Кира Сапгир: Кушетка мадам Рекамье

Поэт, писатель, мастер мемуарной прозы Кира Сапгир своей героиней по просьбе «Сноба» избрала легендарную мадам Рекамье, хозяйку самого изысканного интеллектуального салона Франции, вошедшую в историю благодаря кушетке в стиле Empire, на которой любила принимать гостей.

Она не писала романов, не создавала картин, но обладала удивительным даром притягивать к себе неординарных личностей, открывая их талант, помогая и поддерживая их. Не у каждого это получается, и портреты далеко не каждого находятся в Лувре, самом знаменитом музее мира, на самой знаменитой кушетке в мире – царственной несравненной кушетке мадам Рекамье!

Имя этой удивительной женщины, царившей в интеллектуальном мире Франции на рубеже эпох, навсегда ассоциируется с ее ложем – кушеткой, – таким же неповторимым, как она сама. Жанна Франсуаза Жюли (Жюльетта) Аделаида, в девичестве – Бернар, вошедшая в историю как мадам Рекамье, появилась на свет 3 декабря 1777 года в Лионе в семье преуспевающего нотариуса. Вскоре после ее рождения семейство переезжает в Париж. Там в 1793 году пятнадцатилетняя Жюльетта выходит замуж за Жака Рекамье, банковского туза, который старше ее на двадцать семь лет. Муж ей в отцы годился (и, по слухам, не только по возрасту...). Во всяком случае, достоверно известно, что с месье Рекамье у пятнадцатилетней Жюльетты была чисто платоническая связь.  

В качестве свадебного подарка банковский воротила приобрел для девочки-супруги роскошный особняк, принадлежавший ранее королевскому министру финансов барону Неккеру. Со временем этот дом превратился в знаменитейший салон, о котором не смолкает народная молва, докатившись до наших с вами времен.

Похвальное слово салонам

Ах, где вы, где вы, французские салоны былых времен, эти интеллектуальные ульи, куда несли литературный мед, блистали умом и талантом властители дум своей эпохи? «Царицей», «гением места» в подобном «улье» были прекрасные дамы – хозяйки салонов. 

История знает, помимо мадам Рекамье, графиню де Севиньи, мадам де Помпадур; а в ХХ столетии – Гертруду Стайн, принимавшую у себя «потерянное поколение»: Хемингуэя, Эзру Паунда, Скотта Фицджеральда. Еще ближе к нам – «русский Париж», «Зеленая лампа», Гиппиус. 

Хозяйка салона непременно была femme d’esprit: то бишь мудрой, очаровательной, остроумной, а порой и отличавшейся безжалостно злым язычком. Мед и яд язвительных словечек, прозвищ, которыми она наделяла оппонентов, жалящие афоризмы стаями выпархивали из салонных сот, перелетая из уст в уста. Суждение femme d’esprit было законом. Материальное положение хозяйки не имело особого значения, главным было ее гостеприимство, а еще – ее безошибочная интуиция, абсолютный слух и при этом идеальный вкус и чутье на талант.

Быть принятым в подобном салоне означало зачастую взлет прямиком в высший свет... Посещение салона было своего рода посвящением. А порой вход туда являлся и входным билетом в зал Вечности. И в этом зале места не нумерованы, все равно там все ряды первые.

Салоны были горнилом, где выковывалось общественное мнение, дрожжами, заставлявшими бродить умы. Тем самым они становились своего рода катализатором грядущих перемен, в искусстве в том числе. Ведь не зря в XIX веке салоны стали истоком течения, получившего имя «романтизм».

Увы, ничего подобного уж нет боле. Салоны заменили разнообразные СМИ, теледебаты, интернет-форумы. Либо блоги – особо просторное поле вызревания графоманского урожая!

В пылу современной полемики все обвиняют всех: либо в плагиате, либо в нигилизме или же  в неоконсерватизме... Ну а где же живое общение, тепло, уют, разговоры не только о вечном, но  и о личном?! Увы, где прошлогодний снег!

Горизонталь власти

У мадам Рекамье, как и положено царице, был свой трон – та самая прославленная кушетка чистейшего стиля ампир. Этот стиль родился, когда судьбоносные походы Наполеона изменили вкусы и всю эстетику эпохи. Произошел решительный отказ от плавных, несколько вычурных форм, свойственных рококо, с их аляповатостью и помпезной пышностью. 

Эпоха перемен привела к появлению нового, более функционального и чуть сурового стиля в дизайне. Изучая наследие Древнего Египта и Рима, мебельщики переняли основные принципы античности: лаконизм, изящество и комфорт. 

Здесь особое значение приобретают кушетки.

Цитируя «Золотого петушка», мадам Рекамье над своим салоном царствовала, лежа на боку. Ведь вместо того, чтобы сидеть, как сейчас мы с вами, на кресле либо стуле, хозяйки светских салонов, подражая нравам и моде античности, возлежали на этаком подобии древнегреческого клисмоса – легкого и элегантного лежака с изогнутой спинкой. В том, что через две тысячи лет клисмос был извлечен из небытия, просматриваются четкие идеологические мотивы. Ведь тогда Афинская демократия стала политической моделью для новоявленной Французской республики.

Как и в античности, клисмосы новых времен были привилегией исключительно аристократии. Смысл подобной мизансцены заключался в подражании афинской знати, которая жила, лежа «вокруг стола». Со своей кушетки мадам Рекамье могла зорко следить за всеми гостями: одному предлагала бокал вина, другого представляла какому-нибудь нужному человеку. Результатом таких «представлений» порой становилось произведение искусства – книга или картина. Либо просто эпиграмма. И в этом проявлялась столь необходимая для femme d’esprit интуиция: кто кому нужен и кого с кем необходимо свести. Что же до якобы небрежной позы хозяйки (кушетки и салона), то она как нельзя более  выигрышно подчеркивала ее грацию и гибкость – и в то же время естественность, непринужденность, аристократическую простоту в общении, которыми славилась мадам Рекамье среди современников и каковые остались в памяти поколений.

Не стоит забывать, что кушетки были предназначены исключительно для женщин. Оттого к их изготовлению подходили с особой тщательностью: на каркас шли орех, красное дерево, палисандр, на обивку – шелк, шитый золотом, атлас, тканые гобелены, сафьян. Для изголовья использовались цилиндрические подушки – валики. Ножки кушетки делали в виде птичьих или звериных лап.

Естественно, мадам Рекамье могла себе все это позволить благодаря огромному состоянию мужа-отца, регента Французского банка.

...Вскоре практически ни одна светская дама больше не обходилась без кушетки, которая стала местом отдыха, флирта, чтения и мечтаний. Как идеально подходили салонным красавицам непривычные доселе, плавно изогнутые S-образные спинки! А маленькая подставка для ног – с какой непринужденной грацией подчеркивала она изысканную небрежность позы! 

Этим кушеткам мадам Рекамье дала свое имя, их отныне так и называют – «кушетка Рекамье». Таким образом, в истории в очередной раз имя собственное становится нарицательным.

Живописцы Ф. Жерар и Ж.-Л. Давид запечатлели мадам Рекамье на этом изящном ложе облаченной в античное платье-хитон (по моде Директории). Она смотрит на нас вполоборота, словно откликается на чей-то зов. За видимой расслабленностью позы тем не менее угадывается внутренняя напряженность, а взгляд больших проницательных глаз придает летучему облику мадам загадочность. И оттого зрителя не оставляет желание разгадать, от какого занятия художник оторвал свою модель: предавалась ли она лености либо флирту, пикировалась ли с невидимым собеседником или же сочувственно выслушивала трепетные признания в любви.

Две царицы в одном улье

Невероятно, но факт! В неккеровском особняке имело место двоевластие: там царили сразу две великие женщины – мадам Рекамье вместе с ближайшей подругой писательницей мадам де Сталь. 

Анн-Луиз Жермен де Сталь (1766–1817), известная миру как мадам де Сталь, талантливейшая и умнейшая героиня своего времени, была дочерью вышеупомянутого барона Жака Неккера – великого финансиста и реформатора при Людовике XVI, одной из ключевых фигур в преддверии и в начале Французской революции. Гражданин швейцарского кантона Женева, Жак Неккер трижды становился министром во Франции – вершил судьбы страны в ее минуты роковые. И если бы сей государственный муж не попал в опалу, кто знает, как повернулся бы курс всей французской истории?

При этом нелишне вспомнить, что возлюбленным Жермен де Сталь был не кто иной, как Бенжамен Констан, автор первого «психологического» романа «Адольф», прототипа, в свою очередь, «Онегина»...

Известен антагонизм Жермен де Сталь и Наполеона Бонапарта. И ее книга «О Германии»  (De l’Allemagne, 1810) стала апологией немецкой культуры, чем взбесила Бонапарта. Получив  от писательницы экземпляр в подарок, разъяренный император приказал уничтожить весь тираж. 

Как и ее закадычная подруга, мадам де Рекамье была свирепой противницей Наполеона – оттого ее салон стал своего рода пунктом сбора диссидентов.

Наполеон ненавидел салон Рекамье ненавистью правителя. Он ведь был воистину тираном: при нем во Франции не было свободной прессы – в отличие от Англии. Известно, что, когда тогдашний «глава КГБ» Фуше приносил Наполеону свежие газеты, выходившие по ту сторону Ла-Манша, император с ума сходил от ярости! При этом, что греха таить, его ненависть была ненавистью корсиканского «мачо», не признающего гегемонии женщин нигде, кроме как в постели, – одиозная кушетка Рекамье не в счет... И в конце концов императорским приказом зловредный салон был закрыт, а мадам де Сталь выслана из страны.

Положительный принцип

Помимо ума, обаяния и редкой интуиции Жюльетту Рекамье отличало еще одно свойство – она была добродетельна. Добродетель и составляла, пожалуй, особую притягательность этого непостижимого характера. В тогдашней атмосфере всеобщей фривольности ни один из великих мужей не удостоился от мадам Рекамье ничего кроме нежной дружбы и флирта. Что делать?! Ну не хотела прекрасная  Жюльетта пятнать грязными соитиями чистую дружбу!

В этой интригующей сложности, которая своими противоречиями вводила в замешательство поклонников, крылось, несомненно, намного больше, чем казалось вначале. Ибо Жюльетта Рекамье была мастером точно рассчитанной случайности: она была неприступной богиней и в то же время озорной девчонкой, сводившей мужчин с ума. Ей удавалось сочетать якобы несочетаемое – ибо руководили ею безошибочное чутье, чувство меры и идеальный вкус.

С годами список побед мадам Рекамье лишь пополнялся. Ей было суждено залучить и приручить таких салонных львов, как Токвиль, Ламартин, Бальзак. Завсегдатаями салона были Ампер и Сент-Бев, Иван Тургенев, Стендаль, де Мюссе. Она дружила с Гюго и Мериме. 

Сент-Бев называл ее «сладким гением». Она разбила сердце Люсьену Бонапарту, брату императора Наполеона. К ее прекрасным ножкам готовы были упасть князь Меттерних, герцог Веллингтон, прусский Великий князь, красавец Август. Но единственным, кто взошел на заветный ампирный трон, стал великий Франсуа Рене де Шатобриан (1768–1848), дипломат, политик, зачинатель французского романтизма: Стендаль, Бальзак и Золя пришли после него. 

Встретив Шатобриана, Жюльетта, которой недавно исполнилось сорок, неожиданно забыла о своем принципе, помогавшем ей строить отношения с мужчинами. Она влюбилась, влюбилась страстно и надолго. Это было духовное возрождение мадам Рекамье и ее салона. При Шатобриане ее салон из политического превратился в интеллектуальный и артистический центр. Там собиралась настоящая французская элита, имена, вошедшие в мировую культуру, – и всех их сумела объединить мадам Рекамье.

К этому времени имя «Рекамье» уже звучит во всем мире. О ней говорят в России и Англии, в Италии и Германии. Ну а в ее сердце господствует Шатобриан. Потеряв интерес к политике, писатель посвящает свои труды и дни «Замогильным запискам», обширнейшим и интереснейшим мемуарам, вышедшим в пятнадцати томах после его смерти. А мадам Рекамье становится его музой. Они оставались вместе в течение двадцати лет, вплоть до кончины Шатобриана в 1848 году. А год спустя  и Жюльетта Рекамье ушла вслед за любимым.

...Она не писала романов и не создавала картин, но обладала удивительным даром притягивать к себе неординарных личностей, открывая их талант, помогая и поддерживая их. Не у каждого это получается, и портреты далеко не каждого находятся в Лувре, самом знаменитом музее мира, на самой знаменитой кушетке в мире – царственной несравненной кушетке мадам Рекамье! Эта кушетка – «место силы», место особенное, место не только личное, но и публичное – если речь идет о кумире толпы. 

И в веках она остается, как и ее хозяйка, неким сакральным символом, идеалом, светским капищем, воздвигнутым в честь божества по имени Женщина.С