Аль Пачино: Пистолеты, яд и динамит успешно заменяются сплетнями и интригами

Бурные шестидесятые вывели на экраны мощную плеяду молодых американских актеров: Аль Пачино, Роберт Де Ниро, Роберт Дюваль, Дастин Хоффман, даже те, кто начал пораньше – в конце пятидесятых, – Роберт Редфорд, Джек Николсон, Уоррен Битти, Деннис Хоппер – разыгрались в полную силу именно в шестидесятые. Сейчас они, один за одним, порой упираясь, сходят со сцены. Умер Хоппер, молчат Битти и Николсон (о последнем ходят упорные слухи, что он теряет память), Хоффман играет в основном в безделушках типа дурацкой трилогии о Фокерах, заблудился в личных проблемах безудержный некогда Джо Пеши. Де Ниро продолжает работать, но за редким исключением каждая роль встречается кислой реакцией и зрителей, и критиков. А Аль Пачино...

Четыре года назад я видела его в «Шейлоке». Он был гениален. Спектакль, поставленный нью-йоркским Паблик Театром Джозефа Паппа в Центральном парке, затем – по просьбам зрителей – был перенесен на Бродвей и игрался, игрался, игрался... и все – с аншлагами. До спектакля был снят фильм, где Пачино с Джереми Айронсом (тот играл Антонио) творили актерские чудеса, так что на спектакль я шла подготовленной, но подготовка эта трусливо улетучилась, уступив место эмоциям. Его Шейлок был не купцом, не евреем, не венецианцем – средоточием всего, что есть в человеческой натуре всех времен и народов, во всей прелести и мерзости. Гений, натуральный гений.

Свет мой, зеркальце

Примерно через год я сидела с приятелем, близким к Голливуду, в ресторане знаменитой гостиницы «Шато Мармон» на Сансет-бульваре в Лос-Анджелесе, той самой, где, ударив автомобиль лбом в стену, закончил дни великий фотограф Хельмут Ньютон, – и уже собралась уходить, когда приятель задержал меня: «Погоди, сейчас подойдет один человек, я хочу тебя с ним познакомить». Человеком оказался Пачино, выглядевший не чересчур хорошо. Невнятно изложив какие-то горести, он довольно быстро попрощался и исчез.

– У Аля сейчас что-то неважно в жизни, – многозначительно сказал приятель и не стал уточнять.

Проработав не один год в театре, я прекрасно представляла себе, что такое актерская депрессия и чем она лечится, но – Пачино? Этот цельнометаллический Майкл Корлеоне? Этот безжалостный Винсент Ханна? Этот несгибаемый Фрэнк Слейд? Этот злобный Тони Монтана? Да быть того не может!

Ох, могло... Посетив спустя недолгое время спектакль «Американцы» (Glengarry Glen Ross) по одной из самых известных пьес американского драматурга Дэвида Мэмета, я поразилась: Пачино ведь уже играл в фильме по этой пьесе, и играл превосходно, а тут на сцене я видела разваленное действие с вялым, не попадающим в ноту главным действующим лицом.

– А вот сейчас у меня все хорошо!

Эту фразу Пачино произнес в Торонто, где мы встретились после премьеры его новой картины «Унижение», которую он привез прямиком с Венецианского фестиваля на Торонтский. Канадская публика принимала его восторженно – сам Пачино пожаловал.

Да и выглядел он очень хорошо: весь в черном, в звоне браслетов и ожерелий, в фирменных темных очках (дело между тем было вечером), с торчащей во все стороны копной волос, на красном ковре появился с красавицей-подругой – тридцатипятилетней аргентинской актрисой Люсилой Сола, тусклость из глаз исчезла напрочь. Правда, по-прежнему ответы отстраненно проборматывал мягким шепотом и смотрел на собеседника, как загнанная лошадь, но это уже явно виделось игрой, а не состоянием. Пусть говорят, что хотят, но я абсолютно уверена, что на него подействовал сценарий «Унижения».

СВ фильме вы играете старого актера, которому все обрыдло настолько, что он потерял концентрацию, свалился в оркестровую яму во время спектакля «Король Лир» и был на время отлучен от профессии. Вы примерили эту ситуацию к себе?

Многое, конечно, совпадает, но мы с героем расходимся в главном: он потерял аппетит к работе, а я – нет.

ССерьезно? А кто в «Американцах» был в иных измерениях, не слыша партнеров и проглатывая важные реплики?

Было, было... Еще раз убедился – к репетициям надо подходить серьезно. Я-то для себя решил: в фильме по этой пьесе уже играл, ремеслом, слава Богу, владею, зачем напрягаться? Ну и… да… в общем – не блеснул. Я вообще попал в эту постановку, потому что внезапно образовалось свободное время, вот и получилось: когда подходишь к чему-то без аппетита, только на рефлексах, ни черта не получится. Хороший урок был, между прочим.

Вот с «Унижением» было ровно наоборот. Я прочел книгу любимого мною Филипа Рота и очень захотел сыграть этого «почти меня», потому что идея, заложенная в историю, была замечательной. Герой ведь все время страдает из-за потери чего-то, что он сам уловить не может. А это – страх нового, поэтому он теряет аппетит к работе.

СТяжело сохранять аппетит?

Конечно, с каждым годом все труднее. Во-первых, любого, долго проработавшего в театре или кино, тянет на штампы, и с этим надо жестоко бороться. Вдруг тебя заклинивает, начинает вести, и ты обнаруживаешь себя повторяющим какой-то старый фильм или спектакль, хотя должен играть совсем другое. С этим, к счастью, можно бороться: держать себя в руках, прислушиваться к самой жесткой критике, в общем, не давать себе покоя.

СРусский поэт Булат Окуджава как-то сказал: «Когда я начинаю чувствовать себя гением, иду мыть посуду».

Именно! То есть с этим можно справиться. Хуже с уходом физических сил. В семидесятые, когда мне было тридцать, я легко взбегал по пандусу. Кувыркался, падал… А сейчас, когда мне за семьдесят? Многого уже не можешь, а от того, что можешь, тело автоматически начинает оберегать. Вот эту автоматику сломать сложнее.

СИзвестно, что вы – актер «метода», так в Америке называется система Станиславского. Он вам не помогает в преодолении кочек на творческом пути?

Ну он же не может сделать меня снова молодым! Помогает работать над конкретной ролью, спасибо на том, хотя должен сказать, что я больше использую школу Джо Паппа и Ли Страсберга, чем методы Константина Станиславского. Не буду вдаваться в профессиональные подробности, скажу только, что возраст накладывает ограничения, которые никакая, самая гениальная школа преодолеть не может.

Полтора метра ртутного столба

Подавляющее большинство ролей Пачино окутывает мрак. Его герои действуют в атмосфере с двойным давлением, да еще и сгущают ее со страшной силой. Даже в комедийных ролях, вроде Биг Боя Каприза в «Дике Трейси», где ему прилепили для смеха жуткой длины нос и оттопырили уши, он умудрялся сеять ужас в жаждущие забавы сердца зрителей. Даже в лихом третьем номере «Оушена» он отказался делать карикатуру из Уилли Бэнка, а вылепил действительно страшноватый образ, похожий сразу на всех титанов игорного бизнеса Лас-Вегаса, добротой и мягкостью, как известно, не запятнанных.

СПри том что вы говорите о необходимости каждый раз при начале новой работы отряхивать с ног пыль старых ролей, Майкл Корлеоне, Карлито, Серпико упорно стараются пробраться в ваши новые роли.

Еще бы им не стараться! Они же были героями в то время, когда родились. Люди ломились в кинотеатры, чтобы посмотреть на них. Вот они взывают из темных углов.

СВы не считаете, что секрет их – вашего то есть – успеха в том, что вы-они зацепили какие-то струны времени, оказались созвучными происходящему в семидесятые-восьмидесятые годы?

Господи, да я понятия не имею, что происходило в те годы! Я же не жил в обществе, я жил в постановках. Нет, конечно. Я понимаю, что в это время что-то ломалось в отношениях, в чем-то наступал ренессанс, что-то терялось, но я ничего этого не помню. Не помню людей, не помню события, не помню, как реагировал на происходящее. И очень, кстати, рад этому. Мой учитель Ли Страсберг призывал нас жить только сегодняшним днем, не вешать себе на шею гири прошлого, тогда и атмосфера в постановке будет гуще и чище. У меня вроде получилось: вообще ничего не помню (мрачно улыбается).

СНу раз вы жили не в обществе, а в постановках, то их вы должны помнить. Какая, по-вашему, получилась лучше всех?

Вот в том-то и дело, что их я тоже не помню. То есть, конечно, две-три осели в памяти: «Крестный отец», конечно, у меня с него вообще жизнь началась, потом «Собачий полдень», я там играл с бедным Джоном Казале, который в «Крестном» был моим братом Фредо. Он умер молодым. Вот еще «Ангелы в Америке», я там адвокатишку этого поганого, Роя Кона, играл. И – все. Иногда случайно попадаю на фильм, смотрю: вроде вот этот парень неплохо работает, только потом до меня доходит, что это – я. Недавно после двадцатилетнего перерыва посмотрел «Крестного отца – 2» – кажется, неплохо сыграл. То же самое, между прочим, чтобы вы не думали, что хвастаюсь: иногда вижу – кривляется, неприятно становится, и опять это я. Так это и хорошо: сыграл – отбросил. Что вы меня там спросили? Какая роль лучшая? Майкла Корлеоне: там было что играть, я и постарался.

ССогласно всем учебникам физики, нормальное атмосферное давление – семьсот пятьдесят миллиметров ртутного столба, а во всех ваших фильмах оно, образно говоря, удваивается, доходя до полутора метров. Вы не устали играть в такой тяжелой атмосфере?

Мы же – люди подчиненные. Очевидно, где-то на небесах решено, что старик Аль должен играть такие роли, чтобы страсти кипели, чтобы ненависть просто сжигала, чтобы герои жили в вечном ожидании удара. Я вот уже много лет экспериментирую и играю в «Саломее» Оскара Уайльда…

СЯ видела несколько постановок и ваш фильм.

Ага, тогда вы понимаете: мой Ирод просто разрывается между похотью к падчерице и ненавистью к этому грязному вонючему пастуху, который появился из ниоткуда. Вся соль в том, что чувства именно не соединяются, а разрывают его, превращая в неврастеника. Поэтому он плюет на мудрую политику и велит отрезать пастуху голову. Представляете, какие страсти у него в душе? И вот эти тяжелые страсти выплескиваются в окружающую среду, утяжеляют ее. Мы же сняли картину «Уальдовская Саломея», где я играл с очень, очень талантливой девочкой, которая сразу же поняла свою задачу и очень хорошо отработала.

СЭта девочка, между прочим, стала одной из самых знаменитых актрис Америки. Джессика Честейн до сих пор с придыханием вспоминает работу с вами.

Да? Вот и хорошо. Что я хочу сказать: атмосферу конструирует режиссер, но выходит-то она из дыхания актера. Сейчас в «Унижении» со мной тоже сыграла замечательная молодая актриса Грета Гервиг, она прекрасно создала атмосферу.

САтмосфера ленты Барри Левинсона, я имею в виду, конечно, «Унижение», заметно отличается от обычной для ваших картин. У нее вполне нормальная плотность.

Конечно, она ведь об актере, а не о мафиози или полицейском. В нашей профессиональной жизни другие страсти, другой накал: пистолеты, яд и динамит вполне успешно заменяются сплетнями и интригами. Мне легко было играть эту роль, потому что не нужно было влезать в чужую шкуру, не нужно было накалять окружающую среду. Я был… почти самим собой. Но мне было и тяжело играть эту роль – по той же самой причине: не было возможности опереться на температуру конфликта, на выброс адреналина.

И о погоде на завтра

Его роли настолько вошли в память современников, что из факта искусства ненавязчиво стали в сознании народа фактами жизни. Я сама слышала, как в компании один знаток авторитетно перечислял мафиозные семьи Нью-Йорка: «Гамбино, Луккезе, Корлеоне». Фильм «Запах женщины», за который Пачино получил единственного (надеюсь – пока) в своей карьере «Оскара», поколение сорокалетних знает наизусть. «Фрэнки и Джонни» показывают по американскому телевидению к каждому Дню святого Валентина. Но и провалы бывали не менее громкими. За вспомогательную роль в комедии «Джек и Джилл» он получил «Золотую малину» как наихудший актер второго плана. Воссоединение с Робертом Де Ниро в «Праве на убийство» – третий фильм после культовых «Крестного отца» (где у них, правда, не было общих сцен) и «Схватки» – вызвало открытое презрение критики своими натяжками и наигрышем. «Реальные парни», на которых было затрачено пятнадцать миллионов долларов, собрали немногим более трех. Хуже всего, что все перечисленные провалы были последними по времени фильмами Пачино, а захватывающие победы относятся к старым добрым временам.

Что же, случается такая полоса, но я уверен, что у меня она уже прошла. Абсолютно уверен. Я сейчас в хороших руках.

СВы имеете в виду Люсилу?

Ну мы же о работе говорим, а не о личной жизни. В личной жизни у меня все по-прежнему, старый холостяк. Хотя было пару шансов остепениться, но я не страдаю по этому поводу.

Я имею в виду Марти Скорсезе, у которого я сейчас снимаюсь в «Ирландце». Сорок лет работы в кино и ни одной ленты у Скорсезе – позор какой-то (тихо смеется). Ну ничего, нынче исправляю.

СБудете работать вместе с Ди Каприо – сейчас Скорсезе других солистов ведь не признает?

А вот и нет, Марти решил вернуться к старой гвардии: призвал Бобби Де Ниро, Джо Пеши, позвал меня и молодого Роберта Каннавале. В общем, вся итальянская рать, вспоминающая убийство профсоюзного босса Джимми Хоффы.

СЗначит, увидим Аля Пачино в своем родном элементе. А как же то новое, что вы только что декларировали как лекарство от штампов?

Если брать другие жанры, то я бы с удовольствием сыграл в какой-нибудь картине о супергероях из марвеловской франшизы.

ССильное заявление в устах Пачино! Психолог, трагик – и накладные мышцы, блестящие доспехи и рваные реплики, это сильно!

Не так уж сильно, как вам кажется. Я недавно повел своих детей на «Стражей Галактики» и по-настоящему восхитился. По-моему, это замечательное искусство, первородное, не похожее на другое, и оно мне показалось очень сильным. Можете не верить, но я нашел в нем настоящие шекспировские ноты.

СДа будет вам!

Правда-правда. Там было такое соединение мрака с идеализмом, которое прямо вырастает из шекспировских трагедий. Я, посмотрев эту картину, просто загорелся. Однажды уже было такое, когда мне предложили сыграть космического героя, я отказался, пропустил шанс. Теперь не откажусь.

СКого же, если не секрет?

Да какой там секрет, столько лет прошло: Хана Соло в «Звездных войнах», вот кого. Я тогда как раз снялся в «Крестном отце» и был таким горячим пирожком, что все хотели попробовать. Предложения сыпались на меня со всех сторон, а среди них было и от Лукаса. Интереса оно для меня не представило, я и отказался.

СЖалеете?

Нет, не жалею. Во-первых, Харрисон Форд сыграл замечательно, а я не знаю, как бы роль на меня легла. Во-вторых, у меня были предложения, которые в тот момент представляли гораздо больший интерес. Но, если сейчас предложат что-то подобное, не откажусь. Правда, тут надо думать, как я к образу буду подбираться: я же привык подсматривать за людьми и потом переносить увиденное на роль. Когда готовился сыграть повара в «Фрэнки и Джонни», две недели без выходных торчал в столовке, ловил каждое движение, каждую интонацию. С супергероями будет посложнее – они мне на улицах не встречались (смеется), надо будет фантазировать.

СВ театр собираетесь возвращаться? Или сконцентрируетесь только на кинематографе?

Нет-нет, я без театра не могу. Мне нужно от зрителей заряжаться. Мне нужно для людей работать, а не для объектива. Сейчас готовлю роль в новой пьесе Мэмета.

СМэмета? Это после того, что случилось с «Американцами»? Вы что – совсем не суеверный?

При чем тут суеверие? Я же сейчас серьезно готовлюсь. А Мэмет – один из самых лучших сегодняшних драматургов, и упускать его глупо.

СК Шеспиру вы не собираетесь возвращаться? У меня до сих пор холодок по коже пробегает, когда я вспоминаю Шейлока.

Мне кажется, что я уже всего Шекспира переиграл, возвращаться не хочется.

СА Ричарда?

Я режиссировал и играл Ричарда III. Давно, правда.

СЯ имела в виду – Второго.

Второго не играл. А что…

Задумался и ушел, тихо позванивая браслетами. Лев зимой.С