Как живет украинская школа в Донецкой народной республике
От «ласкаво просимо» до «добро пожаловать»
«Школа пострадала трижды. Первый раз это было 29 августа 2014 года, накануне 1 сентября: снаряд упал в 10 метрах от угла здания. Второй раз — на Крещение, 19 января, тогда весь город перешел на дистанционную форму обучения. И третий — вот, на спортивной площадке перед моим окном, как ОБСЕ тогда определило, это был “Ураган” — тогда произошло самое масштабное повреждение здания...» — директор школы №30 Алексей Криворучко говорит тихим, спокойным голосом, медленно подбирая слова. За неделю до последнего звонка школа уже не выглядит разбитой и пустующей: в коридорах носятся школьники, на первом этаже у входа толпятся родители — пора забирать домой первоклассников.
В основном строительные работы уже завершены. С полиэтиленом для разбитых окон изначально помогли в местной комендатуре, затягивали их сами родители, с марта подрядчиком ремонтных работ стало министерство строительства ДНР. Над входом в лицей сразу две надписи: «Ласкаво просимо!» и «Добро пожаловать!» — это одна из трех школ Кировского района, где дети учились на украинском языке, еще в 17 учебных заведениях преподавание велось только на русском. Район находится рядом с Петровским — одним из наиболее пострадавших в результате обстрелов районом.
Учебный год из-за первого обстрела начался позже на месяц — только 1 октября. С начала февраля, после третьего попадания в здание, дети месяц учились из дома. 200 учеников за этот год оставили школу, еще 300, несмотря на отъезд в Россию и на Украину, продолжали заниматься дистанционно. Думали «перевалить за тысячу», а в итоге на уроки каждый день ходили всего 500 человек: «ситуация подкорректировала наши планы», поясняет директор. Из этих 500 около 350 в начале года уехали, но после Нового года вернулись. С оставшимися детьми работали психологи.
Учителей за это время уехало не так много — около 10%, новых преподавателей пришлось нанять всего двух. «Вакансий у меня нет, педагогический состав полный, в этом плане коллектив оказался сплоченным», — говорит Криворучко. С августа Украина прекратила финансировать школы, городского бюджета на это не хватило. В декабре педагоги начали получать от ДНР «материальную помощь в размере зарплаты», но длилось это недолго: последняя такая помощь была в январе, налоги с нее не выплачивались.
Сам директор за свою работу до войны и после нее получал около 2900 гривен — менее 6000 рублей. Зарплата учителя на Украине, как еще несколько лет назад в России, при этом зависела от количества набранных часов, стажа, звания и категории педагога. Порой благодаря этому они могли получать больше директора, но учителям украинского языка, количество часов на изучение которого теперь сократится, на это вряд ли стоит надеяться.
С русского на украинский и обратно
В первом проекте учебных программ в Минобрнауки ДНР планировали полностью отменить изучение украинского, но в новом документе его все же оставили обязательным. «В Конституции ДНР закреплено два языка: русский и украинский», — пояснил Криворучко. Полный отказ от изучения украинского, конечно, стал бы для школы проблемой. «Нехватка специалистов русского языка — она и так налицо. Многим учителям уже предлагают переквалифицироваться. Процесс идет трудно: кто-то соглашается, кто-то нет», — признается директор.
Для самого директора такая переквалификация — дело не новое: учителю русского языка и литературы по первому диплому в свое время уже приходилось переучиваться сразу на две новые специальности. «Когда я пришел работать в школу, это была уже Украина, и в срочном порядке директор учебного заведения отправил меня переучиваться на украинский язык и литературу. Сказал, это пригодится», — с улыбкой вспоминает Алексей Викторович. Затем молодого учителя отправили на курсы мировой художественной культуры — «был такой предмет в классах с украинским языком обучения».
Сейчас школа, которая 10 лет до этого, в соответствии с выбранной специализацией, переходила на украинский язык, возвращается к обучению только на русском. К концу года из 34 классов учиться на украинском языке остались лишь шесть — слушать один и тот же материал ребятам в них теперь приходится дважды: одни родители хотят, чтобы дети учились на русском, другие — на украинском, поэтому учитель параллельно объясняет материал на обоих языках, «чтобы не ущемлять права ни тех, ни других».
«Родители разные бывают: были те, кто махал саблей, я пытался объяснить — меняется система работы», — вспоминает директор. Несмотря на то что уроки теперь ведутся на русском, повторять пройденное детям приходится по текстам на украинском: заменить учебники на российские у школы пока возможности не было. В старшей школе ученики свободно переходят с одного языка на другой, пяти- и шестиклассникам это дается немного сложнее. Выпускные классы в этом году переход не затронул — детям дали доучиться, не меняя язык и программу.
Изучение русского языка наряду с украинским для школы, впрочем, и раньше было обязательным — так было не во всех школах Украины, но министерство образования страны давало такие возможности школьному руководству при формировании учебного плана. «Это была моя четкая позиция: это специфика региона — на каком бы языке дети ни обучались, они должны знать родной язык. Были дети, которые и в семьях общались на украинском, но их было не так много», — сказал Криворучко.
Останутся ли в школе классы, в которых обучение в новом году будет вестись на украинском, по его словам, будет полностью зависеть от родителей, в уставе школы это указано: «Мы выполняем только пожелания заказчика. Захочет заказчик обучаться на китайском языке — будем искать возможности обучать на китайском».
От истории Украины к истории края
В стремлении во всем следовать российским стандартам в первую очередь в ДНР решили отказаться от 12-балльной системы оценок. С начала года детям пришлось привыкать к классической еще для СССР пятибалльной шкале. На последнем звонке многие выпускники жаловались на неудобство такого подхода. «Если тебе поставили 9 — это нормально, а тут две ошибки — уже 4», — поясняет 16-летний Кирилл Тришкин, ученик одного из 11-х классов лицея. «Мы справились. Но раньше было проще учиться, конечно», — добавляет его одноклассник Александр Голотвин.
Свой первый ЕГЭ, по его словам, юноша уже сдал — собирается поступать в строительный университет в Ростове-на Дону «на геодезиста». Больше половины их класса разъехалось — из 25 человек к концу года на выпускной придут лишь 11. Почти все они, несмотря ни на что, хотели бы остаться в Донецке: трое планируют поступить на факультеты иностранных языков в Донецкий национальный университет, две девушки мечтают стать журналистами, другие с планами пока не определились.
В поступлении в местные университеты в этом году есть свое преимущество: сдавать вступительные экзамены, по словам абитуриентов, не надо — принимать их будут по конкурсу аттестатов. Некоторые вузы при этом обещают выдать затем российские дипломы, но гарантировать это пока не может никто. «Не боишься, что получишь диплом непризнанной почти никем республики Новороссии?» — спрашиваю я одну из выпускниц. «Нет, я думаю, за четыре года еще все изменится», — весело отвечает мне девушка.
До войны в донецких школах учили историю Украины, России и всемирную историю. Теперь у всех школьников будет «История Отечества» — с акцентом на истории России и Донбасского края. «Я смотрел программу этого предмета — история остается историей, — говорит Алексей Викторович. — Да, компонент по истории края увеличен, больше внимания уделено истории России. Но история Украины — никуда не денешься, тоже эти страницы есть».
«Живем, работаем, к условиям приспосабливаемся. Дети будут всегда, их надо учить, процесс останавливать нельзя, — продолжает Криворучко. — Тут один выстрел был, пока мы общались — вы, может быть, не заметили, а мы на это уже четко реагируем, потому что это вопросы безопасности. Когда перед тобой встает столп огня и вылетают стекла, думаешь: как у тебя учителя под этим стеклопадом — живы еще или нет? Тут уже немного другая реакция: прислушиваешься к каждому звуку, к каждому шороху, учишься отличать — стоит поднимать панику и эвакуировать или нет...» Цокольный этаж в школе теперь занимает убежище: сейчас им уже не пользуются, но запасы воды, по словам директора, обновляются до сих пор.
...После интервью мы заходим в маленькую комнату, которая раньше использовалась для уроков по этнографии, или «народоведению» («народознавству»). Последние полгода «светлiца» пустует. С одной из стен на посетителей глядит из-под суровых черных бровей самый известный украинский поэт Тарас Шевченко. Предметы быта, рушники с традиционными узорами, разнообразная вышивка — большинство вещей в этой комнате, по словам директора, собиралось по селам учителями и учениками.
Стену в коридоре рядом с комнатой занимает огромная картина от пола до потолка — больше десятка фигур в исторических костюмах во весь рост. «Здесь изображены разные периоды истории: русский, советский, и герои каждого времени», — поясняет директор. За 27 лет с момента своего создания лицей пережил многое.
На последнем звонке несколько выпускников школы согласились ответить на вопросы корреспондента «Сноба». Из соображений безопасности детей, имена тех, кто каким-либо образом указывал свою политическую позицию, были изменены.
Кирилл Тришкин, 16 лет:
Первый звонок в связи с военными действиями у нас был 1 октября, затем школу снова обстреливали, в феврале закрывали на месяц — учебный год проходил сумбурно. В мой дом за этот год не попадали, но рядом однажды случилось. Многие друзья разъехались — в Россию, в Украину, кто куда. Учиться было непривычно, но сейчас все нормально. Буду поступать на переводчика в Донецкий национальный университет: вступительные экзамены в этом году нам сдавать не надо, только выпускные из школы.
Влада Сидорова, 17 лет:
Как прошел учебный год? Хорошо! Хотя в подвалах прятаться приходилось. В октябре я была здесь, у нас в школе есть убежище, но мы им, слава богу, не пользовались. Буду поступать на отделение немецкого языка в Донецкий национальный университет. Новости смотрю по телевизору. По ощущениям, сейчас уже более-менее спокойно, лучше, чем в прошлом полугодии. Будем надеяться, что и дальше так будет.
Елизавета*, 16 лет:
Год у нас прошел неплохо, я дальше планирую поступать на юридический факультет. Насчет диплома не боюсь — мне кажется, Новороссия активно работает над тем, чтобы сотрудничать с Россией, и вряд ли у нас будет диплом только Новороссии. Все-таки до окончания будет еще четыре года. У меня тоже многие друзья уехали, остались знакомые, которые живут во Львове. Мы с ними общаемся — если не затрагивать вопросы политики, то все прекрасно. Люди все взрослые, умные, всё понимают.
Евгения, 16 лет:
Год прошел нормально — конечно, если б не бомбили, было бы лучше, но ничего страшного. Мы летом уезжали к бабушке в Мариуполь, но потом вернулись. Мы все время учились, только дистанционно. 4 февраля к нам опять прилетело, не учились месяц, потом вышли. В марте учителя все проверили и выставили оценки, как обычно. Хотелось бы поступить в вуз куда-нибудь в Украине или в Москве, но бюджет не позволит, поэтому остаемся в Донецке.
Учиться хочу на журналиста. Мой отец был журналистом, и мне очень нравится эта профессия: я пишу стихи и рассказы. Смотрю все каналы: из российских — «Лайф-ньюс» и «Россию-1», из украинских — EcprecoТВ, а в интернете, если мне какая-то информация нужна, я ее просто нахожу и не замечаю, из каких она СМИ.
Моя подруга жила в Донецкой области, но уехала на территорию Украины, потому что ей надо было заканчивать школу и поступать там в университет. Я с ней нормально общаюсь и с людьми, с которыми когда-то пересекалась в Украине, тоже: у них нет такого — «фу, ты из Донецка», или чего-то в этом роде. Я не являюсь ярым приверженцем ДНР или Украины и вообще считаю, что главное — мир, и неважно, где мы будем.
Один мой друг пошел служить в ополчение — если честно, я к этому отношусь негативно. Смысл туда идти, если тебе только 18–20 лет, даже до 30? Тебе еще жить и жить, а если тебя там убьют или ты потом останешься инвалидом, что дальше делать? Лучше учиться.
Наталья, 17 лет:
Я буду поступать в Донецкий национальный университет, на факультет иностранных языков и еще, может быть, на журналистику. Диплом Новороссии не смущает: во-первых, до окончания еще много времени, во-вторых, меня тут все устраивает. Все-таки это наш родной город, мы здесь учились, закончили школу, поэтому мы надеемся, что все будет хорошо, желаем ему только мира и хотим жить в этом мире.
Идти или не идти в ополчение — это личное дело каждого. Но в этом есть дух патриотизма, и я думаю, это хорошо — защищать свой дом, свой город. Мой дом в этом году тоже обстреливали — попало рядом, но сам дом, слава богу, уцелел. Многие друзья, родные разъехались, но мы с ними поддерживаем отношения, и летом они собираются возвращаться. Некоторые остались в Западной Украине, но мы с ними не ругались: мы не говорим о политике, потому что все эти политические разборки на отношения очень сильно влияют.
Накануне последнего звонка в Донецке прошел траур по пяти новым погибшим в результате недавних обстрелов. Поздно вечером рядом с центром неожиданно начинаются громкие глухие хлопки — судя по звукам, в ближайшем к аэропорту районе стреляют из тяжелых орудий. «Это к нам или от нас?» — спрашивают друг друга жители в соцсетях. Бродячие собаки на улицах настораживают уши и застывают, прислушиваясь.
* Имена последних трех выпускниц изменены.