12 сказок для смелых взрослых: русский дух, страх и смех в «Гоголь-центре»
Вой волка — сигнал к началу, крик петуха — финальная точка: на каком бы слове ни были артисты, они прекращают дозволенные речи и отпускают зрителя дальше. По «Гоголь-центру» путешествуют три группы, у каждой дороги — свой цвет: синий, красный и белый. В финале все соединяются в большом зале, эпилог у «Русских сказок» единый, а до этого, за один magical mystery tour, зритель проходит через три площадки, хотя на всех дорогах их четыре — большой, малый, репетиционный залы и деревянный сарай, построенный в фойе второго этажа: дело в том, что внутри каждого пути происходит дополнительное разветвление, кто-то отправляется в репзал, а кто-то остается в фойе, и по-хорошему даже трех вечеров недостаточно, чтобы охватить всю сказочную панораму. У меня почти получилось, но только потому, что я пренебрег парой главок, играющихся в большом зале — основная сцена «Гоголь-центра» отдана музыкантам, здесь сказки не рассказывают, а поют, и поют великолепно: стоит выделить Марию Селезневу, дебютировавшую в «Гоголе» два года назад «Пробуждением весны», и новейшее открытие центра — Риту Крон, звезду «Кому на Руси жить хорошо». Так что в моих планах полностью отвести один из холодных зимних вечеров «концертной» части спектакля, «затерявшись» на пересечении трех дорог, в джазово-рок-н-ролльном сердце народных сказок. Да и по остальным маршрутам не грех пройти раз-другой-третий — это, возможно, самый живой и изменчивый из всех столичных спектаклей, во многом импровизационный, рождающийся на глазах, переживающий на самом деле волшебные метаморфозы; он сам — русская сказка, коллективное творчество, в котором нет и не должно быть искусственной отшлифованности, но есть горячая витальная магма и театральная магия.
Больше всего «везет» тем, кто выбрал красную дорогу — только здесь странники за один вечер могут побывать на всех четырех остановках: во второй части, определенной в программке как «Колобок» / «Марья Моревна», обе группы зрителей успевают и послушать байки Ильи Ромашко, расположившегося в деревянном фойе (он в одиночку заменяет бесследно сбежавшего в процессе репетиций «Колобка»), и посмотреть играющуюся в репзале «Марью Моревну». Она решена как пародийная инсталляция: сказки превращены в объекты современного искусства, многоумные искусствоведы, начитавшиеся Проппа, пытаются разъять их на морфологические составляющие и объяснить с точки зрения науки, пока в «окультуренное» пространство не вторгается древняя, не подвластная никакому анализу, пугающая и завораживающая стихия; «Везде ходи, за всем присматривай, только в этот чулан не заглядывай», — говорила Ивану-царевичу Марья Морена. И была права: некоторые двери открывать опасно.
Самый популярный, наверное, синий путь — браслеты этого цвета заканчиваются раньше всего. Это объяснимо — маршрут включает «Заветные сказки», поставленные как вечер «Декамерона»: артисты, соблюдающие дресс-код black tie, под фоно вспоминают истории о, как бы это сказать, соблюдая принятый в СМИ политес, елде, умевшей свистеть, и шахне, отличавшейся преизрядным любопытством. Объяснимо, но несправедливо: остальные дороги не менее интересны, и сказки в них, даром что не только заветные, редкие, часто незнакомые, а и те, что помнятся с детства, открываются по-новому. Точные, острые, парадоксальные и лаконичные интерпретации устного народного творчества вместе придумали артисты (и костяк еще мхатовской Седьмой студии, и из труппы театра им. Гоголя, и относительные новички Анна Тармосина, Ирина Брагина, Ирина Теплухова, Ваган Сароян и Георгий Кудренко, заявившие о себе в игравшемся на «Платформе» спектакле итальянского дуэта Риччи/Форте 100% Furioso) и режиссеры Илья Шагалов и Александр Созонов. Созонов — самый своевольный из учеников Серебренникова: работал в разных театрах (так наше интервью двухлетней давности было инспирировано спектаклями в театре им. Ермоловой и на фестивале «Территория»), удачно попробовал силы на телевидении и теперь красиво вернулся в проект мастера. Команда «Гоголь-центра» избавила русские сказки от сусальности и фальшивого благолепия, напомнила об их природной жестокости и недетской мудрости. Белая дорога начинается с балагана — уморительной импровизации «Звери в яме», а заканчивается строгим и печальным сказочным сетом на тему «Грех и покаяние». На синей параллельно «Заветным сказкам» разыгрывается сколь смешная, столь и жуткая «Женская доля»: в ней маленьким шоком звучит «Лихо одноглазое» с поистине героической ролью Анны Тармосиной. Старые сказки открыты миру и культуре: в «Ивашечке» бродит призрак Тарантино, для «Женской доли» Мария Поезжаева примеряет японский грим, будто героиня «Расемона», «Сказки о мертвецах» оборачиваются исконно русским квайданом.
Замысел спектакля родился в «Гоголь-центре» одновременно с идеей поставить поэму Николая Некрасова. «Соседство Некрасова и Афанасьева вполне органично, — объяснял Кирилл Серебренников. — Они были друзьями: Некрасов издавал Афанасьева, на столе поэта в Карабихе лежит именно эта книга афанасьевских сказок. При этом во многом они, безусловно, противоположны. Некрасов сочинил, придумал "народный язык" поэмы, впервые в литературе после Пушкина создав узнаваемую оригинальную строфу, Афанасьев тщательно записал все народные сказки со множеством вариаций, практически не обрабатывая оригинальный, как бы мы сегодня сказали, документальный материал. Вся поэма Некрасова, написанная уже после отмены крепостного права, задается вопросами свободы и рабства. Она про невозможность обретения свободы и удобство привычного рабства. Сказки же, наоборот, это пространство, где русский человек абсолютно свободен и словом, и телом». Так же свободен и спектакль, на два с половиной часа погружающий в опасный и прекрасный мир, где нет только черных или белых красок, а есть бессчетное число оттенков, перевертышей и сюрпризов.