Пропасть во ржи. Репортаж с места падения самолета

Село Грабово Донецкой области выглядит как открытка: красивые ровные поля, усеянные крепким подсолнухом и золотистой пшеницей, а в легкой дымке на горизонте, за полями — мощные по своей выразительности графитные терриконы. Не верится, что в этих краях уже третий месяц идет война. Не верится, что эти подсолнухи и пшеница стали первыми свидетелями гибели двухсот девяноста восьми человек, мирно летевших по своим делам в Малайзию.

На месте крушения, где упала носовая часть самолета и большинство тел пассажиров, дорогу к палаткам МЧС перекрывает автобус, в котором караулят вооруженные люди в форме с нашивкой «V» из георгиевской ленты. Это знак принадлежности к армии «министра обороны» Донецкой народной республики Игоря Стрелкова. Перед автобусом выстроилась вереница автомобилей прессы: снять произошедшее приехали журналисты со всего мира.

За автобус вооруженные люди журналистов не пускают: там, по их словам, ведутся следственные мероприятия. На самом же деле я вижу, как обычные люди без специальной формы и опознавательных знаков выносят с поля черные полиэтиленовые мешки с останками пассажиров Боинга. Большинство из них не являются ни сотрудниками милиции, ни специалистами МЧС.

За час до того, как я приехала на место крушения самолета, «премьер-министр» ДНР Александр Бородай провел брифинг, на котором буквально кричал о том, что представители «республики» не убирают с поля тела, вещи и обломки самолета, чтобы дождаться приезда международной комиссии по расследованию катастрофы.

— Вы понимаете, тела лежат на жаре уже третий день, а Киев медлит! — повторил с десяток раз Бородай.

Я пытаюсь понять, кто те люди, что ходят по полю с черными мешками. Один из моих собеседников, парень с автоматом, сел в позе лотоса посреди дороги и устало закурил сигарету.

— Это волонтеры, — нехотя отвечает он. — Убирают тела и обломки.

— Как так? — недоумеваю я. — Бородай же сказал, что никто ничего здесь трогать не будет до приезда комиссии…

— Откуда мне знать, вы же сами все видите. Сказали вам, это волонтеры, — нервно говорит автоматчик, привстает и окрикивает соратников: — Слушайте, я устал, объясните кто-нибудь, а?!

Худосочный мальчик с черной сеткой на лице подходит ко мне и принимается вкрадчиво объяснять то, что я уже услышала:

— Это  МЧС, криминалисты…

— Но ведь ваш премьер-министр сказал, что место происшествия остается нетронутым, — снова пытаюсь добиться ответа я. Мальчик пожимает плечами.

Наш разговор прерывает начальник караула — крепкий бородатый мужчина в форме и c лентой патронов. Ему явно надоело внимание прессы.

— Граждане, отойдите за автобус, не делайте меня угрюмым, — с улыбкой-оскалом произносит он и многозначительно добавляет, — иначе узнаете, почему меня называют Угрюмым.

Журналисты, по привычке, не спешат расходиться, надеясь все-таки пройти дальше. Я отхожу, поскольку уже по собственному опыту знаю, что если человек начнет стрелять в воздух, рикошетом может кого-то задеть.

Вдруг Угрюмый снимает с плеча автомат и поднимает его вверх.

— Отходите, иначе я заговорю языком Калашникова! — вскрикивает он. Журналисты трусцой отбегают назад.

Коллега шепотом сообщает мне, что если бы здесь были представители ОБСЕ — а они уехали минут за двадцать до нас, — ДНРовцы такого себе бы не позволили. Позднее руководство ОБСЕ заявило, что специалистам не дали осмотреть всю территорию крушения, а открыли лишь небольшой участок, на который пришлось больше всего обломков и тел.

Неподалеку от этого места располагается поле с пшеницей. По нему двигается группа людей в оранжевых касках с фонарями, у каждого в руке — коряга с повязанным на ней куском красной ткани. Это местные шахтеры. На краю поля они останавливаются и сбрасывают в кучу найденные вещи: черный покореженный чемодан, кроссовок, куртку…

— Мы ищем тела, вещи, обломки самолета, — объясняет начальник бригады, шахтер Рома.

— А кто вас об этом просил? — спрашиваю я.

— Начальство наше, — говорит Рома. — Сказали найденные вещи и тела собрать и передать этим, из ДНР.

Шахтеры выполняют свою работу спокойно, так, будто столкнулись с подобным не в первый раз. На вопрос о том, как они отнеслись к катастрофе, которая произошла на их земле, отвечают без эмоций, даже как-то буднично ровно.

Спустя время эти же шахтеры погружали в грузовик один за одним страшные черные мешки. Точно так же, как и собирали по полю вещи: спокойно, буднично.

В селе Рассыпное несколько тел с Боинга упало прямо на жилые дома. Одно из них пробило крышу небольшого домика — летней кухни. Хозяин в этот момент находился дома и прибежал на грохот.

Я смотрю на дыру в потолке и с ужасом представляю, как это было. Вот с десятикилометровой высоты прилетел человек, который за пять минут до этого сидел в фиолетовом кресле самолета, который зачем-то вез его в Малайзию…

— Вчера его отсюда забрали, он здесь сутки пролежал, — рассказывает хозяин дома — молодой парень со ссадиной на пол-лица. Он говорит об этом без всякого трагизма и даже улыбается. Видимо, от шока, предполагаю я.

Женщина из дома напротив рассказывает, как в тот страшный день готовила закрутки, а когда услышала гул самолета, испугалась и побежала в погреб. Потом, говорит, как и все в селе, ходила в поле смотреть на тела.

Стальные подсолнухи, золотистая пшеница, графитные терриконы, спокойные шахтеры, любопытные сельчане, нервные боевики Донецкой народной республики… Этот странный мир, образовавшийся за последние несколько месяцев на восточной Украине, неожиданно объединился с судьбой двухсот девяноста восьми человек. Среди граждан Голландии, Германии, Франции, Бельгии, Великобритании, Австралии, Канады, Индонезии и Малайзии, что по трагической случайности оказались на том рейсе, вряд ли кто-то знал, что неподалеку от западной границы с Россией есть Донбасс, а на его территории вот уже четвертый месяц идет борьба за  целостность Украины, что именно здесь кто-то придумал Донецкую народную республику и сотни людей взяли из-за этой республики оружие в руки.

Вряд ли кто-то сможет внятно объяснить это близким и родственникам погибших. Но когда-нибудь мы получим ответ. А золотистые украинские поля, принявшие случайных свидетелей войны, будут хранить их последний вздох.

Читайте также:

Евгений Бабушкин: Путешествие на войну. Часть 1: Краматорск

Евгений Бабушкин: Путешествие на войну. Часть 2: Донецк

Евгений Бабушкин: Путешествие на войну. Часть 3: Луганск