Памяти Льва Дурова

Юлий Гусман, актер, кинорежиссер:

Мы вспоминаем о живущих рядом с нами потрясающих людях только в дни юбилеев или, что очень страшно, в дни потерь и утрат. Все, кто знал Дурова лично, называли его Левой, Левушкой. Мы знали друг друга больше сорока лет. Впервые я увидел его в роли Яго в «Отелло» Анатолия Эфроса. С тех пор я навсегда полюбил его как актера: гибкого, стройного, молодого, удивительно естественного. Лева во всех своих спектаклях и фильмах потом сохранил эту естественность.

Когда мы снимали «Не бойся, я с тобой», было трудно. Съемки проходили в горах Азербайджана, в то время не было специальной техники и камер. Дуров настоял на том, что все сложные трюки и эпизоды он будет делать сам. До начала съемок он посвятил много времени занятиям карате, чтобы исполнить трюки не просто хорошо, а блестяще. Он сам скакал на лошади, сам делал все, что вы видите на экране приключенческого фильма. Он обладал тренированным телом, профессиональным мастерством, удивительным темпераментом и был влюблен в дело, которое делает. Каждая его роль и в кино, и в театре была настоящим самосожжением и уроком русского актерского мастерства. Но не той модной русскости, которая распространена сегодня, нет. Дуров был настоящим наследником великой культуры XIX-XX веков. Это человек, который был не просто начитан, но и сам прекрасно писал.

Надеюсь, осенью выйдет на экраны фильм «Не бойся, я с тобой! 1919», где, к сожалению, Лев Константинович сыграл свою последнюю роль. Я хочу, чтобы он снова улыбнулся нам с экранов — навсегда живой на кинопленках и в нашей памяти.

Иван Щеголев, актер, кинорежиссер:

Все разговоры он начинал с анекдота: в любое время дня и ночи, в любом настроении, при любых условиях. Всегда рассказывал что-то эксклюзивное, я их так и называл — «дуровские анекдоты». Не удивлюсь, если он их сам придумывал.

Мы работали в большом многосерийном проекте телеканала «Россия». Дуров играл одну из главных ролей — именно с тех пор и началось наше доброе семейное общение. С его уходом кино и театр понесли огромную потерю: такого артиста, как Лев Константинович, больше не будет. Человек запоминается своими делами: Дуров дал гигантский импульс к жизни всем нам.

Николай Викторов, кинорежиссер:

В детстве, когда я не знал, что стану режиссером, а Лев Дуров снимался у моего отца, он просто казался мне добрым другом. В фильме «Москва — Кассиопея» он играл ученого, который отправляет детей в космос. Кроме него в фильме играли настоящие ученые, и они как будто относились ко всем со снисходительностью, а его образ подкупал теплотой и искренностью.

Потом, когда я вырос, а Дуров был уже в возрасте, он однажды пристально посмотрел на меня и покачал головой: «Да, я помню, как мы работали с твоим отцом. Давай попробуем и с тобой». Этот человек всегда был очень искренним, это даже озадачивало. Он играл у меня в фильме раскаявшегося энкавэдэшника и в конце фильма вдруг сымпровизировал и показал настоящую истерику своего героя. Это было так сильно, что вся съемочная группа была потрясена, мы даже остановили съемку. Очень жаль, что для продюсеров это тоже оказалось неожиданностью и конец все-таки сделали таким, как задумывали изначально. А ведь с этой импровизацией концовка могла бы быть лучше.

Иосиф Райхельгауз, театральный режиссер:

Нас покинул человек, который носил в себе огромный, интереснейший мир. Весь этот мир назывался просто «Дуров» или же «Уголок Дурова», как любили шутить его товарищи. Он создавал вокруг себя удивительную ауру легкости, азарта, атмосферу творчества, и это поощряло других к замечательным художественным проявлениям, по-настоящему воодушевляло абсолютно всех, кто находился рядом. Он уже при жизни был совершенно легендарен, вокруг него всегда витали какие-то байки. Понятно, что теперь все это усилится, раскрутится — подобная реакция на кончину такого человека неизбежна.

Настоящее счастье, что в нашем русском театре, в нашей русской культуре, во всей нашей жизни было такое замечательное явление, как Лев Константинович Дуров, и осознать его до конца, я уверен, можно будет ой как не скоро. Ведь он и снимался, и играл в театре, и преподавал, и писал книжки, и выходил в люди с любыми жизненными поступками. В садовом товариществе наши дома располагались недалеко друг от друга, и то место, где он жил, как раз и называлось «Уголок Дурова», и когда что-то было нужно — все шли к нему, и неважно, что именно требовалось, хоть бы и просто утешение в жизни.

С ним связано огромное количество воспоминаний, писать и рассказывать о Дурове можно бесконечно, это правда. Стоило отправиться на гастроли, как вокруг купе, в котором ехал Дуров, сразу собиралось какое-то неописуемое количество людей, жаждущих его послушать. Если репетиция — то в центре нее всегда Лев Константинович. Любая затея, любое предприятие — всегда он в самой гуще событий. Ему можно было позвонить буквально в любое время суток, когда угодно, в каких угодно обстоятельствах, и он всегда отвечал так, что становилось легче нести земное бремя, это главное.

Нам очень сильно будет его не хватать, особенно в сегодняшней непростой жизни.

Александр Митта, актер, кинорежиссер:

Я очень нежно относился ко Льву Константиновичу. Он был очень дисциплинированный и профессиональный актер, но с ним было приятно общаться не только по работе: Дуров был человеком компанейским, с выдумкой. Он сыграл сотни ролей и прожил большую, достойную жизнь.