Художник Андрей Люблинский: Возможность стать соавтором произведения усиливает интерес к художнику
Вы создали капсульную коллекцию одежды для BoscoVesna — футболки и толстовки с авторскими принтами. В комплекте идут нитки, которыми покупатель может сам пришить карман с выбранным персонажем. Что дает художнику подобное сотворчество?
Это достаточно распространенная стратегия. Любой интерактив, а особенно возможность стать соавтором произведения, в разы усиливает интерес к художнику и выставке, что в итоге повышает продажи.
За рубежом коллаборации современных авторов и модных брендов — явление привычное. Например, англичанин Дэмьен Херст работал с Alexander McQueen, а японские художники Яёи Кусама и Такаси Мураками много лет сотрудничали с Louis Vuitton. Почему в России подобных проектов не так много? И что подвигло вас на сотрудничество с BoscoVesna?
Давайте посмотрим, кто предложил сотрудничество этим замечательным заграничным авторам и много ли в нашей стране отечественных брендов и художников такого уровня? Ответ очевиден. А предложение сделать коллаборацию с BoscoVesna меня очень обрадовало, и я, естественно, согласился, не раздумывая.
С чего началась ваша коллаборация с BoscoVesna?
Я получил приглашение от Игоря Казакова (галерея ГУМ Red Line. — Прим. ред.) принять участие в групповой выставке, которая, пока я готовил работы, превратилась в персональную. До открытия еще оставалось время, и часть скульптур решили поставить в BoscoVesna, куда они, к некоторому удивлению, очень хорошо вписались. А после выставки в ГУМе было принято решение о продолжении взаимовыгодного сотрудничества.
Как шел процесс работы над проектом? Насколько сложно оказалось работать в пространстве и масштабе торговой галереи?
Работать с торговыми центрами для меня значительно интереснее, чем с галереями, это гораздо более живые места, на мой взгляд. Я вообще очень люблю магазины, и, приезжая за границу, первым делом посещаю не музеи, а именно торговые центры.
Создание капсульной коллекции в этом смысле было логическим продолжением нашего проекта: сначала мы украсили пространство, а потом в этом же узнаваемом стиле создали одежду. И для меня, и для BoscoVesna это первый опыт подобной коллаборации, и, как нам кажется, он получился успешным и ярким.
Инсталляции «Красные человечки» в Перми, «Самые красивые лошади в мире» в Санкт-Петербурге, утка в парке Горького в Москве — все это примеры работ, представленных в городской среде и рассчитанных на широкую аудиторию. Как получилось, что вы обратились к паблик-арту?
Мне и самому хотелось бы понять, почему все так вышло. Наверное, сказалось образование, я шесть лет провел на кафедре средового дизайна в Мухинском училище, там нас учили работать с пространством, и меня это сильно вдохновляло. Начинал я с графики, но довольно быстро перешел в объем. В итоге все перемешалось и самым очевидным направлением для дальнейшей работы стал именно паблик-арт.
Как можно описать ваш творческий метод? Как игру с пространством?
Скорее, я играю с формой и смыслами. Для того чтобы объект взаимодействовал с пространством и зрителем, нужны достаточно серьезные ресурсы, которые есть не всегда. Крупные работы требуют командной деятельности и немалых бюджетов, в одиночку тут не справиться. Кроме того, создание арт-объекта в городской среде невозможно без огромного количества согласований. Так что путь от классной идеи до ее реализации тернист и непрост.
Насколько важен для вас диалог со зрителями или горожанами? Может быть, какие-то отклики запомнились особенно?
Что касается отклика, безусловно, он присутствует: от восхищенных рецензий в СМИ до заявлений в полицию — это еще одна особенность паблик-арта. Был забавный случай с проектом «Самые красивые лошади в мире» (речь идет о двух трехметровых конях из разноцветных металлических труб, которые были установлены около выставочного зала «Манеж» в самом центре Санкт-Петербурга. — Прим. ред.). Скульптуры выглядели замечательно и, что называется, играли на контрасте, очень хорошо вписались в исторический контекст. Инсталляцию показали по телевизору, выпустили десяток публикаций о ней, но какого-то мощного медийного резонанса не было, пока однажды я случайно не заглянул во «ВКонтакте». Там под несколькими постами про мои объекты было написано больше сотни комментариев, практически все — негативные. Помимо вполне мирных «мой внук такое же может из втулок от туалетной бумаги сделать» или «что курил художник?», попадались и откровенно нецензурные высказывания. Внимательно все изучив, я внезапно понял, что так огорчило горожан. Оказалось, они решили, что их подло обманули: обещали самых красивых лошадей, а показали бог знает что.
Есть ли какие-то сроки существования паблик-арт-работ? Что происходит с работами, которые выполнили свое предназначение?
Срок службы того или иного произведения обычно прописан в договоре — от нескольких дней до нескольких лет. Не случайно такие объекты называются временными инсталляциями и после истечения контракта, как правило, утилизируются, их хранение стоит достаточно дорого.
В каких пространствах удобнее работать: в городе, каком-то открытом пространстве или в галереях?
Работать мне удобно везде, но, конечно, больше всего нравится за пределами институций, хотя бы потому, что галерею за месяц посетят сто посетителей, а на улице работу увидит тысяча человек в день.
Насколько внешние условия влияют на результат? Важно ли, где будет выставляться работа?
Выбор места для установки произведений играет очень важную, чуть ли не основополагающую роль. Каким бы прекрасным ни был объект, если он находится в «плохом» окружении, можно считать это полным провалом. Были случаи, когда я отказывался делать инсталляцию или рисовать мурал в несимпатичном мне пространстве. Недавно я в очередной раз сотрудничал с фестивалем «Стенограффия» в Екатеринбурге, его организаторы — мои давние друзья и коллеги, мы вместе сделали очень много проектов. Осенью я привез на фестиваль своих студентов из Школы дизайна ВШЭ, мы придумали работу «Портреты на заказ», в рамках которой собирались изобразить на стене 17 жителей города (в июле оргкомитет опубликовал анкету на сайте фестиваля, где любой желающий мог загрузить свою фотографию. Форму заполнили более 400 человек. При помощи лотереи организаторы выбрали 17 победителей, портреты которых были нанесены на стену у Макаровского моста этой осенью. — Прим. ред.). Место под этот мурал мы искали несколько месяцев, везде что-то не устраивало, я уже был почти уверен, что работа не состоится, но в итоге все получилось. Мы нашли идеальную площадку, которая просматривается с самых разных точек, фотографии вышли очень красивые, что немаловажно в нашем деле.
Как чувствует себя паблик-арт в России? Есть ли примеры того, к чему хотелось бы стремиться?
Хорошо чувствует, но мог бы еще лучше. К сожалению, до западных масштабов нам еще далековато. Но с каждым годом внимание к этому виду искусства растет, появляется много заинтересованных людей, не только среди зрителей, но и среди потенциальных заказчиков, которые видят в паблик-арте как красоту, так и эффективный инструмент, который может существенно помочь их бизнесу. Что касается первоклассных примеров, их очень много, об этом можно говорить долго и подробно. Лично на меня всегда большое впечатление производили работы Аниша Капура и Энтони Гормли.
Беседовала Анна Попова