Психолог Джилл Янг: Наша работа с аутичными детьми выглядит как дрессировка, но этот метод действует

СПрикладной поведенческий анализ постепенно становится популярным в России. Однако этот метод до сих пор встречает сопротивление со стороны профессионалов традиционной школы коррекционной педагогики. Порой сомнения одолевают и родителей, привыкших полагаться на мнения лечащих врачей и школьных психологов. Самый частый аргумент против АВА — что это метод, недостойный ребенка и вообще человека, потому что это «дрессура», подходящая разве что для цирковых животных.

Отчасти те, кто говорит о дрессуре, правы, хотя дрессура — это лишь метод обучения трюкам. И принципиально не то, как мы учим, а чему мы учим. В случае с аутичными детьми это отнюдь не трюки, а значимое человеческое поведение.

Прикладной поведенческий анализ изучает законы поведения, и эти законы в огромной своей части универсальны. Так же как законы Ньютона действуют на все физические объекты, включая людей и животных, законы поведения действуют и у животных, и у людей.

Когда поведенческий терапевт только начинает заниматься с ребенком в классе и обучает его базовым навыкам за поощрение, это может выглядеть как дрессура. Но это лишь первоначальный этап. Если полученные навыки остаются лишь в классе и не переносятся на реальную жизнь ребенка, то мы что-то делаем не так.

Нашей целью в конечном итоге является не просто научить ребенка с аутизмом выполнять инструкцию учителя (посчитать кубики, например), но и выстраивать отношения с другими людьми, заводить друзей.

[blockquote]Собачке, которую учат танцевать по команде, в ее реальной собачьей жизни этот навык совершенно не нужен[/blockquote]

Да, в самом начале АВА может выглядеть как дрессировка. Смотрите, допустим, у нас невербальный ребенок. Прежде чем я научу его говорить, я должна разбить это умение на серию простых навыков. Для начала я должна научить ребенка смотреть на меня. Я добиваюсь этого при помощи поощрений. Потом я учу его повторять за мной звуки, потом слова, и так далее. Но целью при этом является не просто его умение воспроизвести вслух некоторый текст, а умение говорить о сложных вещах, о своих чувствах и переживаниях, о том, что происходит вокруг.

Постепенно мы учим ребенка с аутизмом работать в группе, включаем его в работу класса, где тоже применяются принципы АВА. Учитель говорит классу, например, «Садитесь!», и когда все дети выполняют инструкцию, поощряет их, говоря «Молодцы!».

Между прочим, у нас в Америке люди тоже иногда выражают недовольство сходством метода с дрессурой, и чаще всего это бывает, когда родители наблюдают за занятиями на самой начальной стадии, где ребенок выполняет инструкцию терапевта и получает за выполнение печенье или игрушку. Родители иногда говорят мне: «Вы тренируете моего ребенка, как собачку!» На что я отвечаю, что собачке, которую учат танцевать по команде, в ее реальной собачьей жизни этот навык совершенно не нужен. Мы же ставим целью научить ребенка тем умениям, которые много значат в человеческой жизни, обеспечивая ее качество. Так что, повторю, важно не «как», а «что», то есть конечная цель обучения.

СЕсть еще один аргумент у критиков АВА: ребенок привыкает действовать за поощрение и по подсказке, как же он будет вести себя в реальном мире?

Во многом ситуация зависит от искусства поведенческого терапевта, от того, насколько хорошо он знаком с законами поведения.

Давайте рассмотрим ситуацию, которая весьма характерна для обычного нейротипичного ребенка. Мама говорит: «Ложись спать!» Это подсказка (prompt). Ребенок идет в свою комнату, но если мама на кухне, то это сигнал (cue) к тому, что в своей комнате можно еще немножко поиграть, а если мама вслед за командой идти спать тоже прошла в спальню, это сигнал для ребенка, что нужно лечь в кровать.

[blockquote]Если аутичный ребенок действует, реагируя исключительно на подсказку терапевта, это значит, что терапевт делает что-то неправильно[/blockquote]

Теперь возьмем наш случай. Терапевт ведет занятие, а я вхожу в комнату. Терапевт говорит ребенку: «Скажи “Здравствуйте, Джилл!”», ребенок повторяет: «Здравствуйте, Джилл!» — и получает лакомство, игрушку или похвалу. Ребенок совершил некое действие с подсказкой (prompt) и был поощрен.

Однако в процессе обучения терапевт перестает подсказывать, и ребенок реагирует не на подсказку, а на сигнал (cue). Он начинает говорить «Здравствуйте, Джилл!» каждый раз, когда я вхожу в комнату, и мое появление — это сигнал (cue), в то время как терапевт ничего не подсказывает. Постепенно в процессе работы мы сводим подсказки на нет и поощряем ребенка за то, что он реагирует на сигналы, совершая те действия, которые уместны.

Если аутичный ребенок действует, реагируя исключительно на подсказку терапевта, это значит, что терапевт делает что-то неправильно. Так что этот аргумент может быть справедливым в отношении какого-то конкретного случая, но не в отношении прикладного поведенческого анализа как науки и терапии.

СНу и еще одна классическая претензия: метод превращает детей в роботов.

Одна мама пожаловалась мне — на вопрос, что из еды он любит больше всего, мой сын отвечает: «Пиццу!» Однако пицца отнюдь не его любимое блюдо. Зачем его этому обучили? Я поговорила с поведенческим терапевтом, и оказалось, что она решила, что такой ответ звучит хорошо, а потому и научила мальчика отвечать таким образом.

Конечно, так делать нельзя.

Наша задача — научить ребенка вести себя так, как ведут себя обычные маленькие дети. Дети капризничают, отказываются выполнять инструкции или просьбы взрослых, дети плачут, даже падают на пол. Ни один трех- или пятилетний ребенок не ведет себя идеально. Этого от него и не требуется, не требуем мы этого и от своих подопечных с аутизмом. Мы должны помнить, что, прежде всего, перед нами ребенок, а уже во вторую очередь — ребенок с аутизмом.

Более того, мы специально обучаем детей говорить: «Я сейчас не хочу этого делать», «Я устал и хочу побыть один», и поощряем их, когда вместо плача они вербально сообщают о своем состоянии.

[blockquote]Законы человеческого поведения универсальны, как гравитация[/blockquote]

Очень важно и то, как сопровождается поощрение ребенка. Если сначала ребенок говорит: «Мама, я сделал домашнее задание, ты купишь мне игрушку?», то при правильном подходе со временем он станет говорить: «Мама, я сделал работу, ты рада?» Эта эволюция происходит тогда, когда мы постепенно приучаем ребенка к тому, что мама покупает игрушку, когда она счастлива, и вообще в семье происходит много хорошего, когда ее члены счастливы. Постепенно радость мамы становится самоценной для ребенка. И если в начале наших занятий мы рекомендуем маме говорить: «Я так рада, что ты это сделал, вот тебе игрушка!», то постепенно это превращается в «Я так рада! Давай я тебя обниму». Объятие, абсолютно не имеющее ценности в начале, со временем превращается в лучшее поощрение.

Кстати, это касается всех детей вообще, да и взрослых тоже. Мы все стремимся сделать что-то хорошее для своих близких не с целью получить немедленное вознаграждение, а чтобы доставить им радость и порадоваться вместе с ними.

Повторюсь: законы человеческого поведения универсальны, как гравитация. Мы ходим по земле не потому, что нам нравится прикасаться ногами к твердой поверхности, а в силу законов гравитации. Но при этом мы всегда должны помнить, что при общих законах каждый ребенок индивидуален, и всегда требуется анализ именно его особенностей, понимание того, на какие стимулы он лучше реагирует, как улучшить его поведение.

СГод назад на конференции вы проводили практические занятия, наблюдали работу российских поведенческих терапевтов и консультировали их. Какое впечатление они произвели на вас?

Я бы с радостью взяла их на работу в свою программу в США. Они любят детей, преданы им, готовы непрерывно учиться. Мне кажется, у прикладного поведенческого анализа в России хорошее будущее. Но это, конечно, во многом вопрос подготовки кадров — вашей стране нужно гораздо больше специалистов, чем имеется сейчас.

СО чем будет ваш доклад на нынешней конференции?

Я хочу воспользоваться возможностью и выразить свои глубокие соболезнования семьям погибших в террористическом акте в Санкт-Петербурге и всем россиянам. Это очень горькие события, которые, к сожалению, происходят сегодня в разных городах и странах.

Что касается моего выступления на конференции, моя тема в этот раз — «Естественное обучение». Иначе этот тип обучения можно описать как процесс, где ребенок является не ведомым, а ведущим. Это постоянно происходит в жизни нейротипичного ребенка. Он задает вопросы: «Что это?», «А как это работает?» С аутичным ребенком все несколько иначе, но… Впрочем, не буду раскрывать секретов заранее, приходите на конференцию, узнаете много интересного.

Хочу порекомендовать предконференционную программу и практические лаборатории, где мы подробно будем говорить о применении методов АВА для подростков и молодых взрослых с аутизмом. Что у них общего с маленькими детьми, в чем специфика работы с теми, кто старше. Для молодых людей с аутизмом и в России, и в моей стране ключевым вопросом становится то, как они встраиваются во взрослую жизнь, в социум. Это отдельная большая тема, заслуживающая подробного разговора и серьезных усилий со стороны профессионалов, родителей и общества.С