Вадим Рутковский: На тебе как на войне: 7 основных призов 68 Каннского фестиваля
Всем привет!
Для начала список тех, кто получил награды; с блиц-комментариями.
1. «Золотая пальмовая ветвь» — «Дипану» Жака Одиара
Жюри братьев Коэнов преподнесло сюрприз, даже непонятно, приятный или нет. Мне фильм-победитель очень нравится, но золото ему как-то не к лицу. Я был почти уверен, что список обладателей «Пальмы» пополнит итальянец Паоло Соррентино. Его напыщенный, избыточный, поблескивающий жирным рекламный глянцем стиль раздражает меня на уровне физиологии; в гипертитулованной «Великой красоте» я вижу не красоту, а ужимки. Однако вынужден признать: новейшая «Молодость» — значительное кино. Главные герои — глубокие старики, проводящие последние дни в спа-отеле у подножия швейцарских Альп. Отошедшего от дел дирижера и композитора играет Майкл Кейн, до сих пор не унимающегося режиссера — Харви Кейтель. Сменив язык с итальянского на английский и актерский состав — на международный (несколько лет назад Соррентино уже работал вне Италии — в США, с Шоном Пенном, над рок-роуд-муви This Must Be The Place), Соррентино избавился от суетливости, карикатуры и надутых щек; в фильме, не утратившем фирменного гротеска (вполне, по-моему, коэновского), появилась стать, меланхоличное достоинство. Не могу не сказать и о мистическом совпадении. В программе «Каннская классика» прошла мировая премьера фильма-завещания Мануэла де Оливейры «Визит, или Воспоминания и признания», снятого еще в 1981 году и положенного в сейф. Так вот, герой Харви Кейтеля, ближе к финалу галлюцинирующий словно режиссер Гвидо Ансельми из «8 1/2», тоже работает над кинозавещанием, вдруг становится удивительно похож на Оливейру, да еще и напутствует группу дословно так: Remember, fiction is our passion, что очень напоминает звучащую в «Визите» фразу: «Вымысел — подлинная реальность кинематографа».
Однако же Коэны, которые, говорят, стоя хлопали Соррентино на премьере, оставили «Молодость» вообще без наград, предпочтя социальную драму, разыгранную на пограничной с триллером территории. «Дипан» попал в конкурс прямиком с монтажного стола: без «барабана» финальных титров, и название до последнего момента фигурировало в официальных сообщениях как временное (теперь-то, поди, таким и останется на века). Я коротко сообщал о фильме в предыдущем письме. Сила Жака Одиара — в том же, в чем и слабость: он великолепный рассказчик парадоксальных историй, не оставляющий «белых пятен»; от его фильмов не оторваться (хотя «Пророк», чуть было не получивший «Пальму» в 2009-м, меня не зацепил), но пересматривать их не хочется. «Дипан» — почти притча о тотальной войне и самоидентичности. Заглавный герой — боец «Тигров освобождения Тамил-Илама» — бежит из Шри-Ланки в Париж. Все, начиная с паспорта и заканчивая семьей, подделка. Фейком оказывается и мирная жизнь, которую Дипан пытается вести в парижском пригороде, устроившись консьержем в один из социальных домов: французские банльё бредят битвами, кровь всегда кровь. Одиар максимально далек от назойливо гуманистического кино о проблемах эмиграции и ассимиляции, хотя тема столкновения культур для фильма важна. Но важнее другое: война снаружи и внутри. Вольная ассоциация, которую рождает «Дипан», — это «отсидевшийся в штабе» Данила Багров и больные тексты «Агаты Кристи»: «Окончен бой, зачах огонь, и не осталось ничего, а мы живем, а нам с тобою повезло назло». У фильма, кстати, грандиозный саундтрек — использующая этнические мотивы музыка Николаса Джаара, электронная симфония большого пригорода, набитого до поры невидимыми пороховыми бочками.
2. Гран-при — «Сыну Шаула» Ласло Немеша
Подробности — во втором каннском письме: концлагерный шокер был показан на старте фестиваля, но не был забыт, получив в итоге второй по значению приз. Как минимум профессионализм молодого режиссера бесспорен.
3. Приз за режиссуру — Хоу Сяосеню, автору «Убийцы»
Тайваньский мастер Хоу — неторопливый созерцатель, оттого фильма в жанре «уся» (это, говоря очень грубо, китайское фэнтези с боевыми искусствами, где в центре повествования — гений единоборств, благородный разбойник или даже убийца, но с чистым сердцем) от него ждали с некоторой опаской. Хоу себе не изменил: его убийца — красавица Йинянг — слишком добра, чтобы убивать. В фильме о дворцовых интригах и чертовски сложных отношениях «ни мира, ни войны» между императорским двором IX века и непокорной провинцией Вейбо, количество смертей и доля экшна сведены к минимуму. Шаткий, часто кровоточащий паритет между империей и провинцией рифмуется с балансом человечности и большой политики: их взаимное сосуществование почти невозможно. Эта тема красиво вписывает «Убийцу» в конкурс 68-го Канна: хрупкость, уязвимость людских тел и душ (в том числе и перед вторжением жестко стуктурированного, держащегося на иерархии социума) — один из ключевых мотивов фестиваля. Каждый кадр (а Хоу играет и с цветом, и с форматом) каллиграфически выстроен. Только не понимаю, отчего выглядят они такой отталкивающей размазанной «цифрой», будто Хоу не хватило то ли времени, то ли денег на цветокоррекцию?
4. Приз жюри — «Лобстеру» Йоргоса Лантимоса
Хорошо, что хоть так отметили. Подробнее — здесь.
5. Приз за сценарий — «Хронику» Мишеля Франко
Если бы не приз, обошел бы «Хроника» молчанием — чего лишний раз сквернословить. Забавно, что отметили его в той же секции, что и «Левиафана» год назад: для меня и Звягинцев, и Франко — режиссеры одного порядка. Не слишком талантливые, но деятельные и удачно имитирующие фестивальный формат везунчики; Звягинцев немного поинтереснее — у него хотя бы есть первоклассный оператор, мастер визуальных аттракционов Михаил Кричман, а фильм Франко опытнейший Ив Капе (работавший с Брюно Дюмоном, Лео Караксом и нынешним конкурсантом Гийомом Никлу, чья «Долина любви», парный бенефис Юппер и Депардье, глубоко маразматична, но идеально укладывается в контекст) снимает нарочито безыскусно. Взлет этого мексиканского постановщика проходил на моих глазах: в 2009-м в «Двухнедельнике режиссеров» показали «Даниэля и Анну» (заглавных героев неизвестные похищали и заставляли сниматься в порно), в 2012-м в «Особом взгляде» победил «После Лусии» (натужная история гневливого отца и подвергающейся школьному насилию дочери). В каждом было нечто, выводящее зрителя из зоны комфорта. В «Хронике» это смерть и предшествующие ей телесные метаморфозы: герой Тима Рота медбрат Давид сам становится хроником, приобретая зависимость от ухода за пациентами в терминальных состояниях. Он заимствует их жизни, истории, увлечения, будучи сам человеком без свойств. Сценарий механически расчетлив: можно предсказать, что герой, каждый день по работе смывающий дерьмо и гной, в частной жизни окажется патологически брезглив — в спортзале он потребует полотенце в целлофане, до прикосновения рук тренера. Да, в финале — дальше спойлер — Давида, совершающего очередную снятую утомительно длинным планом пробежку, сбивает грузовик. И это приз за сценарий? Драматургу, который тупо не знает, что сделать с героем, и бросает его под колеса? Стыд и позор.
6. Приз за мужскую роль — Венсану Линдону
«Закон рынка» (в англоязычном мире у фильма более претенциозное название «Цена человека») — очередной проект давно сложившегося творческого тандема: режиссера Стефана Бризе и актера Венсана Линдона. Незамысловатое подражание братьям Дарденн — несколько безрадостных эпизодов из жизни 50-летнего Тьерри, сначала — безработного, потом — охранника в супермаркете, из последних сил пытающегося не стать винтиком бездушного капиталистического механизма. В лице Линдона жюри воздало честь всем скучным актерам, достоверно изображающим скучных людей.
7. Призы за женские роли — Руни Маре и Эммануэль Берко
Тут, похоже, все наоборот. Комментировать награждение Руни Мары, сыгравшей любовницу заглавной героини в «Кэрол», я не могу, потому что фильма пока не видел, но вот приз Берко за роль в «Моем короле» — это приз фонтанирующей женской сексуальности. Берко далека от модельных стандартов красоты, но задумываться, отчего герой Венсана Касселя при встрече с ней теряет голову, не приходится: попробуй не потерять.