашла с человеком схожей с ней судьбы.

Уж на что мы, как говорил Лева, были просвещенные люди Запада, но тут совершенно обалдели!

Оказалось, Венди в прошлом тоже была мужчиной! Мало того, пол она сменила в чине полковника военно-воздушных сил, а потом, при папе Буше, участвовала в первой иракской войне в качестве боевого пилота!

История, поначалу напоминавшая мне водевиль, стала превращаться чуть ли не в вагнеровскую оперу.

У американского специалиста по семейным отношениям Джона Грэя есть книга «Мужчины с Марса, женщины с Венеры». Автор считает, что наиболее частые проблемы непонимания между мужчиной и женщиной – это результат их фундаментальных половых и психологических различий. В случае же с нашими подругами подобные преграды не омрачали их сознание. Они, как говорится, побывали и там и тут, исследовали все возможности своих плоти и духа. Не каждый день встречаешь таких людей, и мы завороженно наблюдали за любящей парой, идеальной в своей андрогинности.

Свадьба состоялась на следующий день на зафрахтованной яхте. Утром мы вышли в море. Чайки и пеликаны проводили нас почти до самых нейтральных вод, где, как известно, закон не писан!

Новобрачные были взволнованны, держались за руки и вели себя в соответствии с торжественным духом предстоящей церемонии. Капитан подписал свидетельство о браке. По его лихому взгляду было заметно, что он многое мог бы подмахнуть, представься ему такая возможность. Мы с Левой тоже расписались под его клубившейся завитушкой. Молодые обменялись кольцами, и помощник капитана, который оказался по совместительству пастором – жрецом культа Солнца, не вдаваясь в подробности «кто есть кто» в этом браке, объявил их супружеской парой.

А ночью был фейерверк и маскарад. Разбрелись все далеко за полночь: Лева ушел спать в каюту, капитан выключил мотор и исчез, а я улеглась в шезлонг на носу яхты.

Вдруг, откуда ни возьмись, явилась Венди.

– А где Анжела?

– Она выпивает внизу с капитаном.

По-моему, она ревновала. Ну а кто может осудить девушку, все же это была их первая ночь в законном браке. Венди улеглась в соседний шезлонг. Звезд была тьма-тьмущая – огромный пчелиный рой на небосводе. Полковник принялся указывать мне на созвездия, в которых я всегда плохо разбиралась.

– Вы это, что, в шпионской школе изучали? – съязвила я. (Все-таки я хорошо набралась всяких «Куба либре», мохито и шампанского.)

Венди бросила на меня очень пристальный взгляд, который меня слегка отрезвил. Я подумала, что нечего мне, даже мысленно, подтрунивать над этим, по всей видимости, очень сложным человеческим организмом, а лучше, если получится, расспросить ее. Я извинилась, и мы проговорили почти до утра.

Сразу после окончания школы Венди (тогда Вейн К.) записался в армию. Он стал профессиональным солдатом, борцом с коммунистической заразой, поборником американской демократии. Он умел командовать и подчиняться приказу, стрелять и ориентироваться на местности, вести прицельный огонь и пилотировать бомбардировщик.

В ту ночь я узнала, что именно в армии полно сексуально дезориентированного народа. В детстве и юности, чувствуя странности своей натуры, неискушенные, ищут они спасения в самой мужественной среде – в армии! Вейн спрашивал себя, не гей ли он, но версию эту исключил за недостатком доказательств. Единственное, что оставалось, – это признать себя женщиной, несмотря на очевидный абсурд: из зеркала на него смотрел безусловный мужчина, а мозг посылал другой сигнал. Вейн делал блестящую военную карьеру, но, не в силах справиться со своими демонами, ушел в отставку в звании полковника и поменял пол.

Существует сложный вопросник, разработанный психологами и психиатрами. Чтобы убедить врачей, что только операция может помочь человеку с гендерной дисфункцией, необходимо стопроцентное попадание. Венди проштудировала много учебников по психиатрии и правильно ответила на все вопросы, хотя многие ответы были заведомой ложью. Например, на вопрос, чем вы планируете заниматься, провальный ответ: останусь инженером, летчиком, таксистом и т. д. Правильный – сугубо женская профессия: стану секретаршей, медсестрой, воспитательницей. В группу отказников также попадали претенденты, которые придумывали себе женские имена, созвучные с мужскими, например: Дон – Донна, Чарли – Шарлин, Эрик – Эрика. Имя должно было быть безусловно женским. По словам Венди, в те времена из ста человек, ступивших на эту стезю, только три добирались до стола хирурга.

Жизнь остальных могла сложиться очень печально, а иногда трагично. Венди и Анжела оказались в счастливом меньшинстве.

Слушая Венди, я ощутила, сколько существует параллельных человеческих миров, редко являющих себя и еще реже пересекающихся с нашими «нормальными» жизнями.

После операции у Венди завязались длительные отношения с мужчиной, который и не подозревал, что имеет дело с транссексуалом. Даже ее гинеколог ничего не заподозрил, пока она ему сама не сказала. Во время первой иракской войны Венди пришла записываться добровольцем. Как женщину ее хотели оставить при штабе перебирать бумажки, но плохо они знали нашу Венди! Она пошла жаловаться и дошла до самых верхов. Боясь обвинений в неполиткорректности и в мужском шовинизме, ее отправили бомбить Ирак. Она получила медаль за отвагу, а местная газета, не докопавшись до ее происхождения, поместила статью об отважной женщине-пилоте и фотографию, на которой Венди скромно улыбается на фоне своего бомбардировщика.

Она рассказала, что дочь ее замужем за мормоном из штата Юта, от которого в строжайшей тайне держится история тестя. По преданию, тот погиб в Ираке. В семье дочери куча детей, то есть внуков, которых Венди не видела и вряд ли когда увидит. В отличие от нее Анжела никого и ничего не потеряла. Даже с бывшей женой они остались друзьями.

Я была сильно навеселе, плюс все эти пушки-самолеты… У меня голова пошла кругом, и, вспомнив старую американскую песню времен холодной войны, я запела: «Сидели в баре мы в поздний час, и тут от шефа к нам пришел приказ: “Летите, мальчики, на восток...”». Венди узнала мелодию и подхватила. Так мы распевали в два голоса – она по-английски, я по-русски – песню нашей юности, но тексты наши не совпадали. Оказывается, в английской версии песня, которая называлась «Шестнадцать тонн», рассказывала про тяжелую жизнь американского шахтера во времена Великой депрессии. Русский же текст был о крепких американских летчиках – мечте многих советских девочек в шестидесятые годы. Какая все-таки невероятная путаница существует между нашими странами!

Венди была очень тронута, что русские перевели эту песню. Я не стала ее разочаровывать – я была рада, что отвлекла ее от грустных мыслей.

Мы замолкли – каждый думал о своем. Знакомство мое с полковником началось с внутренней неприязни и насмешки. Я, каюсь, чувствовала свое превосходство, ведь моя «нормальность» давала мне это право. И вот теперь без всякой видимой причины ситуация начала меняться: я услышала человеческий голос, и этот голос отозвался в моей душе. Яхта тихо качалась на волнах. Над нами нависало южное небо, с которого временами скатывались в океан звезды, – и дела им не было ни до нашей нормальности, ни до нашего безумия.

Так мы дотянули до четырех утра. Где-то далеко плясали зарницы, а потом на горизонте появилась рассветная полоска, отчертившая место, где океан пошел огибать земной шар. В кают-компании никого не было, кроме включенного телевизора, по которому вещала Си-эн-эн.

Что-то важное происходило в Москве. Горел Белый дом! Снимали как будто из окна маминой квартиры на набережной Шевченко.

– Какой Белый дом? О каком Белом доме они говорят? – всполошилась Венди.

– У нас тоже есть Белый дом, – отмахнулась я, и мы прилипли к экрану.

Иногда я на нее поглядывала. По-моему, полковник понимал лучше моего, что мы наблюдаем конец эпохи, конец холодной войны, конец коммунизма и антикоммунизма, конец какой-никакой стабильности, конец тому, на чем мы все – участники этой истории – выросли.

В канадском консульстве

После свадьбы Венди переехала к Анжеле в Канаду. Они счастливо зажили в ее большом доме на берегу Тихого океана. Единственное, что огорчало, – непризнание законности их брака, отчего пребывание там американки Венди было полулегальным, что означало отсутствие медицинской страховки и необходимость продления визы.

Но с конца девяностых во многих странах начали регистрировать однополые браки, и Венди подала на иммиграцию в Канаду на основании воссоединения семьи.

Вскоре «воссоединяющихся» вызвали на собеседование в канадское консульство в Калифорнии. Их встретил скучающий чиновник, впрочем, больше скучать ему не пришлось…

Наши девушки так живо описали свой поход в консульство, что я каждый раз принималась хохотать, представляя себе конфуз непосвященного человека.

Взяв в приемной талончик с номером, они ждали очереди среди людей в основном из слаборазвитых стран, мечтающих попасть в страну молочных рек и кисельных берегов.

На табло высветился их номер, и они подошли к окошку. После установления личности дам нетрадиционной ориентации (сам по себе небольшой сюжет, но он еще не знал всех обстоятельств) молодой человек начал интервью.

Кое-как разделавшись с Анжелой, он приступил к допросу Венди. И тут у него глаза полезли на лоб.

– Я, я извиняюсь… Вы уверены, что тоже были… – он хотел сказать – мужчиной, но смешался и сказал: – полковником?

– Да-да, всё так и было, – невозмутимо отвечала Венди, – сначала мужчиной, потом полковником.

Малый весь вспотел… Но под конец интервью он немного освоился и даже решился выйти за рамки протокола:

– Простите мое любопытство, я предполагал, что если человек стал женщиной, то хочет быть, – молодой человек покраснел, – жить с мужчиной! Разве не так?

Тут вмешалась Анжела и пустилась в рассуждения об относительности всего на свете, вскользь упомянув андрогинность человеческой психики, а под конец предложила молодому человеку, если у него возникнут дополнительные вопросы, не стесняться и без всяких церемоний обращаться прямо к ней – она будет счастлива поделиться опытом.

Через полгода Венди получила вид на жительство.

В России

Из нашей Америки мы наблюдали, как менялся мир, распадались страны социалистического блока и образовывались новые. Парады сексуальных меньшинств и операции по смене пола становились делом привычным, так что наши ветераны Венди и Анжела теперь выглядели синими чулками. Я давно свыклась с мыслью, что у нас нестандартные друзья, и воспринимала их как двух обыкновенных женщин с необыкновенной судьбой.

С тех пор как мы с Венди следили за московским путчем 1993 года, прошло пятнадцать лет. Посещать Россию стало модно и достаточно безопасно. Но Венди все же побаивалась ехать прямо в пасть к идейному (хотя и в прошлом) врагу, ведь с советскими она боролась всю свою профессиональную жизнь, а это могло не понравиться мистеру Путину. Непоседливая Анжела настаивала. Они обратились за советом к Леве, который объяснил им категорию родов в русской грамматике, проиллюстрировав это следующим образом: «Советский Союз – страна брутальная мужского рода, а Россия – род женский, то есть мягкий». Аргумент понравился.

Я тоже собиралась в Москву. Сроки ни у них, ни у меня не были еще определены, и я предложила свою помощь, если мы окажемся в Москве в одно время.

Я съездила к маме, вернулась домой, а их отчет о поездке мы получили только в конце года.

Они писали, что побывали на нашей родине, но сокрушались, что им так и не удалось увидеть Советский Союз собственными глазами. Понятно, что в 2007 году они застали другую картину. Новый капитализм их поразил, особенно Венди, которая была воспитана на стереотипах: длинные очереди, ржавые «Лады», балет в Большом, успехи в космосе.

Они писали: «Кажется, что машин в Москве в любое время суток больше, чем во всей Канаде. Незабываемо было пить пиво за столиком в кафе прямо напротив гробницы Ленина на Красной площади. Разве могли мы, особенно бывший полковник вражеских ВВС, вообразить себе такое?! В последнюю ночь перед отъездом мы фотографировались у того самого Белого дома, по которому стреляли во время нашей свадьбы в Майами. И тут над нами пролетела шаровая молния…»

Шаровая молния… Не могла она пролетать дважды! В ту ночь я полулежала на подоконнике в маминой квартире, и передо мной был освещенный Белый дом, набережная и большое июльское небо. Я наблюдала за движением рваных облаков, подсвеченных ночным мегаполисом, разрядами сухих молний вперемешку с фейерверками и петардами – из серии ночных развлечений новых русских.

Я даже помню вспышки камер каких-то полуночных туристов возле Белого дома. Теперь-то понятно, что это были наши «валькирии» – бывший полковник ВВС, а нынче добрая тетка Венди, и выдающийся инженер, длинноногая дама в костюме от «Шанель», борющаяся с увяданием и Паркинсоном в ранней стадии.

Вдруг, как в оперной постановке, на авансцену торжественно выплыл шар неземного свечения и медленно проплыл по небу. Я сразу узнала его по фотографиям в National Geographic. Редко кто видел живьем шаровые молнии, а вот мы сподобились. Наши параллельные миры с точностью до секунды совпали во времени и пространстве! Недаром Анжела всегда говорит, что совпадения – это способ Бога сохранить анонимность.

Послесловие

Весной 2013 года я ездила в гости к моим героиням во Флориду, где они проводят зимние месяцы. Мы много разговаривали, кутили, гуляли по берегу океана, и я получила разрешение разгласить, если мне будет угодно, содержание наших разговоров.

Пару лет назад болезнь Паркинсона почти приковала Анжелу к инвалидному креслу. Она ввязалась в схватку с ненавистным противником – и на сегодняшний день победила! Каждое утро я сопровождала ее на теннис, где она вновь учится согласовывать движение мышц с сигналами мозга. После тенниса мы ехали в медицинский центр, где, лежа на спине, она крутит велосипед – изобретение швейцарского ученого, который, по ее мнению, заслуживает Нобеля. Над ее головой соединенный с педалями компьютер показывает степень координации, учит и подсказывает. Инвалидное кресло пылится где-то в кладовке; надеюсь, оно больше не понадобится.

Дома Венди командует принять душ и, не мешкая, приступить к ланчу, пока тот не остыл. На вопрос, знает ли здесь кто-нибудь об их прошлом, Венди говорит, что они этого не афишируют. Ни лесбиянками, ни гомосексуалистами себя не считают. На мой вопрос, кто в семье исполняет роль мужа, кто – жены, отвечают, что меняются в соответствии с настроением.

Анжела говорит:

– Как женщина я люблю в Венди мужчину; как мужчина я люблю в ней женщину. Также между нами есть любовь мужчины к мужчине и женщины к женщине. Это очень сложно… Это танец четырех!!!

– Значит, все это о любви, о невероятной любви?

– Именно так.

Ни Анжела, ни Венди никогда не пожалели о содеянном.

И последнее: в вопросах гомосексуализма и транссексуальности существует много теорий с разной степенью доказуемости. Вот пример из последних, сенсационных. В книге «Мы – это наш мозг» психиатр Дик Свааб пишет: «Сексуальная дифференциация половых органов происходит в первые месяцы беременности, а сексуальная дифференциация мозга – на второй стадии. Поскольку оба эти процесса происходят в разное время, то есть протекают независимо друг от друга, они могут подвергаться разным влияниям, что, возможно, объясняет гендерные сбои. Если это так…» Вот именно, «если это так…»! Сегодня о работе мозга известно поразительно мало. Ученые надеются, что XXI век станет веком научного прорыва в этой области, а пока нам остается воспитывать в себе терпимость к нашей неодинаковости.С