Вадим Рутковский: Курт Кобейн жив. «Чертов монтаж» в кинотеатрах
«Кобейн: Чертов монтаж» (Cobain: Montage of Heck) появляется в России почти одновременно с Европой: в Германии, например, он вышел ограниченным числом копий в начале апреля. Две недели назад я пошел на ночной сеанс в берлинский Zoo Palast и удивился, что за полчаса до начала свободных мест почти не осталось (притом что билет стоил 15 евро, почти в два раза дороже вечерней нормы). Хотя удивляться нечему: я же помчался, несмотря на поздний час, потому что Nirvana — почти как «Кино», встроена в личный генетический код, и самоубийство Кобейна, о котором я узнал из новостей на MTV (придя домой — помню как сейчас — с концерта «ДДТ»), было в каком-то смысле частной трагедией. Плюс, судя по прессе с Санденс-фестиваля, этот нестандартный байопик оказался чуть ли не главным событием и Санденса, и всего киногода. Потом была громкая премьера на Берлинале, и это, конечно, тот случай, когда весь шум вокруг оправдан (и никаких евро за билет не жалко).
Документалист Бретт Морген не изобретает велосипед, выстраивает из архивных материалов и интервью, взятых специально для фильма, честный тайм-лайн: вот Курт родился, вот учился, вот стал музыкантом, вот женился. Казалось бы, золотой стандарт. Но «Кобейн» и похож, и не похож на сонм других музыкантских кинобиографий. Морген творит свою хронику как кинематографист, знакомый с историей рок-фильмов, — и одним из косвенных источников вдохновения оказывается Pink Floyd The Wall Алана Паркера: в пространство «Чертова монтажа» смело инкорпорирована анимация, оживляющая и подростковые метания Курта, и сюрреалистические узоры его картин (над фильмом работал изобретательный голландский художник Хиско Хулсинг, автор, в частности, Junkyard’а). «Кобейна» интересно смотреть — в буквальном смысле: он выдерживает испытание большим экраном, выглядит как настоящее кино, тогда как большинство музыкального дока ничего не теряет и на тачскрине айпода. Старый рекламный слоган HBO — It’s not television, it’s HBO — чистая правда.
Я недолюбливаю кинобиографии не только за визуальную скудость. Их авторы часто исходят из ложного соображения, будто одной только центральной персоны достаточно, чтобы два часа удерживать зрительское внимание. По-моему, нет, и как бы ни были, например, прекрасны фильмы Вуди Аллена, нет ничего мучительней двухчасовой нудянки о его творчестве, выходившей год назад и в наших кинотеатрах. На Венецианском кинофестивале великий Спайк Ли показывал свой док, приуроченный к юбилею альбома Майкла Джексона Bad — и досмотреть его до конца можно было лишь благодаря огнестрельному монтажу.
Не то «Кобейн», который может захватить и того, кто слыхом не слыхивал про грандж и Nirvana (предположим, что такой extra terrestrial чудом окажется в зале). Это интимный кинороман про живого человека — и в таком ракурсе обязательные биографические пункты «родился-учился-женился» и уникальны, и универсальны одновременно. История мятущегося подростка, переплавившего страх и смятение в гениальные песни, трансформировавшего будни в рок-н-ролл (да, вынесенный в заглавие Montage of Heck — название самопальной подборки песен, сделанной Кобейном в 1988-м). Роман про молодого отца, обожавшего дочь и чертовски напуганного возможностью лишиться ребенка: Курт и Кортни находились под пристальным вниманием органов опеки после статьи в Vanity Fair, где говорилось, что Лав не переставала принимать наркотики во время беременности. И чистый док — интервью с друзьями и близкими — тоже работает на интимность: черт, как забавно, а мать Курта, Уэнди Элизабет, оказывается, так похожа на Кортни Лав. И Крист Новоселич до сих пор смешной пацан из Абердина. Время летит? Или останавливается? Собственно, вот вечный безответный вопрос, которым меланхолически задаешься после хорошей кинобиографии. Эта — одна из самых лучших.