Юлия Машнич: Половая жизнь

Так сложилось, что на парижских неделях моды иногда за день происходит больше интересного, чем за все семь в Милане или Нью-Йорке. Это верно как для женских, так и для мужских показов. Впрочем, теперь не всегда ясно, где какой. Ведь главный вопрос, решавшийся на подиумах мужской недели моды в Париже, был про гендерную амбивалентность, дуализм и неоднозначность. В мире, где гендерные амплуа размываются, поторапливаемые новой волной феминизма, мода просто ретранслирует перемены. 

Если женщины давно присвоили все вещи из мужского гардероба, которые сочли нужными, от джинсов до смокингов, то мужчинам представился такой шанс только сейчас. И парижские показы тому подтверждение. Мужчины в юбках в пол, мужчины в шелковых блузах, мужчины в вуалях и при ридикюлях: мужественность и женственность слились в едином модном порыве осмыслить новую гендерную парадигму. Это не андрогинность и унисекс девяностых, когда женщины носили мужское, а мужчины – тоже мужское, но слегка обтягивающее. Это полномасштаб­ный захват традиционно женского гардероба мужской модой. Феминизм оказал услугу тем, с кем воевал, и теперь мужчины смогут с полным правом носить гипюры и шифоны. И не ровен час, они им больше пойдут.

В Париже с подобным заявлением красноречивее других выступил Thom Browne. Главной темой коллекции был траур и потенциальные впечатления от выставки в Met под названием Death Becomes Her: A Century of Mourning Attire, на которую Браун специально не пошел. Показ был задуман театральным, с появлением главного героя по имени Майкл, который живет и умирает в гармонии с собой и по собственной инициативе, а близкие и друзья его элегантно оплакивают. Что же хотел сказать автор? Прежде всего, что вуали прекрасно смотрятся с цилиндрами, сюртуки отлично сочетаются с юбками самой разной длины, пальто с опушкой украшают любой пол, черные гольфы скрадывают кряжистые голени, а ридикюль ложится как влитой в мужскую руку. Недальновидные интернет-страницы поместили фотографии с показа Thom Browne в свои сезонные чарты дизайнерских безумств, но мы-то знаем: как он скажет, так и будет. Ведь именно мистер Браун сумел переодеть миллионы взрослых мужчин в короткие штанишки и туфли на босу ногу.

С другой стороны, темная, ритуальная составляющая шоу, которое, кстати, на своей траурной ноте закрывало парижские показы, тоже прошла рефреном через всю неделю. Черный пепел, посыпавшийся на подиум в конце показа Thom Browne, коррелировал с настроением показа Comme des Garçons, где мужчины в черных капюшонах были затянуты во вторую кожу с татуировками авторства JK5, гласившими Born to Die или Fight Off Your Demons. На макабрическом показе Givenchy модели в лучшем случае с черепами и устрашающими масками вместо лиц, а то и с зашитыми ртами и макияжем в стиле проказы, с крестами на лацканах брели по усыпанному алыми блестками подиуму не иначе как прямиком в ад. Рикардо Тиши пояснил, что придумал коллекцию по мотивам своих «самых темных наваждений», и добавил, что «дьявол – это не всегда плохо». Пожалуй, если он хорошо продается.

Умеренные готически-апокалиптические мотивы традиционно наблюдались и на показе Rick Owens, но запомнился он не этим. Несколько промелькнувших в вырезах туник некрупных пенисов взорвали интернет эквивалентно куда более монументальным ягодицам Ким Кардашьян на обложке Paper. Появился хэштег #dickowens, плодились мемы и остроумные и не слишком трактовки. Обнаженная натура водилась на подиумах и раньше, но была исключительно женской. В качестве примеров можно вспомнить финал фильма Роберта Олтмена «Прет-а-порте» или знаменитый показ Хуссейна Чалаяна с укорачивающейся от выхода к выходу чадрой. А обнаженная грудь и вовсе украшает примерно каждый третий показ и каждую вторую фэшн-съемку и никогда не попадает в заголовки. Ведь это, в отличие от пениса, всего лишь грудь. 

Оуэнс сначала говорил, что коллекция про сфинксов и старый фильм про подводную лодку: возможно, перископ навеял. Потом предложил сразу несколько трактовок содеянного: «это же так по-мальчишески, взять и показать», «никто не отменял немного порочности», «люблю маленькие поступки, которые производят столько шума». На помощь ему пришли журналисты и критики, предлагающие свои теории всего. Амплитуда мнений иллюстрирует всю сложность и запутанность отношений западной культуры и фаллоса. Например, в The Daily Beast истолковали произошедшее как в некотором роде пенисоборчество. «Взгляните на эти грецкие орехи, женщины мира. Этот смехотворный предмет – основа патриархата, корень войн и женского подчинения». В The Cut отметили отсыл к религии в коллекции и связали наготу именно с ним: «Это только подчеркнуло религиозный аспект. И здесь не было вульгарности, просто как будто наружу выпустили богов плодородия». Vice заявил, что дизайнер «довел до совершенства искусство смешения шока и инноваций в одежде». В Financial Times описана драматургия шоу: «Пенисы исчезли со сцены так же неожиданно, как и появились. Как только показ превратился в игру “найди нескромность”, Оуэнс тут же вернулся к своим сложносочиненным пальто и топам».  И еще: «Британцы, конечно, захихикали, а редакторам и байерам из других стран было совсем не смешно». Британцы продолжали хихикать и на страницах своих газет: например, The Guardian сформулировала действо как «Освободите Вилли».

Критики из Style.com, WWD и многих других ресурсов сходятся в одном: помимо нарушенного табу на подиуме имелась отличная коллекция. Несмотря на пару перископов, коллекция была вполне гендерно нейтральной, что, впрочем, характерно для Оуэнса. Еще одним нескучным докладом на тему полов стала работа Acne Studios. В Париже создатель бренда Джонни Йоханссон показал коллекцию про футбольных хулиганов, у которых на фанатских шарфах вместо Manchester United и Arsenal красуются надписи Radical Feminist и Gender Equality. Такое сопоставление можно было бы принять за научную фантастику, если бы мы уже не жили в мире, где в мусульманской Турции мужчины выходят на улицы в мини-юбках в поддержку прав женщин.