Что будет, если попросить Путина о помощи

Что случилось

Дмитрий Тюришев — строитель космодрома «Восточный», который год назад во время «Прямой линии» рассказал президенту, что рабочим не выплачивают зарплату, объявил голодовку в спецприемнике для административно задержанных. «Антон считает свой административный арест незаконным, это акт политического преследования», — объясняют его коллеги.

В апреле 2015 года сотрудники компании ТМК — субподрядчика строительства космодрома — написали на крышах своих вагончиков: «Уважаемый Путин В.В.! Мы четыре месяца без зарплаты! Спаси рабочих! Мы хотим работать!». Они надеялись, что комиссия и журналисты, которые регулярно пролетают мимо на вертолетах, заметят их послание, и так и вышло. Через некоторое время строителям позвонили с ВГТРК и предложили принять участие в «прямой линии». Журналисты предупредили, что президента нельзя будет спрашивать про политику, и посоветовали не выкрикивать никаких лозунгов.

От лица рабочих выступал Антон Тюришев — один из тех, кто делал надписи на крыше. Президент пообещал взять ситуацию под личный контроль, а 9 мая вице-премьер Дмитрий Рогозин объявил, что все задолженности по зарплате на космодроме «Восточный» погашены. Но в июле Тюришев рассказал журналистам, что ни ему, ни его коллегам так ничего и не заплатили. В декабре 2015 года строители отправили президенту официальное обращение по поводу задолженности. «Коллектив компании планирует возобновить волнения, аналогичные волнениям, которые были весной 2015 года. Главная причина — вопрос, который был поставлен во время прямой линии о выплате зарплаты работникам, так и не решен», — говорилось в документе. По данным прокуратуры, к началу марта 2016 года компания ТМК должна была сотрудникам уже около 117 млн рублей.

Перед очередной «прямой линией» рабочие собирались провести массовую акцию протеста, чтобы напомнить, что вопрос, с которым они обратились к президенту год назад, так и остался нерешенным. Но вечером 13 апреля Антона Тюришева задержали полицейские. «Вроде как пригласили просто для беседы, но потом оформили протокол, вроде бы за то, что он использовал нецензурную лексику в общественном месте, отвезли в суд. Антон мне сказал, что протокол переписывали четыре раза», — рассказал знакомый Тюришева. В итоге Тюришева посадили под домашний арест на пять дней. 

Какие просьбы Путин не смог выполнить

Ввести войска в здравоохранение

В ноябре 2014 года в Москве на Суворовской площади врачи выступили против городской реформы здравоохранения, из-за которой закрывали больницы и сокращали медработников. На площадь вышли около полутора тысяч человек с плакатами. Многие лозунги участников митинга были адресованы лично президенту: «Путин! Защитил Крым — спаси медицину» и «Путин, введи войска в здравоохранение».

Алла Фролова, координатор движения «Вместе — за достойную медицину»:

После протестных митингов,в частности митинга на Суворовской площади, самым большим достижением стали компенсационные выплаты за увольнения: 500 тысяч — врачам, 300 тысяч — медсестрам и 200 тысяч — санитарам. Решение о выплатах было подписано между митингами, и на второй митинг пришло меньше людей. И я их нисколько не осуждаю, хотя мне это и не понятно. Но, может, если бы на второй митинг вышло больше участников, мы бы смогли заморозить и реорганизацию системы.

После митингов все затихло. Сейчас снова идут какие-то пертурбации и разговоры о реорганизации поликлиник. Департамент здравоохранения — самый закрытый и тайный департамент города Москвы. Сколько, кого и как они будут сокращать — неизвестно, почему им врачи какой-то специализации становятся не нужны — непонятно. Вместо 53-й больницы сейчас собираются построить яхт-клуб.

Помочь производителям молока

Во время «прямой линии» в 2015 году фермер Джон Кописки, который 20 лет занимается в России производством молока, пожаловался президенту на очень низкие доходы. Он сказал, что в статистике, которую представляют президенту, только кажется, что все хорошо.

«Но это не так. Простите за резкий вопрос, но у меня дети. И я люблю Россию. Я должен быть уверен в будущем детей России, — сказал Кописки. — Будущее можно построить только на правде, проблемы можно решить, только зная факты. Вы верите статистике, которую вам показывают?». Президент ответил, что у него нет причин не доверять цифрам и что правительство решило увеличить ставки по кредитам в оборотный капитал. «Вы столько лет занимаетесь сельским хозяйством и продолжаете это делать, значит, не все так плохо», — сказал Путин фермеру.

В мае 2015 года Джон Кописки объявил, что продает свою ферму во Владимирской области.

Джон Кописки, фермер:

После того, как я во время «прямой линии» обратился к президенту, никаких изменений в ситуации я не заметил. Мы по-прежнему слышим, как у нас все хорошо. А между тем в районе, где находится моя деревня, средний надой составляет 16 литров, а на моей ферме — 32 литра.

Проблема финансирования сельского хозяйства никуда не делась, а себестоимость молока стала выше, чем в прошлом году. При этом закупочные цены не растут, а летом их хотят уменьшать. И ведь про нас, фермеров, говорят, что мы плохо работаем, да еще и просим денег. А мы полностью зависим от курса доллара, все приходится покупать за валюту: запчасти, дорогую солярку… Еще сейчас очень большой процент по выдаче кредитов, и нам нужно, чтобы сроки их действия продлили. Если бы статистика была правдивой, можно было бы увидеть результаты действий государства, ведь на государственные кредиты и субсидии потратили миллиарды в рублях, а никакого успеха не заметно.

Восстановить дома после пожара

В апреле 2015 года во время «прямой линии» жители Хакассии, серьезно пострадавшей от пожаров 12-13 апреля, попросили помощи у президента. Жительница деревни Биджа рассказала, что в ее населенном пункте уцелел всего один дом и что людям негде жить. Путин ответил, что пострадавшие семьи получат денежную компенсацию, что «в регионе нужно будет построить где-то 2400 домов» и что «перед губернатором поставлена задача все объекты инфраструктуры восстановить, все дома построить к 1 сентября текущего года». В итоге в сентябре 2015 года, когда некоторые погорельцы въехали в новые дома, выяснилось, что в них очень сыро. Многие здания оказались совсем не готовы к тому, чтобы в них заселялись: в них не было вентиляции или утепления крыши. Причем власти Хакассии заявили, что в срыве сроков строительства виноваты сами жители региона, которые могли бы помочь строителям, чтобы те быстрее построили для них дома.

Разрешить мемориал на месте убийства Немцова

В 2015 году главный редактор «Эха Москвы» Алексей Венедиктов попросил президента разрешить людям приносить цветы к месту убийства Немцова. Дело в том, что неизвестные активисты и коммунальные службы постоянно разрушали импровизированный мемориал. «Что касается цветов, знаков внимания другого рода — я вообще не понимаю, с чем связаны ограничения, я их не приветствую. Я считаю, что ничего страшного здесь нет: что такого, если люди приходят, икону положили или цветы, но если это никому не мешает — я не вижу здесь никаких проблем», — ответил на это президент. Несмотря на это заявление, мемориал продолжили разрушать. В феврале 2016 года полиция задержала двоих сторонников Немцова, которые дежурили на месте убийства, и, пока они были в полиции, все цветы с моста увезли. Этот случай стал четвертым с начала года.

Помочь людям с тяжелыми заболеваниями

Председатель фонда помощи хосписам «Вера» Нюта Федермессер на «прямой линии» 2015 года задала президенту два вопроса. Первый — можно ли выделить детям, которые находятся в реанимации и не могут самостоятельно дышать, аппараты  искусственной вентиляции легких для использования на дому. Она объяснила, что дети, которые дышат благодаря аппарату ИВЛ, не могут нормально развиваться, общаться с родителями — у них просто нет возможности покинуть больницу. Чтобы эти дети могли отправиться домой, им нужны собственные откашливатели и ИВЛ, а многие семьи не могут купить их без государственной поддержки. Также нет и юридического механизма, который позволил бы родителям забирать детей домой из реанимации. «Я скажу вам честно, я первый раз слышу об этой проблеме, — ответил Путин. — Безусловно, такое поручение и Минздраву, и другим ведомствам, заинтересованным, как в таких случаях говорят, будет дано». Второй вопрос был связан с обезболиванием и паллиативной помощью — в России их предоставляют по месту регистрации, а не по месту жительства, и в итоге многие не могут получить обезболивание.

На «прямой линии» 2016 года артист Константин Хабенский снова поднял вопрос об аппаратах ИВЛ. Он процитировал письмо Минздрава от 6 июля 2015 года: «Вопрос оказания медицинской помощи тяжелобольным детям, нуждающимся в искусственной вентиляции легких на дому, в настоящее время урегулирован и не требует внесения изменений в законодательство Российской Федерации». Хабенский сказал, что его команда изучила эту тему, и выяснилось, что за год ни один ребенок так и не получил на руки ни одного аппарата. Президент ответил, что этот вопрос связан с «бюджетным финансированием» и что «по мере того, как возможности региональных и федерального бюджета будут расти, конечно, Минздрав будет решать эту задачу».

Нюта Федермессер, председатель фонда помощи хосписам «Вера»:

Когда год назад я задала вопрос о детях, которые находятся в отделениях реанимации и не могут дышать из-за тяжелых прогрессирующих заболеваний или последствий травмы и которым нужно выдавать необходимое оборудование за госсредства, чтобы семья могла ухаживать за ними дома, президент дал правительству поручение — разобраться с этой проблемой. В итоге чиновники провели несколько совещаний, в них участвовали общественники, врачи, родители тяжелобольных детей. Потом Минздрав отчитался перед правительством о том, что вопрос урегулирован и никаких дополнительных изменений в законе не нужно. Но по факту все осталось так же, как было до моего вопроса и президентского поручения. Мы не знаем ни одного случая, когда ребенка бы выписали из стационара и снабдили комплектом нужного оборудования за средства госбюджета. Родители, которые просили обеспечить их аппаратурой для ИВЛ, чтобы забрать детей домой, получили отказы. То есть по-прежнему, чтобы ребенка можно было выписать из стационара, его родителям нужно самостоятельно найти и заплатить миллион рублей, чтобы приобрести все необходимое. Под опекой фонда «Вера» и детского хосписа «Дом с маяком» находятся 110 семей с детьми на ИВЛ по всей стране, и оборудование, благодаря которому они могут вернуться домой, покупают благотворители. 

Когда во время «прямой линии» 2016 года Константин Хабенский спросил у президента, почему для конкретных пациентов ничего не поменялось, тот ответил, что дело в бюджете. Но на самом деле тут вопрос даже не в деньгах, а в том, что к решению проблемы нет продуманного подхода, в равнодушии и отсутствии политической воли. Ведь пребывание ребенка дома на ИВЛ стоит в семь раз дешевле, чем его пребывание в реанимации. Но сейчас у нас нет нормативно-правовой базы, которая регламентировала бы порядок перевода детей на ИВЛ домой и обеспечение их расходными материалами. А ведь, если продумать этот вопрос, то дети, которые сейчас лежат в стационаре, могут жить дома, учиться в школе, гулять, плавать в бассейне.

Мало того, что эти пациенты заперты в реанимации, привязанные к аппаратам, так еще и родителей к ним пускают на час в день, да и то не всегда. Часто бывает так, что дети умирают в реанимации, а родителей к ним не пускают. Разве можно оправдать такую ситуацию внутренними регламентом больницы или недостатком места в отделениях реанимации и интенсивной терапии? Чтобы справиться с проблемой, надо развивать паллиативные отделения, где близкие могли бы находиться рядом с пациентами круглосуточно, и работать над выездными службами, которые могли бы помогать неизлечимо больным людям на дому.

В прошлом году я спрашивала еще и об обезболивании. Часто бывает, что пациент лечится в одном городе, а прописан в другом, и, когда у него начинаются сильные боли, врачи не могут выписать ему препарат, даже если он есть в аптеке. После того, как президент поручил заняться этим вопросом, Минздрав сослался на то, что разработать механизм взаиморасчетов между субъектами должен Минфин, а Минфин заявил, что для этого нужно доработать Бюджетный кодекс РФ. В итоге и эта проблема не решена.

Я очень благодарна Константину Хабенскому – он в очередной раз привлек внимание к важнейшим темам, вступился за самых незащищенных пациентов сегодняшней медицины – тяжелобольных детей и взрослых. Вопросы прозвучали со всех экранов на всю страну. В прошлом году по итогам прямой линии на Первом канале вышел сюжет о детях на ИВЛ, которые заперты в реанимации. И после этого к нам фонд позвонили люди, которые купили аппарат для одного мальчика. И сейчас тоже многие дети ждут помощи, возможно, внимание к этой теме поможет привлечь средства и подарить им возможность жить дома. Но все-таки хочется верить в системное решение проблемы. Потому что фонд  «Вера» сейчас помогает 110 семьям, а всего их в России, по примерным оценкам, почти 3000.

Просьбы, которые президент выполнил

В 2015 году во время «прямой линии» школьница Регина Москвичева из Башкирии попросила у президента футболку с его портретом и надписью: «Своих не бросаю», и ей отправили такую футболку в посылке. В 2015 году школьница из Тулы Эвелина Савушкина получила от президента щенка лабрадора, когда рассказала, что родители не хотят заводить собаку, потому что ее не на что содержать. После этого еще одна школьница — Дарья Яицкая из Киргизии — написала Путину, что она тоже хочет, чтобы он подарил ей собаку, и напомнила, что он уже дарил щенков другим детям. В итоге ей достался щенок ньюфаундленда. В 2008 году 9-летняя Дарья Варфоломеева из Бурятии попросила платье «как у Золушки», и получила не только платье, но и большую куклу. В 2014 году, после Чемпионата мира по хоккею, в котором победила Россия, капитан сборной Александр Овечкин попросил у президента автомобили для всей команды, и эту просьбу Путин тоже исполнил.