Книги, скрепы, цензура. О чем говорили на КРЯКК
Фонд Михаила Прохорова провел первую ярмарку в 2007 году. Тогда в ней приняли участие более 60 издателей и тысячи жителей Красноярского края. За 10 лет ярмарка выросла в 5 раз: на юбилейную КРЯКК приехали 300 книгоиздателей. За десять лет существования на Красноярской ярмарке продали несколько сотен тонн книг.
Галина Юзефович, литературный критик:
За пределами Москвы нет мероприятий, которые могли бы конкурировать с КРЯККом. Красноярск — огромный культурный город, но в нем, как и во многих городах, проблема с книжными магазинами, везде продается стандартный «суповой набор», который слова доброго не стоит. Это общероссийская беда. Даже в Петербурге с книжками плохо. Они стоят на треть дороже, чем в Москве, ассортимент хуже. Почти все издательства, к сожалению, расположены в Москве. У нас очень высокая стоимость транспортировки, поэтому даже город-миллионник не обеспечивает окупаемости.
КРЯКК для красноярцев, да и жителей ближайших городов (сюда приезжают из Новосибирска, из Томска) — это возможность купить новые книги и поговорить с писателями. А для профессионалов это прекрасная площадка коммуникации, где много чего обсуждается, что не удается сделать в Москве, потому что все вечно заняты. Это становится местом, откуда вырастают новые проекты, новые идеи.
Ирина Прохорова, организатор ярмарки, главный редактор издательства «Новое литературное обозрение»:
Мы решили посвятить ярмарку теме, которая сейчас у всех на устах: «Современность как диалог с традициями». Скандалы вокруг культуры в последние несколько лет выявляют проблемы непонимания традиции, которая является культурной базой. От предыдущих эпох нам досталось очень суженное представление о традиционном. Многие думают, что консервативное искусство — безусловно, прекрасное — это единственное направление. Но ведь у нас не пересмотрена традиция. Сколько в нашем искусстве оказалось отсечено из-за цензурных ограничений! Это делает традицию ограниченной, хотя она намного шире, чем мы представляем, ведь язык современного искусства всегда опирался на классику и никогда иначе не бывало.
Анна Наринская, литературный критик:
У нас нет организации, которая занимается цензурой, но у нас есть какие-то социальные группы, которым эта функция делегирована. Их представители необразованны (это их специальный признак), очень консервативны, узколобы, и их постоянно что-то оскорбляет. Например, фильм Алексея Учителя «Матильда» про Кшесинскую.
У меня дома нет телевизора, я его не смотрю вообще, но вчера в кафе, где я сидела, по телевизору показывали программу Соловьева. Меня это глубоко оскорбило. Но я же не пишу какие-то заявления, что я, мол, требую…
То есть нужно быть каким-то очень уверенным в своей правоте человеком, чтобы утверждать: Николай II не мог иметь роман с Кшесинской, он святой, у него ни с кем не могло быть романов.
Сейчас в стране все готово для того, чтобы появилась и книжная цензура. Это стало ясно, когда объединились издательства АСТ и ЭКСМО, два огромных монстра, которые подмяли под себя практически весь рынок. Но по факту цензуры в книгах я не вижу. Можно сделать грустный вывод, что книжки ни на что не влияют, в отличие от телевидения, поэтому на них и не обращают внимания.
Лев Рубинштейн, поэт, публицист:
Я не слышал, чтобы книги подвергались цензуре. Но есть более опасная вещь: самоцензура, когда цензуры еще нет, а издатель или сам автор начинает думать, стоит об этом писать или не стоит. Что писать в фейсбуке — уже задумываешься. Я считаю, что пишущий человек не должен цензурироваться, но должен ощущать ответственность за свои слова.
Сейчас бесконечно говорят о традиционных ценностях, которые, кстати, еще никто не сформулировал — зато все знают, что им противоречит. Люди, выступающие за эти несформулированные ценности, глубоко несовременны. Я думаю, подобные люди есть во всех странах, но в более отрегулированных обществах они хотя бы не агрессивны.
Мракобесные атаки, которые мы видели в последнее время в музеях и на концертах, случались от невероятного ужаса перед современностью. Люди боятся ее и ненавидят. Отсюда же и борьба за историю: были 28 панфиловцев или нет. Многие испытывают жутко болезненную реакцию на все, что им кажется неканоническим и колеблющим их привычные представления о жизни и мире. Разные люди одновременно живут в разных эпохах. Если до сих пор идут споры о событиях 70-летней давности, это говорит о том, что люди не пережили эту историю, они не могут идти дальше.
Любовь Мульменко, сценарист:
Противопоставление традиций и современности часто возникает на всех уровнях, включая крупные политические дискуссии. Не одну сотню лет люди почему-то страшно озабочены этим спором о приоритетах. Кто-то думает, что мы утратили связь с базой, с корнями, кто-то — наоборот, что нужно поменьше оглядываться назад. Есть еще третья (редкая) позиция — не отказываться от чего-то только потому, что это было придумано слишком давно или слишком недавно.
Одна моя знакомая в 25 лет радикально изменила свою жизнь. Она считает, что стала другим человеком, и просит не разговаривать с ней о том, что было до. Грубо говоря, я не могу вспомнить наши с ней восемнадцать лет, потому что она решила отречься от этой части своей биографии. А другая моя знакомая говорит, что вспоминает свои восемнадцать как не свои. Она отлично помнит тогдашние свои желания, страхи и чувства, но все равно это похоже на воспоминания о добром знакомом или киногерое, а не о себе. Мне бы хотелось сохранить всю свою память, чтобы все «я» разных лет были вложены в один огромный архив. Чтобы я могла внутри этого архива свободно путешествовать и исследовать взаимосвязи.
Московская книжная ярмарка на ВДНХ по сравнению с Красноярской кажется очень провинциальной. КРЯКК больше похожа на всеми любимую non/fiction. И то, и другое — стройные, внятные и по-честному сосредоточенные на литературе мероприятия.
Хотя на Красноярской ярмарке много людей, все же нет ощущения тесноты и того, что организаторы попытались впихнуть как можно больше стендов. Нет глупой жадности, когда люди стремятся к тому, чтобы ни пяди арендованной земли не оставить свободной. Я не знаю, с какой интенсивностью ходят красноярцы на публичные мероприятия, но на КРЯКК — хорошо ходят. И они явно специально собрались и приехали, это же не та ситуация, когда ярмарка проходит летом на главной площади, а народ гулял себе мимо и случайно зашел.