Кино на «Снобе»: «Ленинленд» — идеалы революции в путинском царстве

Аскольду Курову 40 лет. Он признает, что в кино «пришел довольно неожиданно для себя и довольно поздно». Хотел стать актером, несколько раз пытался поступить в театральный, но в итоге учился режиссуре в Школе документального кино и театра Марины Разбежкиной и Михаила Угарова. На его счету пять документальных фильмов: «Чилля» (2010), «25 сентября» (2010), совместный проект с другими учениками Разбежкиной «Зима, уходи!» (2012), «Ленинленд» (2013) и совместный с Павлом Лопаревым «Дети 404». Мы представляем самую значительную, на наш взгляд, картину Курова — «Ленинленд», тонкую кинематографическую проекцию заветов Ильича на нынешнюю цинично-лицемерную обстановку. Международная премьера фильма состоялась в этом году на кинофестивале в Сиэтле.

Мечта сбывается — и не сбывается. Все свое сознательное детство я мечтал стать актером. После окончания школы я приехал в Москву поступать в театральный и поступал три года совершенно безуспешно. Пришлось оставить эту затею и думать о другой профессии. В итоге этих профессий было много: музыкальный руководитель в детском саду, бармен, маляр-штукатур, звонарь в храме, коммерческий директор издательства, дизайнер упаковки. Когда мне уже было за тридцать, я понял, что занимаюсь какими-то вещами, которые меня совсем не удовлетворяют, и я не хочу тратить на это оставшуюся жизнь. Но я долго не мог найти то, чем хотел бы заниматься, пока однажды мне не приснился сон, в котором я снимал кино. Проснувшись, я пошел во ВГИК и записался на подготовительные курсы. Поначалу я собирался снимать игровое кино. И вот, готовясь к поступлению, начал «расширять свой культурный бэкграунд»: смотрел кино, ходил по музеям, выставкам и совершенно случайно забрел на мастер-класс Разбежкиной, где она рассказывала о школе и показывала фильм своей студентки. Там меня вдруг накрыло: я такого кино раньше не видел и не понимал, как можно так близко и так интересно снимать жизнь людей. В общем, вышел я оттуда, зная наверняка, что хочу снимать именно такое кино и учиться именно в этой киношколе.

Как будто в детство давнее. Мой дипломный фильм назывался «Чилля». Я снимал его в 2010 году в Коканде, своем родном городе, в котором я ни разу не был с тех пор, как мы с родителями уехали оттуда в 1991 году. Это история о том, как там сейчас живут «европейцы» (так себя называют русскоязычные в Узбекистане), которые по каким-то причинам не смогли или не захотели уехать, как это сделало большинство в начале 90-х. Это был мой первый опыт кино, которое «случается» как чудо, и иногда ход событий зависит от того, направлена ли на них в этот момент камера или нет. Еще я открыл для себя, что почти все люди хотят, чтоб их история была кем-то выслушана и зафиксирована.

Не стихнет боль. Второй фильм, который я снял еще в то время, как монтировал диплом, — «25 сентября». Это один день из жизни моего приемного сына Димы, который, вернувшись из армии, решил найти своих родных братьев и сестер (их было пятеро детей в семье) и отца, который убил мать на его глазах, когда Диме было 4 года. Это страшное кино и самое тяжелое на сегодняшний день переживание в моей жизни. После съемок я полтора месяца не мог прикоснуться к материалу — очень не хотелось заново видеть и слышать все произошедшее в тот день. Но для меня это пока самый главный фильм и главный опыт. Это кино, которое само протащило меня за собой — столько там было энергии. Не нужно было ничего придумывать и конструировать, только следовать с камерой за героем и событиями.

Пускай снега, пускай мороз. Потом был фильм «Зима, уходи», который снимали мы, десять режиссеров — выпускников киношколы. Это фильм о зимних протестах 2012 года между думскими и президентскими выборами. Тоже очень важный опыт, отдельная киношкола. Никто из нас прежде не снимал такое кино. Нам всегда были интересны личные истории с простыми героями. А тут пришлось срочно разбираться в том, как устроена политическая жизнь страны, какие силы и персонажи в ней участвуют, мониторить все события, которых тогда было очень много. Марина Разбежкина тогда находилась далеко от Москвы, но тоже участвовала в этой работе. Мы почти каждый день устраивали скайп-конференции, обсуждали прошедшие и предстоящие съемки, которые проходили почти ежедневно в течение полутора месяцев. В итоге у нас было около 1000 часов и 3-4 человека, которые ежедневно в три смены весь этот материал отсматривали и монтировали. В итоге получилось, на мой взгляд, крутое кино. Мировая премьера прошла на кинофестивале в Локарно, и потом фильм объехал полмира, его показали более чем на 50 фестивалях.

Любовь приходит к нам порой не та. А в этом году мы с Павлом Лопаревым сняли фильм «Дети 404» о российских ЛГБТ-подростках и одноименной группе в соцсетях. В фильме несколько героев: это Лена Климова, организатор группы «Дети-404», Паша, который после окончания школы уезжает навсегда Канаду, потому что хочет жить в толерантном обществе, и двое подростков, которых выгнали из дома из-за их ориентации, и они нашли приют у женщины, которая, узнав в соцсетях об их проблеме, предложила пожить в ее деревенском доме. Помимо этого, мы взяли 45 анонимных интервью с подростками по скайпу и попросили их самих снять на видео то пространство, которое их окружает. В итоге фильм получился не про сексуальную ориентацию, а про то, каково быть другим в обществе, которое «других» не принимает. В России этот фильм доступен на YouTube, а вот с публичными показами возникают сложности. Православно-патриотические активисты постоянно пытаются либо сорвать показ, либо пишут заявления в прокуратуру, что создает проблемы для организаторов. В других странах фильм с успехом идет на разных фестивалях, получает призы. В Канаде его включили в специальную программу, рекомендованную к показу школьникам.

Жизнь играет с нами в прятки. У меня нет возможности сравнивать сам процесс обучения в школе Марины Разбежкиной с другими киношколами — я не учился в других. Но я смотрю фильмы, снятые выпускниками других киношкол. Мне кажется, самое главное, чему учит Разбежкина, — это быть внимательным к тому времени, в котором мы живем, узнавать сегодняшних героев и сегодняшние истории, рассказывать их сегодняшним языком. Это непросто, на самом деле, потому что любому человеку свойственна инерция, которая постоянно ведет на знакомые безопасные рельсы. А тут нужно каждый день, просыпаясь, заставлять себя как бы заново знакомиться с этим миром и с самим собой. Это же не профессия вообще, это такой способ жизни. Для этого нужно быть ненормальным в хорошем смысле слова, а это не всегда получается, потому что мешает страх лишиться комфорта «нормальной» жизни.

Кто сказал, что в наши дни нет чудес и нет любви? Впервые я побывал в Музее Ленина в Горках в 2007 году, это место находится в 20 километрах от Москвы. Меня тогда поразило не столько то, что этот музей сохранился, сколько сами сотрудники, для которых это не просто работа, а служение. Им удалось сохранить не только стены и экспонаты, но и дух той эпохи, в которой я родился и вырос. Это как путешествие на машине времени. Потом, в 2010 году, когда я уже заканчивал киношколу, я понял, что хочу вернуться туда и снять фильм о жизни этих людей.

Новая встреча — лучшее средство от одиночества. Название мне подарил мой коллега по дизайн-студии компании «Вимм-Билль-Данн», в которой я тогда работал. Я рассказал ему об идее фильма и о музейном проекте по привлечению туда американских туристов, для которых это должно было стать таким «советским диснейлендом». И он сказал: «Назови фильм “Ленинленд”». Музейный проект в итоге заглох, а название фильма осталось. Референсов как таковых у меня не было. Но, помню, тогда я пересмотрел все фильмы Зайдля и Главоггера и был под большим впечатлением от этой магии в каждом кадре. Вероятно, я тогда мечтал научиться делать что-то подобное.

Не стало преграды — и нет расстоянья. Кульминационной для меня стала сцена спора двух главных героинь о духовном и материальном. Это произошло в день президентских выборов 2012 года. Был выходной, и они случайно встретились в кабинете, я тоже оказался там с камерой. Мы сели пить чай, и они увлеклись этим спором, потому что для них он был очень важным, корневым. Они перестали обращать внимание на меня и на камеру, хотя прежде всегда старались контролировать и редактировать себя в моем присутствии. Но тут уже ничего для них не было важнее, чем расстановка этих жизненных приоритетов. И для меня тоже, потому что в этот момент моя дистанция с ними сократилась до минимума, а без этого герои бы не состоялись.

Время не ждет, а нас заставляет ждать. Фильм делался три года. В какой-то момент я понял, что все основные события и герои уже сняты и стал ждать финала, который всё никак не случался. Вот это ожидание и было самым сложным. Главное было не потерять веру в то, что всё произойдет в свое время. К счастью, так и случилось.

Чтоб прошлое мы не забыли. Сначала меня завораживала эта возможность оказаться в прошлом. Я ведь вырос в Советском Союзе, был пионером, и Ленин был повсюду в виде памятников, портретов, в детских книжках, учебниках и фильмах. А потом все изменилось, и мы вроде стали жить в другой стране, без Ленина и без советского. А потом что-то снова изменилось, но уже во мне, когда я начал понимать, что на самом деле по сути ничего вокруг не поменялось, как в песне БГ: «Мы долго плыли в декорациях моря, но вот они: фанера и клей». Мы ведь остались в Советском Союзе, причем в каком-то уродливом его варианте, когда старый скелет этой мертвой давно системы пытаются перетянуть какими-то кожами из псевдоправославия и синтетического патриотизма. Во мне это ощущение особенно отчетливо возникло именно в музее, когда я стал задаваться вопросом, а зачем, собственно, государство содержит музей в таком виде, выделяя на это ежегодно огромные деньги? Как будто на всякий случай. Как будто эти тлеющие угли могут еще пригодиться. Поэтому для меня этот музей — такая модель нашей действительности.

Давай не видеть мелкого в зеркальном отражении. Марина Разбежкина меня поздравила с фильмом, мне кажется, он ей понравился. Я ей очень благодарен за ту помощь, которую она мне оказывала в течение всего времени работы над фильмом. Самую первую, черновую сборку «Ленинленда» мы с монтажером фильма Кириллом Сахарновым показывали студентам на занятиях нашей киношколы, а потом обсуждали вместе с Мариной Александровной. Основным бюджетом фильма был энтузиазм тех людей, с которыми мы работали. Это продюсер Влад Кеткович, оператор Алексей Стрелов, звукооператор Сорин Апостол. Я им очень признателен за все, мы здорово провели время. Все деньги, которые мы нашли, — это 5000 евро от голландского телеканала VPRO. На них мы купили камеру. Еще, чтобы иметь возможность постоянно находиться в музее и официально снимать, я устроился туда на работу в качестве сотрудника музея, получал зарплату 4900 рублей. Мы шутили, что это часть бюджета. Как раз хватало на дорогу и обеды.

Где крыша дома твоего. В прошлом году фильм был номинирован на премию «Лавр», получил приз гильдии кинокритиков на фестивале «Сталкер». И в этом году получил награду за лучший дебют на фестивале «Послание к человеку», приз кинопрессы на фестивале «Россия» и Гран-при на фестивале «Свидание с Россией». Международная премьера состоялась в этом году на международном кинофестивале в Сиэтле, фильм был в программе будапештского фестиваля документального кино Verzio и получил приз за лучшую режиссуру на фестивале Kino в Женеве.

Весна какая выдалась. Сейчас я хочу снять фильм об Олеге Сенцове, украинском кинорежиссере из Крыма, который в мае этого года был арестован в Симферополе российскими спецслужбами по обвинению в терроризме и сейчас находится в Лефортово в ожидании суда. Игровое кино? Боюсь, я еще не созрел для этого. Я не могу привыкнуть к тому, что сценарии из жизни, намного парадоксальнее и интереснее тех, что может придумать человек. Поэтому в документальном кино для меня пока больше драйва.

Лучше завтра, чем сегодня. Сложно предположить, каким должен быть документальный фильм, чтобы он вышел в прокат в России. Потому что в России отсутствует прокат документального кино как таковой. Мне кажется, у зрителей в России пока нет опыта и желания смотреть документальное кино в кинотеатрах, поэтому кинотеатры не берут такие фильмы в прокат. Получается замкнутый круг. В прошлом году я был в Мексике, на фестивале документального кино Ambulante. Этот фестиваль проходит в течение трех месяцев во всех штатах и собирает полные залы. Но организаторы рассказали, что так было не всегда и им потребовалось 8 лет для того, чтобы популяризировать документальное кино среди мексиканцев — в первые годы все показы, притом что вход почти всегда бесплатный, проходили в практически пустых залах. Но, думаю, что у нас есть хорошие тенденции: «Артдокфест» в прошлом году стал одним из самых посещаемых российских кинофестивалей. Думаю, в этом году они побьют собственный рекорд вопреки тому, что Министерство культуры в лице Мединского отказалось поддерживать фестиваль по политическим мотивам. Но даже если бы можно было анализировать интерес российских зрителей, я не думаю, что мне интересно было бы начинать работу над фильмом с такого маркетинга. Чтобы получилось хорошее кино, нужно, чтобы тема цепляла в первую очередь лично тебя, поэтому я занимаюсь таким маркетингом в себе. Пытаюсь представить такое кино, которое мне самому хотелось бы посмотреть.

Другие фильмы проекта:

Часть статьи не может быть отображена, пожалуйста, откройте полную версию статьи.

50 ПРЕМЬЕР 2013 ГОДА

Если вы хотите стать участником проекта, присылайте информацию о себе и своей работе по адресу koroche@snob.ru.