Егор Москвитин: Наша дружба и опасна, и трудна. Зачем смотреть сериал «Салам Масква»
В снятой три года назад Москве, отчаянно похожей на Петербург 90-х из «Улиц разбитых фонарей», есть подведомственный полиции детский сад. Вместо малышей в нем собралась компания, которую прежде можно было увидеть разве что в комедии «Бруклин 9-9». Русский полковник; исполняющая обязанности миссис Хадсон «старая еврейская женщина»; веселый армянин-аналитик. Отдел занимается расследованием преступлений на национальной почве. В первой же серии к нему присоединяются два главных героя, выросшие из этой самой почвы.
Молодой аварец Рустам (Али Алиев) приезжает в Москву из Дагестана и — то ли примета времени, то ли шутка сценаристов — повторяет путь Данилы Багрова из «Брата». Проявив себя в горячей точке, он попадает под опеку дяди — бизнесмена, замешанного в криминале. Тот хочет сделать из племянника своего человека в полиции — безотказный инструмент для решения проблем.
Второго героя сериал находит у входа в какой-то банк. Запойный охранник (Александр Голубков) оказывается опером-легендой Ребровым — героем кавказских войн и лучшим сыщиком столицы. На службу Реброва возвращает жажда мести: в криминальной сводке появился горский авторитет, когда-то убивший беременную жену героя. А может, и не убивший, но это уже не важно.
Третья неизвестная — провинциальная девушка (Мария Беляева), приехавшая в столицу выручать из полиции совестливого наркомана. Собранного всей родней выкупа не хватает, но сердобольные проститутки из общежития обещают не бросить в беде.
Пока что «Салам Масква» идет только в платном онлайн-кинотеатре Первого канала. Вольнодумная интернет-среда позволяет сериалу быть, как назвал его режиссер Павел Бардин на премьере в Музее Москвы, «шагом к русскому НВО». Камера дрожит, как в псевдодокументальной «России-88» того же Бардина. В кадр лезет обыденная грязь, которую наше стерильное ТВ в последний раз замечало разве что в «Школе». Все герои говорят на своих языках (и к кавказцам скоро присоединятся таджики, вьетнамцы и многие другие жители Вавилона). А запретных тем у них нет вовсе. Если «Россию-88» можно было заподозрить в либеральной публицистике, то «Салам Масква» — в первую очередь напоминание о том, что Бардин когда-то был криминальным репортером. Мужские портреты здесь такие же точные, как в сборнике рассказов Прилепина «Грех»; в женских судьбах узнаются архетипы из книг Распутина; а участникам дебатов дается одинаковое количество эфирного времени, чтобы рассказать свою правду — или хотя бы выплеснуть боль. Вот конспект тем только первого из 16 эпизодов: коррупция в полиции; клановая порука; выдавливание русских из Азии; две чеченские кампании; религиозный экстремизм; жизненная капитуляция через пьянство; миллионы людей, занятых охраной дверей; много-много взаимной ксенофобии в быту.
На дискуссии в Музее Москвы перед показом сериала антропологи и кинорежиссеры из разных стран делились своим опытом исследований маргинальных сообществ. Ученый Лука Пальмас и постановщик Хосе Госалес Моранди рассказывали, как взяли испанских уличных бандитов в соавторы своих фильмов. Бардин говорил о полуторамесячной экспедиции в Дагестан, который ему решительно не хотелось снимать в Крыму. И рассказывал о настоящих вьетнамских мигрантах, согласившихся стать актерами, но боявшихся даже на камеру сказать что-то плохое о полицейских. Предупредив вопросы из зала о бремени белых людей, участники в один голос сказали: самое важное в их работе — избавиться от колониального патернализма. А затем и вовсе пришли к выводу, что любое научное исследование в современном мире — это активизм. Ведь беспристрастное познание неизбежно ложится в фундамент позиции — не автора, так читателей.
Так вот, активизм, да еще и в колониальном стиле, — это худшее, что могло случиться с «Салам Масква». С авторским кино такое бывает: контекст съемок оказывается интереснее того, что в итоге снято; гражданская позиция и спровоцированная дискуссия звучат громче, чем зрительские аплодисменты. С авторским сериалом такого не случилось: «Салам Масква» просто-напросто здорово смотреть. Это шоу, которое увлечет как тех, кто любит детективные истории о мужском братстве и чести; так и тех, кто видит в сценарии прежде всего публицистику — и желательно, чтоб на злобу дня.
На телевидении, по-хорошему, должен быть лишь один критерий успеха: хочется ли зрителю немедленно увидеть следующий эпизод. В случае с «Салам Масква» — хочется, и еще как.
Химические реакции между героями, актерами и зрителями здесь проистекают куда быстрее, чем в любом из филигранных ремейков скандинавского «Моста» — что британском, что американском. Экспедиция в мир этнических общин и криминальных братств документируется по образу и подобию «Гаморры» — книги, фильма и сериала, выступавших против неаполитанской мафии, но в итоге сделавших из нее звезду шоу-бизнеса. История дагестанского клана Рустама — вполне себе миниатюрный «Крестный отец» или «Клан Сопрано». Опер Ребров в поисках справедливости — вполне себе герой Балабанова. Мечущийся между кровными узами и присягой Рустам напоминает Серпико — полицейского номер один в американском кино, сыгранного Аль Пачино. А улицы Москвы при нужном освещении оказываются злее, чем в фильмах Скорцезе. Раззадорившись, сериал хочется сравнить и с «Прослушкой», но это уже чересчур; отложим эту линейку до шестнадцатого эпизода. Автор «Прослушки» Дэвид Саймон, впрочем, тоже был криминальным репортером в бостонской газете. И тоже предпочитал неизвестных актеров, бывших гангстеров и простых копов голливудским звездам.
В сторону НВО, как и положено отстающему, сериал шагает в спешке — и порой она его здорово подводит. Быстрый ритм и мокьюментаризм не дают раскрыться и запомниться второстепенным героям. Важные для развития характеров тайны прошлого всплывают чересчур рано: сценаристы достают козыри с убитой женой Реброва и прикрытием Рустама так резко, будто боятся, что их перестанут слушать. Первый большой злодей кажется опереточным гастролером из «Бригады».
Зато «Салам Масква» преуспевает в достоверности изображения вымышленных судеб, что составляет суть любого хорошего сериала. Магия телевизора в том, что зритель видит на экране не драконов и королев, а альтернативные истории собственной жизни. То, на что никогда не решится в похожей ситуации обыватель, с готовностью совершит герой — и либо поплатится за свою смелость, либо добьется успеха. «Салам Масква» предлагает такие судьбоносные развилки по несколько раз за серию, а неудобные вопросы задает с напором полицейского дознавателя. Положительный шеф первым делом запрещает подчиненному мусульманину совершать намазы. Порядочная девушка идет в «клофелинщицы». Скромный Рустам принимает в подарок квартиру и машину от дяди. Ребров спасает напарника, но тут же манипулирует кавказскими представлениями о долге. Жизнь маргинальных групп внезапно оказывается отражением жизни всего общества, а значит, демаргинализирует эти группы.
Огромная сила сериала, которой не обладала задиристая «Россия-88», кроется именно в этом — в неожиданном гуманизме, возникающем в нечеловеческих условиях. Ну, а где еще.