«Есть вещи, объяснимые только теологией». История священника, который защищает первую в России диссертацию по богословию

Теология — новая для России наука: изучение и изложение религиозной литературы только осенью 2015 года решением президиума Высшей аттестационной комиссии (ВАК) было признано научной специальностью. Защита научных работ по теологии стала возможна только в прошлом году — были собраны диссертационный и экспертный советы. Не обошлось без сложностей: представители Совета муфтиев России возмутились, что в диссовете нет специалистов по исламской теологии, а представители различных конфессий попросили ВАК временно снизить количество публикаций в научных журналах, необходимых для защиты диссертаций.

Работа Павла Хондзинского, соискателя на первую ученую степень по теологии, «Разрешение проблем русского богословия XVIII века в синтезе святителя Филарета, митрополита Московского», уже предварительно рассмотрена диссоветом.

Павел Хондзинский, 61 год, декан богословского факультета Свято-Тихоновского гуманитарного университета

По первому образованию я музыкант — оканчивал когда-то консерваторию по классу фортепиано. Преподавал, выступал с концертами, потом попал к замечательному священнику, отцу Василию Владышевскому. Ездил к нему в храм, со временем стал алтарником, помогал при службах. Потом отец Василий благословил меня искать священства. Я послушался. Поступил в Свято-Тихоновский университет (тогда еще институт), получил богословское образование, параллельно принял сан, и теперь уже 21 год служу и 15 лет преподаю в том же университете.

Здесь я получал и свои степени кандидата и доктора богословия. Однако проблема заключается в том, что церковные степени не признает государство в лице ВАК (Высшая аттестационная комиссия). Теперь же, наконец, в результате долгой борьбы удалось добиться, что можно будет защищаться по теологии и получать «ваковские» степени. Правда и теперь, если я защищу свою диссертацию, то получу степень кандидата философии. Говорят, что это переходный период, что, если диссертации будут защищаться в нужном количестве и должного качества, то введут и степень кандидата и доктора теологии. Теология давно стала образовательной специальностью, мы выпускаем бакалавров и магистров теологии, но дальше — все, человек не может получить степень по специальности, по которой он учится.

Я занимаюсь научной работой, потому что это для меня важно. У меня три монографии и около 70 статей по истории русского богословия. Для человека, который занимается чем-то всерьез, естественно желание развиваться в этом.

Я считаю, что признание теологии наукой — это хорошо. Для нас это непривычно, но все европейские университеты имеют богословские факультеты. Это востребованная специальность, традиционное классическое образование. У нас этой традиции нет, потому что всегда было разделение образования на светское и духовное, но государство признавало церковные степени, а со времен советской власти — не признает. Если, например, на философском факультете какого-нибудь университета кто-то захочет сегодня написать и работу, связанную с историей русского богословия, то я официально не смогу быть ни научным руководителем, ни оппонентом, ни тем более членом диссовета, потому что с точки зрения отдела кадров и ВАК я — никто.

Теология не тождественна философии, она имеет свой взгляд на вещи. И то, что эта точка зрения отсутствует в универсуме нашего гуманитарного знания, неправильно. Но постепенно все-таки и светские специалисты (по крайней мере, некоторые) начинают понимать, что для того, чтобы, скажем, сложилась картина наших представлений о той или иной эпохе в целом, нужно заполнить пробел, который возможно заполнить только с точки зрения богословия. Есть вещи, объяснимые только теологией. Это видно хотя бы по тому, что нас все чаще приглашают на светские научные конференции.

Моя диссертация — о богословском наследии святителя Филарета Московского, называется она «Разрешение проблем русского богословия XVIII века в синтезе святителя Филарета, митрополита Московского». Внутреннее противоречие богословия XVIII века заключалось в том, что, с одной стороны, постулировалась абсолютная божественность (сакральность) Писания, а с другой — школа смотрела на Писание как на объект научного (то есть рационального) изучения. Между тем Новый Завет много говорит о вечном содержании христианства, но мало о том, как воплотить его в истории. Ветхий Завет, напротив, много говорит о Церкви в истории, но, строго говоря, в истории уже минувшей. Как связать одно с другим, чтобы иметь возможность приложить истины Писания к проблемам современной жизни? Святитель Филарет решил эту задачу за счет богословского переосмысления связанных с учением об имени элементов платонической философии и распространения их на слово Писания.

Надо понимать, что научная работа по философии сегодня — это, как правило, работа по истории философии. Точно так же научная работа по богословию — это чаще всего работа по истории богословия. Моя работа и есть работа по истории богословия, и суть ее в том, что в ней восстанавливается генезис филаретовских идей и показывается, как из суммы разнородных влияний времени возникают новые смыслы богословия, сами по себе в них изначально не присутствующие, то есть возникает новое качество богословия, что, собственно, и есть признак настоящего синтеза в области мысли. Для сегодняшнего же дня это важно потому, что уже тогда русская традиция столкнулась с проблемами эпохи модерна, главная из которых сводится к разрушению сакрального общественного быта, то есть к секуляризации. А главное следствие секуляризации в свою очередь, состоит в том, что религия становится частным делом каждого. Отсюда вопрос, как быть христианином в обществе, которое руководствуется не христианскими ценностями, живет не христианским бытом, осмысляет и выражает себя на языке не христианской культуры? Сегодня нам тем более нужен ответ на этот вопрос, и тем более важно для нас, что думали об этом наши великие богословы и святые. Это главное.