Борис Колоницкий: Авторы мемуаров влияют на культурную память гораздо больше, чем историки
Борис Иванович Колоницкий
Доктор исторических наук, профессор, первый проректор Европейского университета в Санкт-Петербурге. Преподавал как приглашенный профессор в Иллинойском университете (1999, 2005), Принстонском университете (2002), Йельском университете (2006), университете Тарту (1992–1995, 2001).
Как мемуары влияют на наше представление о Революции?
1. «Отцами-основателями» различных историографических направлений изучения Российской революции были ее активные участники — Милюков, Троцкий, Деникин, Шульгин, Керенский, Суханов. Некоторые из них и создавали исследования, и писали воспоминания (Троцкий, Милюков). Но и у них мемуары содержали исследовательские фрагменты, а в воспоминаниях присутствует аналитика. По сей день оценка революции является «партийной», существует корреляция между современными политическими взглядами и оценкой событий 1917 года. Соответственно, и сейчас многие авторы отождествляют себя с акторами революции и смотрят на нее «через» Деникина, Милюкова, Троцкого и т. д. Этого ждут и читатели; критерием оценки текста является выяснение вопроса о том, «на чьей стороне» находится автор. Соответственно, «своя» книга считается хорошей. Французская революция в конце ХХ века была объявлена «законченной» (Ф. Фюре): отношение к событиям конца XVIII века не делит ныне страну в политическом отношении. В России это не так. «Мемуаристы» влияют на культурную память гораздо больше, чем историки (несмотря на тот факт, что историей революции занимались многие интересные исследователи). Соответственно, перед обществом стоит задача «закончить» революцию, а историки, по мере своих скромных сил, должны этому способствовать, влияя на культурную память прямо и опосредованно.
2. Мемуары — вечно востребованный жанр, обаянию которого трудно противостоять. Читатель порой невольно смотрит на «большую историю» — хотя бы на минуту — глазами мемуариста. Между тем у историков существует профессиональное циничное высказывание: все мемуаристы врут. «Врет» всякий источник, но у авторов воспоминаний это проявляется особенно сильно. Часто побудительным мотивом для написания мемуаров является самооправдание, иногда возвеличивание, но почти всегда у читателя возникает желание понять прежде всего этого участника события. А это может искажать «большую картину».
3. В этой связи большую проблему представляет и семейная история. Несколько поколений подвергали себя самоцензуре, что негативно влияло на культурную память. Но снятие цензурных ограничений и интерес к прошлому своей семьи далеко не всегда способствует преодолению травм. Одной из опасностей является конструирование «благородной генеалогии». Так, во многих отношениях гражданская война между Севером и Югом не является преодоленной: до сих пор приверженность символам той войны может стать причиной конфликтов, даже убийств. Одной из причин является культурный реванш южан: проиграв войну, побежденные одержали ряд побед в конструировании культурной памяти. И сейчас некоторые потомки северян отождествляют себя с конфедератами, даже удивляются, когда находят фотографию прадедушки в форме Союза. Поэтому работа семейной памяти требует какого-то минимума исторической культуры. Опыт стран, переживших гражданские войны, опыт Америки, Испании, Финляндии по преодолению прошлого очень разный, но он необычайно важен для нас, если мы хотим серьезно заняться «проработкой прошлого».
О памяти в США и о попытках конструирования «благородной» памяти о Первой мировой войне я писал в двух статьях в «Звезде».