«Фестивали — это узаконенная альтернативная форма проката»: что случается на «Краю света»

СЕсть ли в России действительное фестивальное движение? Фестивалей у нас какое-то бесконечное количество, но на кинопроцесс влияют буквально единицы.

Фестивальное движение, конечно, есть, потому что есть фестивали, но не хватает таких, которые работали бы по новой модели. Продолжается то же, что было в советское время: выделяется какой-то бюджет, как правило, государственный или региональный, когда честолюбивый мэр или губернатор хочет превратить свой город в центр культуры и искусства, а себя представить в роли Лоренцо Медичи. В этом нет ничего плохого, но такие фестивали испытывают постоянные трудности с финансированием, потому что, как правило, меценатско-государственное финансирование бывает щедрым в первые годы, а потом наблюдается постоянная тенденция к сокращению. Есть фестивали лучше, есть хуже, но в силу того, что все они функционируют по старой модели «пришли деньги, что-то успели сделать в последний момент», результат даже при самом удачном стечении обстоятельств не поднимается выше некоторой планки.

Фестивали новой модели существуют и развиваются как осознанные проекты с конкретной концепцией и идеологией, с конкретными целями и лидерами, с круглогодичной деятельностью и зачастую без особых средств, но с энергией и готовностью эти средства искать повсюду. Их, собственно говоря, единицы. Можно привести в пример Beat Film Festival, который все хвалят. Таких фестивалей должно появляться все больше, и тогда возникнет действительное фестивальное движение, потому что будут настоящие лидеры фестивалей. Вот кто лидер Московского кинофестиваля? Сказать, что это Никита Сергеевич Михалков, не совсем правильно, потому что зачастую он не совсем в курсе, какие фильмы у него присутствуют на фестивале.

Наш «Край света» на Сахалине по структуре финансирования — типичный региональный фестиваль: это разбогатевший Сахалинский регион, который решил создать культурный досуг своим жителям. Но по идеологии, организации работы мы стараемся приблизиться к тому идеалу нового фестиваля, который я попробовал обрисовать: круглогодичная работа, постоянное развитие, постоянное существование сайд-проектов. То есть создание такого разветвленного культурного организма, смысл и отличие которого в том, что он жизнеспособен. Понимаете, неважно, дадут ли Beat-фестивалю поддержку на будущий год или не дадут — он все равно будет существовать. А если ММКФ урежут финансирование, скажем, в три раза, он просто исчезнет. Вот такой критерий.

СТо есть региональные фестивали существуют скорее для зрителей, чем для режиссеров или индустрии.

Дело в том, что сейчас все фестивали, кроме, условно говоря, Каннского, начинают существовать для зрителей. Причем не для зрителей вообще, а для локальной аудитории. Это раньше считалось, что фестиваль — высоколобое дело, которое определяет судьбу кинематографа, показывает кино высшей пробы, осуществляет отбор. Все эти функции, конечно же, остаются, но плавно отходят на второй план. Уходят в прошлое, например, такие понятия, как фестиваль категории «А» или понятие премьерности. Сейчас мы бодаемся с Владивостоком за премьеру Наоми Кавасе — честно говоря, для меня это просто анекдот. Кому будет хорошо от того, что Владивосток, а не Сахалин первым покажет фильм Наоми Кавасе, которую у нас знает пара тысяч интеллектуалов? Речь идет только о том, увидит публика хорошее кино или не увидит, что, конечно, печально. Вся эта борьба за премьерность, за иерархии, за эстетическую значимость — она превращается в старомодное и зачастую комическое зрелище. Если раньше фестивали действительно боролись за место в небесных иерархиях и претендовали на нечто большее, чем просто событие для публики, то теперь фестивали — это фактически узаконенная альтернативная форма проката. Насколько фестивалям удается вытащить и представить неизвестные имена как события в мире кино и искусства, настолько они и успешны — все очень просто. Речь идет о том, чтобы обеспечить интересной интеллектуальной пищей аудиторию — для меня это главная задача.

СЧтобы попасть в публику, нужно ведь и нишу свою занять, обладать какой-то особенной концепцией, отличающей фестиваль от множества других. Какое лицо у Сахалинского фестиваля? Чем вы цепляете зрителей на крючок?

У Сахалинского фестиваля две концепции: первую можно условно назвать географической, вторую — эстетической. Географическая связана с тем, что это действительно край света, загадочная и удивительно красивая земля. Но парадокс заключается в том, что сам город выглядит вполне советским и ничем не отличается от тысяч других советских городов от Калининграда до Камчатки. Задача в том, чтобы пробудить память места, вспомнить о том, что это территория с уникальной историей, что там 6-10% этнических корейцев, оставшихся после японской оккупации, что оттуда 20 км до Японии — это должно как-то ощущаться, потому что в значительной степени мы дети той земли, на которой живем. Поэтому мы ввели программу «Соседи», посвященную кино Китая, Гонконга, южнокорейскому кино, которая, надеюсь, помогает местным жителям ощутить себя в удивительно богатом и интересном контексте азиатской культуры, в котором Сахалин находится хотя бы в силу своего географического положения. Это делает наш и их опыт богаче и интереснее.

Что касается эстетического лица, то когда я делал «2-in-1», Cахалинский фестиваль был удачной парой в моей работе: когда я видел что-то заумно-киноманское, я приглашал это скорее на «Два в одном»; но когда я видел хорошее, но достаточно простое по форме, по мысли, по способу выражения кино — я изобретал такой термин как «сахалинский фильм». Я хочу подчеркнуть, что в этом совершенно нет никакого уничижения. Наоборот, фильмы, изложенные простым языком, доступные для понимания широкой публики, но при этом находящиеся на территории настоящих эстетических продуктов, не имитационные, подлинные, встречаются крайне редко. То есть их в каком-то смысле труднее находить, чем сколь угодно плодотворные эксперименты таких авторов, которые ушли далеко в свои миры и возвращаться оттуда не собираются. Принцип один: фильм может быть авторским, сколь угодно неконвенциональным, но он не должен быть герметичным, то есть для его восприятия не нужно обладать киноведческой насмотренностью, а нужно обладать сердцем, умом и определенной долей любопытства. Если любой заинтересованный зритель может извлечь эстетический опыт из просмотра, то этот фильм наш, мы его приглашаем.

СУ меня еще сложилось впечатление, что у конкурса там особенно широкая география. Что зрительские фильмы как бы высасываются из разных маргинальных с точки зрения кинематографа мест, таких как, например, Казахстан.  

Думаю, казахи бы, да и не только они, не согласились бы с вами насчет собственной маргинальности. Но у нас есть формальная тема конкурса — встреча России и Азии. Поэтому в нем обычно несколько российских фильмов, и фильмы из вроде бы «экзотических» регионов, которые в результате показывают, что теми же проблемами, которыми живем мы, живут и люди в самых удаленных, загадочных и непонятных нам уголках мира. Это типичный прием для нас. Мы приглашали, например, фильм «С тобой, без тебя» из Шри-Ланки про последствия гражданской войны, который оказывается вольной экранизацией «Белых ночей» Достоевского, а автор — переводчик Вампилова на один из местных языков. Или бирманский фильм «Монах» про самую, казалось бы, экзотичную и непонятную нам фактуру: про мальчика-подростка, который с рождения жил в монастыре. На самом деле, те проблемы, которые стоят перед ним — сохранить ли верность традициям, сохранить ли верность своему первоначальному выбору или уехать в большой город, на большую землю и начать там новую жизнь — это те же самые проблемы, которые стоят перед сахалинцами. На такого рода парадоксальных сближениях мы и стараемся строить нашу программу.

СА что насчет партисипативных, что называется, мероприятий, включающих в процесс местных жителей? В прошлом году был, например, мощнейший мастер-класс Кристофера Дойла, какие-то еще воркшопы, круглый стол на тему игрового/неигрового. Что будет в этом году? Создается ли благодарю этому действительно какое-то кинематографическое сообщество на Сахалине и эволюционирует ли оно как-то?

К вопросу о мероприятиях, только что мне пришло подтверждение, что Сокуров прилетит к нам с мастер-классом и будет показывать «Русский ковчег». А главное партисипативное мероприятие, которое продолжается у нас уже второй год, — это киномастерская «Европеец-азиат». Она родилась из конкурса полулюбительских работ, который мы устроили в прошлом году для местных жителей, так или иначе увлекающихся кино: эти люди сняли этюды на тему различий и общего между европейцами и азиатами. Куратором этой мастерской стала Юлия Левицкая, замечательный художник-постановщик и режиссер, живущая в Казахстане, но родившаяся на Сахалине. Она, в частности, была художником-постановщиком казахского фильма «Уроки гармонии», получившего в Берлине приз как раз за изобразительное решение. На протяжении этого года у нас были мастер-классы для тех, кто захотел участвовать в этой мастерской: к ним приезжал Сандрик Родионов читать лекцию по сценарному мастерству, во время фестиваля Ваня Лебедев будет консультировать их по монтажу уже снятых работ, проведет также мастер-класс. А самым главным проектом уже под руководством Юлии Левицкой является съемка игрового фильма, так или иначе связанного с темой айнов, одной из коренных народностей, населявших некогда Сахалин.

Плюс еще в этом году по аналогии с этой киномастерской мы решили организовать нечто вроде архитектурной мастерской, но связав это с кино.  У нас программа фильмов об архитектуре и программа практических занятий, связанных с благоустройством и преобразованием города. Это вообще задача для Сахалина очень важная: как сделать уютным и красивым город с послевоенной застройкой угрюмыми пятиэтажками, каким образом с помощью сравнительно небольших изменений его можно превратить в гораздо более удобное место для жизни. Вот это тоже один из проектов, который мы в связи с фестивалем развиваем.

СВы же еще теперь и арт-директор крупного фестиваля «Послание к человеку». Как изменилась его концепция с вашим приходом?

О том, как он изменился, пока рано говорить. Вот когда он пройдет, я с удовольствием услышу от критиков и журналистов, что изменилось, и, надеюсь, это будут положительные изменения. Не хочется особо вдаваться в подробности, хотя скажу, что у нас есть какие-то концептуальные программы: программа мокьюментари-фильмов, больше включаем игрового кино, имеющего в себе сильные документальные элементы: например, будем показывать последний фильм братьев Дарденн и «Племя» Мирослава Слабошпицкого. Но это я опускаю в скобках, потому что до концепции еще нужно дорасти. Первая задача — привлечь зрителей в залы и вернуть ту атмосферу энтузиазма и активного интереса к кино, которая была свойственна «Посланию к человеку» 10-15 лет назад. Первое, что мы постарались сделать, — это ввести большую программу спецпоказов. Та, что была, обычно составлялась по остаточному принципу: для фильмов, которые хотелось показать, но они по каким-то причинам не проходили в конкурс, устраивались спецпоказы. В этом году там будет более 20 фильмов — реальные хиты документальных фестивалей, таких как IDFA или Hot Docs, и те игровые и документальные ленты, которые показывались в Берлине, Каннах и на других фестивалях. Помимо того, что я уже назвал, в пример можно привести «Вторую игру» Корнелиу Порумбою, победитель IDFA прошлого года «Песнь из леса» Майкла Оберта, который также приедет и даст свой мастер-класс, последний полнометражный мультфильм Билла Плимптона, который у нас до сих пор никто еще не видел, ну и еще очень много всего. Вот такие громкие вещи, которые, с моей точки зрения, должны вернуть фестивалю внимание зрителей — главное изменение, которое, надеюсь, в свою очередь привлечет внимание к конкурсу. Все эти годы, которые условно можно обозначить как некий спад, фестиваль никогда не был плохим по программе. Просто распадались эти связи, которые завязались в 90-е годы, потому что время сейчас другое, и язык, на котором, нужно обращаться к зрителю, он другой. Вот, задача — переформулировать это послание к зрителю и привлечь людей.

СВ заключение хотелось бы узнать, какова судьба московского фестиваля «2-in-1».

Этот проект был окончательно закрыт. Как вы, возможно, знаете, он осуществлялся на базе компании «Интерфест». Проект должен расти, чтобы оставаться на уровне, а для этого нужны деньги. Деньги эти и так частично вкладывались компанией «Интерфест», а какого-то стороннего крупного спонсора привлечь в России — довольно трудная задача, если не обладать какими-то уж совсем фантастическими личными связями, которыми я, например, не обладаю. Это было вполне логично, я бы не назвал это событие печальным, потому что «2-in-1», мне кажется, своего добился: он стал одним из первых независимых международных фестивалей в нашей стране и продемонстрировал, что можно делать хороший, осмысленный и даже неплохо организованный фестиваль в наших условиях — и он будет вызывать интерес. Таким образом, все свои задачи он выполнил и добился своего потолка.

Хотя в последнее время я все больше думаю, что, может быть, когда-нибудь, уже, правда, под другой вывеской, попытаюсь возродить такой фестиваль, который в двух словах я бы определил как фестиваль бескомпромиссного отбора. То есть такой фестиваль, где будут только те фильмы, которые я и небольшая команда моих единомышленников рекомендует, где будет только настоящее кино и никаких компромиссов. Собственно, это и была одна из идей «2-in-1», и благодаря этой идее, наверное, он так долго на плаву и продержался. Но это, скорее всего, будет история совсем уже безбюджетная. Я могу сейчас ее анонсировать и сказать, что я бы хотел такой фестиваль сделать и просто назвать его «Десятка», то есть там было бы всего 10 конкурсных фильмов, выбранных со всего мира по такому абсолютно бескомпромиссному принципу. Как это организовать с финансовой точки зрения, я пока понятия не имею. Но так как «2-in-1» — это мое любимое детище в прошлом, для того чтобы возродить его, мне будет достаточно гораздо меньшего количества средств. При наличии условного миллиона рублей я уже смогу сделать то, что хочу, и это, конечно, ни с чем не сравнимое счастье.С