Евгений Бабушкин: Как воевал мир
Как свистели бразильские раки
Красивый немец на фото — генерал-лейтенант Отто Людвиг Юлиус Фриц Франц Балдуин Фреттер-Пико, и кроме имени в нем нет ничего замечательного. Имя пленяющего его солдата неизвестно, кто их считает, солдат-то. Но судя по странной нашивке — змея курит трубку — он из Бразилии.
Там вообще-то тоже был фашизм. Местный фюрер Жетулиу Варгас взял власть под предлогом борьбы с красными, совсем как Гитлер, но в остальном был гораздо мягче. Пятнадцать лет подряд публично целовал детей и трепал их за щечку, издавал местный аналог газеты «Не дай Бог!», побросал в тюрьму оппозицию, но обошелся без газовых камер.
«Желаю вам личного счастья, а немецкому народу — процветания!» Гитлеру на день рождения он слал нежные телеграммы, хотя торговать предпочитал с Рузвельтом. И когда разгорелась война, Германия обиделась.
Бомбить Бразилию было далеко, захватывать — бессмысленно, потому на дело позвали Харро Шахта. Это был удалой капитан подлодки U-507, и пять его торпедных аппаратов наводили страх на все Карибы. Он топил, что прикажут. Он топил даже американские корабли в устье Миссисипи. И к новому заданию подошел с любовью: потопил сразу шесть бразильских судов и одно шведское — просто за компанию.
«Скорее змея закурит трубку, чем Бразилия будет воевать». Это португальский аналог поговорки «когда рак на горе свистнет». Потеряв три тысячи гражданских за три дня, в августе 1942 года Бразилия объявила немцам войну.
Вся Латинская Америка воевала с немцами, но только на словах. Так вышло бы и с Бразилией, если б не газетный олигарх Франциско Ассизский Шатобриан Бандейра де Мело. Друзья его звали просто Шато, а президент был его лучший друг и слушал его очень внимательно. Шато посоветовал Варгасу снарядить нормальную армию: хорошо для пиара, Рузвельту понравится. Он подкинул деньжат и сам, говорят, придумал нашивку: рак свистнул, змея закурила.
В конце 1944 года Бразильский экспедиционный корпус высадился в Италии. Его не ждали, был бардак, и несколько дней солдаты жили в доках, потому что в бараках не было места. Их дневники — воспоминания крестьян с Лаплатской низменности, чуть не проворонивших войну, но брошенных в самое пекло, — не переведены даже на английский.
«Мы прибыли в Неаполь 6 октября, — вспоминает сержант Мунгуба. — Впечатления были ужасные. Город был в запустении. В порту остовы затонувших кораблей и десятки попрошаек. Ни одного целого здания. Когда меня послали на войну, я пошел беспрекословно, но все спрашивал себя: почему я должен сражаться за Бразилию не в Бразилии? Но когда я приехал в Италию, понял: в тысячу раз лучше сражаться за Родину на чужой земле. Военные страдания и разрушения слишком велики».
«Курящие змеи» сражались вместе с американцами на севере Италии. Некоторые из них живы до сих пор. Рассказывают, как брали Турин и Перуджу. Их армейские байки ничем не отличаются от наших. Может, чуть темпераментней.
«Я был сапером, и у меня от каждого взрыва коленки дрожали. Пусть никто не говорит, что у него не дрожали! А когда штурмовали Монте-Кастелло, тут уж не до мин было, тут мы пошли в штыковую… Тело к телу, дом за домом… Я сержанта немецкого застрелил, мне медаль дали…»
Так кончилась война.
Диктатор Варгас на радостях выпустил политзаключенных, за что его с удовольствием сверг маршал Дутра — тот, что числился шефом «курящих змей».
Подлодку U-507 подбили британцы. Харро Шахт и его команда и сейчас, вероятно, лежат на дне Южной Атлантики, у самого экватора.
А красивый генерал с фотографии жил долго и счастливо, как это принято у генералов, и умер в Швейцарии двадцать лет спустя.
Как молчали исландские рыбы
Этот блицкриг получился не быстрым, а очень быстрым: 9 апреля 1940 года немцы захватили Данию, потеряв убитыми двух человек. Война закончилась за неполных шесть часов.
Британцы очень боялись, что на очереди Исландия, поэтому на всякий случай захватили ее сами.
Операция называлась «Вилка» и была секретной, но не очень. Во всяком случае, замминистра иностранных дел Александр Джордж Монтегю Кадоган свободно упомянул ее в дневнике.
«Обедал. Работал. Планировал захват Исландии. На следующей неделе — не слишком ли поздно?... Видел несколько утиных выводков».
Звучит как анекдот, но так и вышло.
10 мая британцы высадились в Рейкьявике. Их встретили 70 хорошо вооруженных полицейских — все, чем располагала Исландия. Страну взяли без единого выстрела. Историк Тор Вайтхед вспоминает, что пострадало только немецкое консульство: там вышибли дверь ногой.
— Но ведь Исландия — нейтральная страна! — воскликнул консул.
— Дания тоже, — возразил ему спецназ.
Год спустя британцы передали свою новую колонию американцам. Выхода у Исландии не было, но президент Рузвельт все равно написал вежливое письмо.
«Народ Исландии занимает достойное место среди прочих демократий мира, традиция исландской свободы насчитывает более тысячи лет. Поэтому правительство США не просто предпринимает защитные меры для обеспечения независимости и безопасности демократий Нового Света, но и пользуется привилегией сотрудничества с вашим правительством для защиты исландской демократии…»
И на острове с населением 120 тысяч человек высадилось 40 тысяч американских солдат. Blessað stríðið, называют это время старики: благословенная война. Война вскормила исландскую экономику, гарнизон в Рейкьявике оброс барами и кафе, ломбардами и магазинами. Вчерашние рыбаки и охотники получили работу, а их жены и дочери — богатых ухажеров.
Когда ты девчонка с окраины мира, а этот улыбчивый янки получает в месяц столько, сколько ты в год, тут ведь не совсем понятно: по принуждению, по согласию или просто так. Сношения американцев с исландками не называли ни изнасилованием, ни любовью. Их называли ástandið — инцидент. Другой суровый неологизм сороковых — ástandsbörn, «родившийся в результате инцидента».
Да, выхода не было. Поэтому Исландия расслабилась и попыталась получить удовольствие. В 1944 году она под шумок окончательно отделилась от Дании: исландская независимость родилась в результате ástandið.
Как сражались черные фашисты
Франция берегла своих сынов и не заставляла сражаться в тропиках. Там сражались другие сыны, которых не жалко: тиральеры.
Тиральеры — это колониальные войска. Кое-как обученные и одетые местные. На фото, например, малагасийские тиральеры. Оно старое, еще с Первой мировой, форма изменилась, а люди нет: те же самые мальгаши точно так же бились за Францию и четверть века спустя. Причем за обе сразу: и за «Свободную Францию» генерала де Голля, и за коллаборационистов из Виши.
Мальгаши честно умирали за триколор, кто бы его ни поднял и что бы ни приказал. А приказано было защищать Мадагаскар. Летом 1942 года этот медвежий угол стал самым важным островом на планете: японцы решили построить там базу, чтоб отрезать Британию от колоний. Японцев нужно было поддержать до последней капли малагасийской крови.
Парадокс: на Мадагаскаре за фашизм сражались люди черной и желтой расы, а против — белые как снег, образованные и ухоженные британцы. Такие, например, как телеграфист Линдси Боуман.
«7 марта 1942 года. Проснулся от удручающей мысли: сегодня, возможно, мой последний день на родине.
18 марта 1942 года. Я снова в пучине отчаяния.
3 апреля 1942 года. Видел летучую рыбу! Она не так уж велика.
5 мая 1942 года. После часа болтанки в транспорте нас высадили на Белом пляже по колено в воде. Браун, Миби и я пошли сквозь джунгли, вдоль русла высохшей реки и сквозь вонючее болото. Это меня утомило… Кровать — голая земля, одеяло — москитная сетка. Но спал довольно хорошо, встал в 4:45, к утренней вахте.
8 мая. Встал поздно. Помылся, побрился, позавтракал: вареное яйцо (минута в кипящей воде), порция вареного бекона (консервированного), полдюжины бобов (консервированных), печенье, варенье и чай. Мы с Миби пошли исследовать пляж за больницей, вдруг получится искупаться, но грязь и общая атмосфера отпугнули нас. Бродили вдоль залива, мимо старой бойни. За нами шли довольно злобные птицы, гораздо больше чаек. Кажется, стервятники…»
Спустя полгода боев Мадагаскар перешел из рук в руки. И честные чернокожие солдаты честно присягнули новым хозяевам. Воспоминаний о битвах они не оставили. Едва ли половина из них знала грамоту.
Во Вторую мировую за Францию (ту и эту) сражались 140 тысяч африканцев. За это полагалась пенсия. Неплохая — если ты француз, в два раза меньше — если ты марокканец, в четыре раза меньше — если ты сенегалец или мальгаш.
Они терпели и взбунтовались лишь однажды: в 1944 году в лагере Тиарой, что под Дакаром. Там сенегальским тиральерам, только что вернувшимся из плена, объяснили: они французы третьего сорта и пенсия у них будет третьесортная. Те стали кричать и браниться. Французы открыли огонь: 70 трупов.
О судьбе чернокожих защитников Мадагаскара ничего не известно. Вероятно, большая часть погибла в 1947 году, когда мальгаши наконец-то атаковали колонизаторов. Жрецы сказали им, что они неуязвимы, потому что их дело правое. И Франция — уже не фашистская Франция, а свободная и прекрасная Четвертая республика — убила 90 тысяч человек. Потому что в споре пулемета с амулетом всегда побеждает пулемет.
С Мадагаскара французы ушли только десять лет спустя.
Телеграфиста Боумана, автора единственных известных мадагаскарских дневников, перебросили в Индию. Там он стал инвалидом, и его комиссовали. Он жил достойно и умер, чуть не дожив до сороковой годовщины Победы.
Как лился локотский спирт
На фото — бургомистр Константин Воскобойник, создатель Народной социалистической партии России «Викинг». Вот несколько пунктов ее программы:
Часть статьи не может быть отображена, пожалуйста, откройте полную версию статьи.
Осенью 1941 года этот замечательный человек возглавил Локотское самоуправление — марионеточное государство размером с Бельгию и центром в городишке Локоть, что под Брянском. Два года люди жили там под немцами нормальной жизнью — или делали вид, что она нормальная. Пахали землю. Убивали евреев. Чинили церкви. Даже театр построили, и в Государственном архиве Брянской области есть данные по кассовым сборам: 1 августа 1943 года драму «Гроза» посетили 300 человек, из которых 116 приобрели самые дорогие, двадцатирублевые билеты. Известно также, что главным режиссером назначили человека по фамилии Капуста и что вскоре Капуста застрелился.
Когда Воскобойника все же убили партизаны, театр назвали в его честь.
А на этом фото другой интересный человек: Бронислав Каминский, заместитель и преемник Воскобойника, выпускник петербургской Техноложки, талантливый химик. В Локте он занимался производством пищевого спирта. Местный спиртзавод, кстати, пережил и войну, и все остальное, и закрылся совсем недавно,на третьем сроке Путина.
«Ум, энергия, талант — вот качества, необходимые для руководителя. И этими качествами Обер-Бургомистр Округа Каминский обладает в совершенстве. Но кроме этих, есть другие качества: необыкновенная выносливость и трудоспособность».
Это пишет пропагандистская газета «Голос народа». Современники пишут другое:
«Он стоял на позициях: все равно с кем, хоть с чертом, лишь бы большевиков резать. Хорошие немцы, плохие, а мне какое дело... Он был зверский антикоммунист, как сейчас говорят — пещерный».
Про Локотскую республику написано много. Часто вспоминают Антонину Макарову, которая летом 1941 года пошла в санитарки, а осенью попала в Вяземский котел. Там погибло 400 тысяч красноармейцев, но Макарова выжила и выбралась. В Локоть. И, когда ей предложили умирать или убивать, выбрала убийство.
Она мечтала быть пулеметчицей, и немцы дали ей пулемет. За первый расстрел она получила 30 марок — совпадение, вероятно, а может, жестокая шутка начальства. Сама Макарова про сребреники вряд ли подумала: она не очень-то винилась.
«Я не знала тех, кого расстреливаю. Они меня не знали. Поэтому стыдно мне перед ними не было. Бывало, выстрелишь, подойдешь ближе, а кое-кто еще дергается. Тогда снова стреляла в голову, чтобы человек не мучился… Приходилось расстреливать не только партизан, но и членов их семей, женщин, подростков. Об этом я старалась не вспоминать. Хотя обстоятельства одной казни помню — перед расстрелом парень, приговоренный к смерти, крикнул мне: “Больше не увидимся, прощай, сестра!..”»
Много там было персонажей. Например, начальник биржи труда Михеев, автор примечательного документа «Жидовская рабочая сила». Или редакция газеты «Голос народа» и других газет — пресса при немцах процветала. Кто-то же лично напечатал эту бравурную заметку: «В Ладожском озере потоплено 4 большевистских парохода с продовольствием, направлявшихся в Ленинград».
Всех их — палачей и журналистов, и честных крестьян, и многочисленных клиентов спиртового завода — смело 5 сентября 1943 года, когда в Локоть пришел 30-й уральский добровольческий танковый корпус.
Каминского перебросили в Витебск, где он снова поиграл в коллаборационизм, а после в Польшу — подавлять варшавское восстание, уже в чине бригадефюрера СС. Его погубил крохотный документ — докладная записка начальника НКВД по Орловской области Фирсанова: «28 марта 1940 года Шадринским НКВД Каминский был завербован секретным сотрудником под кличкой “Ультрамарин” для разработки ссыльных троцкистов». Немцы не потерпели двурушничества, и Каминский был расстрелян. Есть версия, что это был лишь повод, просто он даже СС достал зверствами.
Тонька-пулеметчица счастливо пережила войну и тридцать лет получала по подложным документам военную пенсию, нормальную, а не как тиральеры. Она вышла замуж за еврея, солдата Виктора Гинзбурга, завела детей. Ее нашли и расстреляли только в 1978 году.
Следствие установило, что она убила — лично, своими руками — больше тысячи человек.
А всего на той войне погибло 65 миллионов.