Вадим Рутковский: Несправедливые люди. Неофициальные итоги ММКФ

До объявления итогов ММКФ остается несколько часов — и «Сноб», конечно, не преминет сообщить о них и отдельной новостью, и проапгрейдив этот текст. Вот только что вам до этих итогов? Два года назад, анонсируя 36-й фестиваль, я предлагал вспомнить, скольких обладателей «Золотого Георгия» видели читатели — результаты так себе. Многие ли посмотрели прошлогоднего призера, совсем неплохой болгарский фильм «Лузеры» (о нем, если интересно, здесь), режиссер которого, Ивайло Христов, возглавляет жюри в этом году? Уверен, что нет. Конкурс Московского международного, увы, остается самой маловостребованной его частью; кажется, в этом году даже организаторы отчаялись привлечь к нему внимание, поставив сеансы-повторы в самые маленькие, 10-й и 11-й залы «Октября». Публика (по большей части аккредитованная, раздобывшая бесплатные билеты или гордо потрясающая аккредитациями) штурмует залы, где показывают каннские хиты (или, как случилось в предпоследний день, документальное кино «Наша Наташа» про Наталию Орейру, почтившую российскую премьеру присутствием). Большинство моих друзей-киноманов чуть ли не кичится тем, что не ходит на конкурс; обсудить претендентов получается только с Жанной Сергеевой, Олегом Поповым, Антоном Мазуровым да еще с Женей Майзелем, который в этом году входит в жюри ФИПРЕССИ, все остальные выбирают «Тони Эрдманна» или Дюмона — что, по-моему, чертовски несправедливо: все-таки лицо фестиваля определяют фильмы, им открытые. Я честно отсматриваю конкурс ММКФ с 1997-го — были годы более чем достойные (например, 2003-й, открывший Асгара Фархади, сегодняшнего каннского любимчика и обладателя «Золотого медведя» Берлинале), были совсем провальные, но, честно, не жалею о времени, потраченном даже на самые никчемные фильмы: даже самые слабые конкурсные программы говорят о ММКФ и культурной ситуации в стране лучше, чем любые заемные хиты.

Конкурсу 2016-го подходит английское слово smooth: он ровный, гладкий, не раскачивающий ни лодку, ни колыбель, почти без провалов, но и без особых открытий; вроде бы эклектичный, но при всей разнородности картин весьма спокойный. Такая сейчас культурная политика: не вызывать раздражения. Самые слабые звенья — снятый в Америке датчанкой Пук Грастен «37» (элементарную идею — показать, как обитатели одного неблагополучного района проявили пусть объяснимое, но не имеющее оправданий равнодушие, не вызвали полицию, став свидетелями насилия прямо под своими окнами, — Пук не способна поддержать даже мало-мальски интересными историями) и, что особенно обидно, российский участник, «Монах и бес» Николая Досталя. Минкульт и Ко, похоже, почти угробили национальное кино; впервые в конкурсе Москвы только один наш фильм (вообще, немыслимое для ММКФ положение вещей), и тот слабый. Надежды были большими: сценарий по идее режиссера написал Юрий Арабов — интригующий мистический текст, с фирменным арабовским «неортодоксальным православием», о парадоксальным образом переходящей в дружбу вражде между монахом и чертенком, чья бабка застала Иисуса Христа. Режиссер Досталь любим еще за этапный перестроечный фильм «Облако-рай», побеждал на ММКФ с не лучшим своим фильмом, но все равно любопытным «Петей по дороге в царствие небесное». Должно было получиться — и не вышло совсем. «Монах и бес» отличается крайней визуальной неубедительностью: картинка — на уровне посредственного сериала и халтурной рекламы (я даже не о постыдных компьютерных эффектах и эпизодах в эстетике непритязательного телеспектакля). Вся заложенная в первоисточнике магия уничтожается подогнанными под местный телестандарт движениями камеры и плоскими кадрами. Возможно, это лишь часть глобальной утраты визуального чутья; вообще, тема для отдельного и безразмерного разговора (посмотрите, что творится в музейном деле: маньяки, плещущие в шедевры живописи кислотой, отправляются на скамью подсудимых, но мало кто замечает, как те же шедевры губятся руками неумелых реставраторов, «перемывающих» картины до нездорового глянцевого блеска). Но, так или иначе, «Монаха» неловко именно смотреть — и даже рядом со слабым, но атмосферным, снятым не без клаустрофобической выдумки соперником «37» он выглядит бедным родственником.

Впрочем, не факт, что жюри обойдет фильм призами: у всех свои критерии, плюс на ММКФ обычно не любят обижать принимающую сторону. С другой стороны, жюри в этом году кажется вменяемым и веселым — под началом Христова работают Виктория Исакова, автор шедевральной озорной «Иглы» Рашид Нугманов, классик иронично-кичевого авангарда Ульрике Оттингер и индийский актер-режиссер-продюсер Рандхир Капур, сын великого Раджа Капура. Может, проголосуют за народного фаворита, идущую по стопам Кустурицы черную комедию серба Милоша Радовича «Дневник машиниста». Может, за «Козни» Давида Гриеко, параноидально реконструирующего убийство Пьера-Паоло Пазолини как результат сложносочиненного заговора мафии и капиталистических воротил. Может, за «Дочь» уже побеждавшего на ММКФ иранца Резы Миркарими — отлично сделанную, хоть и разочаровывающую мелочной мещанской моралью, драму об отношениях деспотичного отца с впервые проявившей характер дочкой-студенткой. Может, за аутичную и типично «фестивальную» драму «Голос вещей» режиссера из Коста-Рики Ариэля Эскаланте, погружающего в гнетущий, с приглушенными красками и звуками, мир медсестры, ежедневно сталкивающейся с болью и смертью. Может, за старомодный музыкальный фильм поляка Януша Маевского «Эксцентрики» — про джаз-банд в «советской» Польше 1950-х, с неожиданным финальным поворотом, превращающим исторический мюзикл почти в шпионский нуар. И с изумительной актрисой Анной Дымной, вернувшейся на экран после пятилетнего перерыва: некогда — воздушная красавица, звезда обожаемого советскими зрителями «Знахаря», превратилась в громоздкую старуху, и у Маевского она самоотверженно играет вздорную пожилую матерщинницу, но в складках морщин и жира блестят всё те же прекрасные глаза. А может, и за бойко снятый в голливудской эстетике немецко-австрийский молодежный фильм Якоба М. Эрвы «Центр моего мира» — откровенный гей-опус, юному герою которого приходится страдать разве что от собственного эгоизма; тоже, кстати, с финальным твистом, остроумно добавляющим современной буржуазной истории мотивы готического романа. Хватит гадать; смысл моего спича сводится к тому, что и в конкурсе есть что посмотреть. Мои фавориты — филиппинская «Пелена» Ралстона Джовера, полифоничный микс сюжетов из жизни малолетних воришек и попрошаек, снятый под очевидным влиянием Брильянте Мендозы (ему в титрах выражается благодарность). И милейшая инфантильная комедия Себастьена Бетбедера «Мари и неудачники» — один из ее героев, сомнамбула Оскар, мечтает написать грустный электронный трек, под который можно танцевать. Под этот фильм, озвученный саундтреком Себастьена Телье, действительно, можно танцевать — и без всякой грусти.

Возвращаясь к визуальной культуре и визуальному вкусу, которых так не хватает «Монаху и бесу». Их завидное обладание демонстрирует внеконкурсная премьера ММКФ — казахстанский эпос Акана Сатаева «Дорога к матери» (о том, почему фильм не в конкурсе, Кирилл Разлогов рассказал, смешно процитировав своего бывшего начальника Филиппа Ермаша: «Мы не можем отдавать на суд пяти-шести членам жюри работу, имеющую для нас принципиальное значение»). Это драматургически очень простая, на грани лобовой прямолинейности, сага о скитаниях Ильяса, в десять лет разлученного с матерью гражданской войной, прошедшего через насильственную эмиграцию, кулачное право детского дома, фронты Великой Отечественной и колымские лагеря. В эпизодах боев на Днепре режиссер беззастенчиво цитирует «Спасти рядового Райана» — ну и не беда, это осмысленное заимствование; новый киноязык фильм не изобретает, но старым, проверенным, пользуется ловко.

Другая внеконкурсная премьера, о которой стоит сказать особо, — «Преображение» Татьяны Воронецкой (интересного режиссера, на счету которой качественная комедийная мелодрама «Рецепт колдуньи» и толковый социальный гротеск «Архипелаг») и Дмитрия Сергина (он же выступает сосценаристом и исполнителем главной мужской роли, в главной женской — звезда инстаграма и «Мастерской Петра Фоменко» Ирина Горбачева). Полуторачасовой фильм выглядит как видеоарт, киноклип, киноколлаж. Назвать его экспериментом язык не поворачивается: авторы используют традиционную нарративную структуру — закадровый монолог героя, этакий лирический дневник, где есть место и фарсу, и доморощенной философии. И картинка, замышлявшаяся, очевидно, как визуальный эксперимент, ну совсем не новаторская, напоминает в лучшем случае о ранних годах MTV. Однако что-то в этом экспериментаторстве режиссера с, безусловно, традиционно-консервативным бэкграундом есть. Как и в эпиграфе, открывающем фильм: «Насрать под дверь и позвонить — инсталляция, позвонить и насрать — перформанс». Шутка грубая, вульгарная (не хочу использовать дурацкое слово «пошлая»), но смешная и, как ни крути, доступно и точно объясняющая разницу между инсталляцией и перформансом. Вот и фильм такой: полон вульгарных общих мест, но действует. И Кирилл Разлогов осеняет его милым камео — тоже плюс. Хотя, возможно, именно оно и помешало «Преображению» попасть в основной конкурс.

Напоследок же — о главной грязной радости, упоительном трэше Энтони Хикокса «Исход в Шанхай». Его показали в программе «Русский след» — видимо, из-за одной-единственной фразы, брошенной еврейской мамой в оккупированной нацистами Вене: «Мы выжили при египтянах, выжили при русских, выживем и при немцах». Это такой супердешевый вариант «Бесславных ублюдков» — альтернативная приключенческая история с оргиями, резней, евреями-коллекционерами, перед гибелью успевающими выкосить целый фашистский взвод, и ранней картиной Гитлера, запечатлевшей его единственного друга — свирепую немецкую овчарку.

Вот ради чего стоит ходить на ММКФ.

Официальные итоги ММКФ будут объявлены дополнительно.

Update

А вот и официальные итоги:

«Золотой Георгий» — иранской «Дочери», таким образом, Реза Миркарими стал победителем ММКФ во второй раз; не слишком оригинально, но фильм действительно обладает и художественными достоинствами, и внятностью (на грани банальности) мысли, и специфическим «фестивальным» колоритом — в прокат, во всяком случае, у нас такое кино выпускают редко и неохотно.

«Серебряный Георгий» — болгарскому фильму «Поющие башмаки» Радослава Спасова; объяснить эту награду я могу только тем, что жюри возглавлял соотечественник Спасова, болгарин Ивайло Христов; я до последнего надеялся, что у жюри хватит совести не заметить совершенно проходную (пусть и не лишенную амбиций — тут тебе и падение Берлинской стены, и спецслужбистские интриги, и мюзикл) картину; нет, заметили.

Приз за режиссуру — Пук Грастен, «37»; очень странное решение, возможное объяснение — гендерный контекст. Пук — единственная женщина-режиссер в конкурсе; надо же, следуя ложно понятой политической корректности, уравновесить призеров-мужчин.

Фархад Аслани, сыгравший раскаявшегося в своей суровости отца в фильме «Дочь», получил приз за лучшую мужскую роль, несовершеннолетняя филиппинка Тересе Мальвар, сыгравшая в «Пелене» уличную девчонку, поступающую в услужение к одной сомнительной семье, — приз за лучшую женскую роль. Почему бы и нет?

Главный приз в документальном конкурсе достался корейцу Черо Юну за «Госпожу Б. Историю женщины из Северной Кореи». Придраться особо не к чему; правда, я видел все фильмы Черо Юна, включая наивный видеоарт «Красная дорога», снятый во время обучения в Париже, и как бы экспериментальный «В темноте», и режиссер этот представляется мне чистопородным конъюнктурщиком, пробовавшим себя и там, и сям, покуда не открыл «золотую жилу»: несчастные судьбы северных корейцев. Ну, на здоровье.