«Брата продали за 10 тысяч рублей». Кто и как попадает в рабство
Индекс рабства
Каждый год Global Slavery Index представляет исследование о современном рабстве во всем мире. Под рабством авторы доклада понимают ситуацию принудительной эксплуатации человека, которой он не может избежать из-за угрозы насилия, из-за обмана или по другим причинам. Согласно исследованию 2016 года, сейчас в рабстве находится 45,8 миллиона человек по всему миру. Больше половины жертв современного рабства находится в пяти странах: Индии, Китае, Пакистане, Бангладеш и Узбекистане.
«Трудовой раб стоит 20 тысяч рублей, младенец — 100 тысяч». Современное рабство в России
По данным Global Slavery Index, Россия занимает седьмое место по количеству жертв современного рабства среди других стран — 1 миллион 48 тысяч 500 человек. Это почти в полтора раза больше, чем количество россиян, находящихся в местах лишения свободы (около 650 тысяч человек), или численности регулярной армии России — 770 тысяч человек. Критерий уязвимости составляет 43,5 из 100, что говорит о высоких рисках ухудшения ситуации. При этом государственной политике в области борьбы с рабством присвоен уровень СС — почти полное отсутствие мер для улучшения ситуации. В таких странах расследованием случаев рабства и оказанием поддержки освобожденным, как правило, занимаются некоммерческие организации.
В России помощь попавшим в рабство оказывает проект «Альтернатива». Проект был запущен волонтером Олегом Мельниковым в 2010 году, когда один из родственников его знакомых попал в рабство в Дагестане. Мельников помог освободить его, но, вернувшись в Москву, решил заниматься этой проблемой постоянно. Сейчас в деятельности «Альтернативы» участвует около 10 волонтеров, проект существует на пожертвования. За шесть лет активисты освободили более 300 человек. Мельников считает, что оценка Global Slavery Index близка к реальности; он рассказал «Снобу» о географии рабовладения в России, о том, кто курирует этот «рынок» и почему рабовладельцы не попадают в тюрьму за свои преступления.
«География работорговли в России довольно широка. Ее эпицентром можно считать Москву и Санкт-Петербург, но следует оговориться: рабство бывает трех видов — трудовое, сексуальное и “нищенское”, когда людей заставляют попрошайничать. Для каждого вида можно описать идеального раба: возраст, пол, национальность, недостатки или особенности — все зависит лишь от функций раба. Для разных регионов характерны разные виды рабства. Например, можно выделить Северный Кавказ, в особенности Дагестан, где уже долгое время процветает эксплуатация людей на местных кирпичных заводах. Еще на юге людей принуждают работать в сельском хозяйстве, в кустарном производстве, а в мегаполисах процветает попрошайничество приезжих или мигрантов.
В Москве много рабов содержится на стройках и в продуктовых магазинах, но больше всего процветает “нищенское” рабство. Все реже можно встретить попрошаек из Средней Азии, которых раньше было много, сегодня их места занимают нищие-славяне — в основном это приезжие с Украины, в частности, из Одесской области. Это близкий к Молдавии регион, а рынок рабов в Москве курируют в основном молдавские цыгане: они начали вытеснять грузинские этнические группировки с 2004 года, когда отношения России с Грузией испортились. После войны 2008-го и депортации грузинских воров в законе на родину молдаване почти полностью начали “держать” рынок. Есть, конечно, и русские группы рабовладельцев, но их меньше, однако живут они от этого не хуже.
Сейчас на “рынке” работорговли установлен прейскурант в зависимости от вида рабства. Трудовой раб стоит около 20–25 тысяч рублей, хотя еще в 1999 году сумма равнялась тысяче долларов. Девушки в сексуальном рабстве стоят от 70 до 150 тысяч рублей. Самый большой разброс цен — среди “нищих”-рабов: за инвалида платят около 50 тысяч рублей, обычные бабушки стоят порядка 40 тысяч рублей, младенцы — 100 тысяч рублей, если они светленькие, и около 60 тысяч, если темненькие. Продолжительность жизни этих детей — от полутора до трех месяцев: их обкалывают препаратами, чтобы они постоянно спали на руках у “матерей”.
Большинство людей, попавших в рабство, — это те, кто едет за лучшей жизнью в Москву. Они не знают, как строятся трудовые отношение в больших городах, и делают это, как привыкли у себя, к примеру, спрашивают о работе на вокзалах. В результате на них быстро выходят мошенники, предлагают им хороший заработок, потом вместе поесть или выпить. А через пару дней человек оказывается в рабстве, где ему говорят, что он должен денег за выкуп и что он будет отрабатывать его определенным образом. Но после отработки их, понятное дело, никуда не отпускают. Кому-то, конечно, удается сбежать, кому-то помогаем мы, но за год мы освобождаем столько людей, сколько в России пропадает за день, поэтому огромное количество людей продолжают находиться в неволе».
Сейчас в очереди на освобождение у проекта «Альтернатива» около 30 человек, но денег хватит на спасение лишь одного, говорит Мельников: «Как бы это цинично ни звучало, мы вынуждены выбирать, кого поедем вытаскивать. Правоохранительные органы с этой работой не справляются. В Уголовном кодексе есть статья 127 — незаконное лишение свободы, — но на деле она не используется. В ней не прописано, кого считать рабами, поэтому наши правоохранительные органы не совсем понимают, как с ней работать. За все время существования проекта “Альтернатива” ни на одного из рабовладельцев не завели уголовное дело. Иногда они успевают скрыться, кто-то просто пользуется связями в органах, но чаще всего люди, освобожденные из рабства, просто не готовы вновь ехать на тот же Кавказ, чтобы по полгода судиться со своими бывшими “хозяевами”».
«Володю продали за 10 тысяч рублей». Кирпичный завод в Дагестане
Среди недавних побед «Альтернативы» — освобождение 41-летнего москвича Владимира Горбунова, несколько недель находившегося в рабстве в Дагестане. К активистам проекта обратилась его сестра Анна Зайцева. Находясь в рабстве, рассказывает Зайцева, Горбунов был убежден, что его скоро освободят и обращаться за помощью нет нужды:
«Мой брат любит выпить. Пять лет назад он развелся с женой, после этого начал гулять, бросил семилетнего сына — теперь его воспитываю я. Володя работает кровельщиком, когда бывают заказы — живет на объекте. Но даже когда работа сделана, все равно дома появляется редко.
Перед тем как он пропал в очередной раз, мы с братом созванивались 28 апреля. В следующий раз он вышел на связь 18 мая и сказал, что находится в Дагестане. В конце апреля Володе и его друзьям предложили выпить за компанию на Казанском вокзале какие-то люди. Что было потом, брат точно вспомнить не смог: помнил только, что он очнулся в автобусе, с ним сидели двое белорусов без документов, кругом лежал какой-то товар, ящики. Из автобуса никого не выпускали. Когда машину останавливали на дороге, водитель выходил решать все вопросы сам. На Кавказе похитители продали Володю и белорусов, как потом выяснилось, по 10 тысяч рублей за каждого, так мой брат оказался у своего хозяина Карима.
Следующие недели он жил с другими такими же рабами по три-пять человек в домиках: все работали на кирпичном заводе без выходных с 8 утра до 9 вечера. Кормили три раза в день: сосисками, кашами, вечером наливали по 250 г спирта. Раз в месяц, как рассказали люди, жившие там дольше, приезжал полицейский — родственник этого Карима — и спрашивал, держат ли людей в рабстве или они находятся там добровольно. Все отрицали, никто не говорил правду: одни боялись последствий, другие, как и Володя, верили, что их скоро освободят.
Когда Владимир звонил, он уверял меня, что его скоро отпустят и не надо поднимать шум. Бежать он не пытался, но за пару дней до его освобождения три человека все-таки совершили побег — о них до сих пор ничего не слышно. Я же знала, что просто так никто Володю обратно не отправит, деньги на билет не даст, поэтому обратилась в “Альтернативу” за помощью. К Кариму на переговоры отправился Закир Исмаилов, активист “Альтернативы”, который живет в Дагестане. Сначала Закир созвонился с Владимиром и по его описаниям — Махачкала, Каспийск, кирпичный завод — выяснил, где брат находится. Закир отправился на завод, и ему удалось поговорить с Каримом, представившись журналистом. Видимо, Карим испугался огласки. Так Закир вывел оттуда брата и посадил его на автобус до Москвы. Домой он вернулся в эту субботу, но последние пару дней дома он опять не появляется».
«Я сбежал». Сбор урожая в Краснодарском крае
39-летний Алексей Донецкий провел в рабстве девять месяцев, сменив несколько рабовладельцев, и оказался на свободе лишь этой весной. Алексей рос в детском доме, потом подрабатывал то тут, то там строителем-отделочником или разнорабочим. У него нет семьи, поэтому никто не спохватился, когда он пропал, а спасаться ему пришлось самому: «Я жил в пригороде Санкт-Петербурга, в Никольском, и попал в рабство в мае прошлого года обманом: искал работу, мне предложили поехать в Краснодарский край собирать с полей урожай. Меня и еще одного мужчину везли туда на машинах полтора дня, всю дорогу поили водкой. Я теперь плохо помню, как все было. Тогда же у нас забрали паспорта и телефоны. За работу в полях нам никто не платил, мы — и мужчины, и женщины — жили в палатках, нас кормили один раз в день. Если отказывались работать, били по голове, по ногам, по спине специальными трубами. Как зовут тех, на кого мы работали, кто они, откуда — я до сих пор не знаю.
Осенью я решил сбежать: хозяева забыли закрыть калитку, ушли на какой-то праздник. Следующие четверо суток я жил на улице — было тепло, я спал у озера. Потом нашел церковь: возможности заработать там не было, пришлось уйти. Я обратился к полицейскому, чтобы помог вернуться домой, но он сначала предложил заработать, торгуя ворованными телефонами, а потом предложил поработать на своего знакомого, корейца. Осенью я отработал у него еще месяц, снова на полях без оплаты, а потом заболел. Кореец отвез меня в больницу в Астрахань. Там ко мне подошла женщина и предложила работу на кирпичном заводе, я согласился. Мне опять ничего не платили, кроме того, я уже сильно болел и плохо работал, с кирпичного завода в феврале меня отправили в Махачкалу: там есть церковь, в которой помогают найти работу и приют таким, как я. Но в это время полиция проводила рейды — очень много стало появляться рабов в регионе, был приказ зачистить поселок от непонятных людей. Тогда меня отправили домой. Сейчас я лежу в больнице, я разбит, сильно болен, у меня нет близких, и я не хочу больше вспоминать о том, что произошло».
«Никто до сих пор не наказан». Продуктовый магазин в Москве
Один из самых громких случаев освобождения рабов в России произошел в 2012 году: 12 граждан Таджикистана, Казахстана и Узбекистана находились в рабстве у владельцев магазина «Продукты» в Москве в Гольяново более 6 лет, а некоторые из них — более 10. За это время они не получали никакой платы за труд, а девятерых женщин регулярно подвергали сексуальному насилию. Любые попытки бегства заканчивались побоями. О том, что происходило в подвале магазина, стало известно, когда матери двух девушек, взятых в рабство, обратились за помощью к журналистам и правозащитникам.
Бакия Касимова попала в рабство, когда ей было 25 лет. Когда журналисты и правозащитники узнали о ситуации в «Продуктах» и освободили узников, Касимовой было уже 35:
«Чтобы работать в Москве, я уехала из родного Ташкента и пересекла границу с Казахстаном. Мне и еще некоторым девушкам предложили неплохой заработок, пообещали хорошие работу и условия проживания. Мы познакомились с женщиной, которая оказалась хозяйкой московских магазинов — на нее я проработала следующие 10 лет.
Когда мы приехали в Москву, у нас забрали паспорта для оформления регистрации, после этого свои документы я не видела. У семьи той женщины был большой бизнес: год я проработала в одном магазине, потом еще 9 лет в другом — в Гольяново. Мы жили на складах тех же магазинов, спали на полу, ели просроченные продукты. Любая попытка сбежать или сообщить о нашем положении заканчивалась побоями. Били нас по головам, по всему телу, иногда заставляли избивать друг друга. Но били не только за разговоры о побеге, а из-за любой ерунды: однажды я заказала лишь одну коробку помидоров, их распродали к обеду, для торговли на конец дня помидоров не осталось. За это меня наказали тем же вечером.
Я думала, что проведу так всю оставшуюся жизнь: попытки сбежать всегда оканчивались возвращением и побоями. У нас не было связи с родственниками, Москву мы не знали и уйти далеко не могли, поэтому на свободе нас быстро ловили. Однажды мне удалось на неделю покинуть этот ад, я ночевала в подъездах Гольяново, но мне пришлось вернуться, потому что в магазине остался мой семилетний сын — уехать без него я не могла. В это же время меня искала хозяйка, а местная жительница рассказа ей, где меня можно найти. Другая девушка сбежала на целый месяц, но в итоге и ее вернули, а потом сильно избили. Через какое-то время она вновь сбежала, с тех пор о ней ничего не слышно».
Сейчас Касимовой 39 лет, история с гольяновской рабовладелицей для нее до сих пор не закончилась: уголовное наказание так никто и не понес.
«То, что в 2012 году удалось вырваться из этого рабства, — чудо. После освобождения все вернулись на родину, я тоже, но через два года вновь перебралась в Москву, чтобы судиться. Другие освобожденные остались в Казахстане — вновь приехать никто не рискнул. Я же с 2014 года живу тут и продолжаю подавать иски, ездить по судам, получать угрозы от бывшей хозяйки — она как-то находит мой номер телефона. В 2012-м, после освобождения, она нашла меня в гостинице, куда нас поселили на время расследования: подослала к горничной свою сестру и попросила помочь затащить меня в машину, которая довезла бы до магазина за приличную сумму. Мне повезло, что работники гостиницы испугались сами и не выдали меня.
Никто до сих пор не наказан. Люди, державшие нас в рабстве, продолжают вести бизнес, продолжают держать рабов. Мой сын недавно заходил в один из магазинов, в котором его обслуживали девочки с синяками. Все знают, что там происходит, но никто ничего не делает. Все попытки добиться справедливости ничего не приносят. Рабовладельцы откупаются, а потом звонят мне и говорят, что я ничего не добьюсь — все уже куплено. Я это понимаю и без их звонков, поэтому сейчас подала иск в Европейский суд, где им, надеюсь, не удастся никого подкупить, как в Москве».