Франческа Рис: «Наблюдатель». Фрагмент дебютного романа

С момента нашей первой встречи с Майклом прошло около месяца, и вот однажды Анна пригласила меня на ужин. К тому времени у меня сформировался более или менее постоянный круг обязанностей. Последний роман моего работодателя вышел много лет назад, однако регулярная публикация рецензий, колонок в газетах и временами даже консультации по созданию сценариев на телевидении и в кинематографе помогали поддерживать репутацию на должном уровне и не давали публике о нем забыть. Пару часов в день я от его имени вежливо отклоняла приглашения и читала рукописи научно-фантастических произведений (в восьмидесятых он отметился и в жанре антиутопии и с тех пор вынужден был терпеть последствия).

Узнав о приглашении, Эмма и Алекс принялись острить — мол, жена проверяет потенциальную любовницу мужа. На самом же деле мы с Майклом виделись от силы раз в неделю, да и то для порядка. Работала я в основном из дома или за столиком в кафе, весьма гордая тем фактом, что сама каким-то образом превратилась в одного из тех фрилансеров, которых привыкла обслуживать за барной стойкой. Невзирая на тревожные звоночки при нашей первой встрече, вскоре я уже чувствовала себя в новой роли довольно комфортно и даже уверилась в том, что меня и в самом деле выбрали из-за моей профессиональной пригодности — а не по какой-то другой, пугающей причине.

В назначенный день я вновь приехала в 14-й квартал слишком рано, так что пришлось какое-то время посидеть в полиэтиленовом дождевике на террасе, листая новостную ленту и выжидая, когда можно будет подняться. Анна с каким-то даже чрезмерным энтузиазмом приветствовала меня в дверях. От нее исходил головокружительный аромат — впрочем, богатые люди всегда хорошо пахнут. Еще подростком, подсев на бесконечные сериалы о богачах Нью-Йорка и Калифорнии, я думала лишь о том, как они, должно быть, благоухают. Вот и тут не смогла сдержаться — губы будто сами собой произнесли:

— Ух ты, какой чудесный запах!

Она безмятежно улыбнулась.

— Ах, вам нравятся мои духи? Знаете, кажется, я по ошибке взяла парфюм Майкла.

Тут я призналась, что всегда мечтала быть одной из тех женщин, что пользуются мужским парфюмом, — но вдруг осознала, что со стороны это весьма смахивает на подхалимаж, да и вообще затевать беседу на пороге не комильфо. Анна провела меня в комнату, усадила на оранжевый диван и предложила бокал вина. Сама расположилась напротив, в одном из этих модных кресел стиля датский модерн середины века, и элегантно закинула ногу на ногу.

— Слышала, летом вы едете с нами в Сен-Люк? — проворковала она.

Ничего не скажешь, хороша: густые, пшеничного цвета волосы высоко заколоты в пучок; лицо обрамляют будто бы случайно выбившиеся пряди. Анна, пожалуй, была ровесницей моей матери — однако, само собой, не имела с той ни капли сходства. Она являла собой воплощение столичного шика: хрустящая от крахмала мужская рубашка и черные брюки, подчеркивавшие загорелые лодыжки босых ног.

— Это будет чудесно, — продолжала она. — Кларисса приедет на пару недель, Лоуренс тоже будет заезжать. Сейчас он в Греции, работает там волонтером, помогает беженцам.

— Лоуренс? — переспросила я.

— Наш — ну то есть Майкла — старший сын.

Я и не заметила, как в комнату вошел сам Майкл. Подойдя к жене, он поцеловал ее в макушку.

— Лоуренс у нас — перекати-поле, — пояснила Анна. — Лет пять назад он окончил ШВА* и с тех пор так и не нашел себе постоянного места. Около полугода пожил с нами, да, дорогой?

— Где он только не бывал, — покачал головой Майкл. — И здесь, и в Сен- Люке, колесил на велосипеде по Европе, оказывался в самых невероятных местах; даже в какой-то бывшей советской стране — ты не помнишь, какой именно, милая?

— В Хорватии, кажется. Это когда он был диджеем.

Я с трудом подавила стон. «Лоуренс из Кембриджа, выпускник ШВА, пошедший в диджеи» — ох, сколько их я перевидала в универе! Со многими даже дружила. Наверное, с ним весело. У таких людей обычно отличное чувство юмора, они хорошо образованы и интересуются разными прикольными штуками — хотя и несколько претенциозны и совершенно оторваны от реальности. Лет в восемнадцать, будучи еще неотесанным провинциальным подростком, я восхищалась такими ребятами, как какими-то неземными существами.

— Да, там он тоже провел какое-то время. Потом мы было решили, что он почти повзрослел, — поселился у одной из подруг своей матери, в Нью-Йорке, поступил на стажировку в продюсерскую компанию…

— И вдруг сорвался и уехал в Индию, — вставил Майкл.

— В Непал, — поправила Анна.

— Да, точно, в Непал. А теперь чем он занимается? Учится делать компост или типа того?

— А бог его знает, за ним не угонишься! В январе опять вернулся в Англию, пожил там с недельку — и уехал в Кале с кем-то из школьных друзей.

Я немного расслабилась. Этот тип был мне хорошо знаком, что несколько успокаивало. Именно с такими людьми я училась ладить — и даже в чем-то им подражать, когда только приехала в Лондон. 

Мы сели за стол, и Анна принялась рассказывать, как они с Майклом познакомились.

— Это был, наверное, год эдак -й — я как раз готовила свою первую персональную выставку. Майкл писал о ней репортаж в Evening Standard — он-то и повесил на меня тот несносный ярлык, за который потом уцепились все газеты, — мол, муза превратилась в художника.

— Вовсе это был не ярлык, а чистая правда, — возразил Майкл.

— А вот и нет. Я была фотографом задолго до того, как стать моделью. Училась в школе Слейда**, а моделью подрабатывала, просто чтобы помочь друзьям… Потом все как-то завертелось…

— Ну конечно, — хмыкнул Майкл.

— … И я бросила школу и лет на десять ушла в отрыв…

Я решила, что про отрыв она сказала так, для красного словца, — чтобы показать, что и сама когда-то была бунтаркой, хотя теперь больше годилась для рубрики «Стиль жизни» в воскресных газетах.

— А потом нашла свою стихию. — Тут Майкл украдкой закатил глаза. — Вот только Майкл так не думал.

— Нет? — несмело спросила я.

— Он написал о моей выставке разгромную статью — собственно, как и всегда.

— Не такая уж она была и разгромная, — заметил тот.

— А через три недели на какой-то вечеринке стал ко мне клеиться! — она расхохоталась, и Майкл прикинулся смущенным. Анна накрутила на вилку ленточку паппарделле***. — С другой стороны, наверное, он не кривил душой, когда писал, что я, мол, весьма привлекательна.

В том же приятно-непринужденном ключе прошел весь вечер, и лишь перед моим уходом она слегка утратила бдительность, и я уловила в воздухе легчайшую рябь беспокойства. Анна настояла на том, чтобы проводить меня до двери и вызвать лифт, — как будто бы я из какого-то старого голливудского фильма и не умею сама нажать на кнопку. На тесной квадратной площадке было холодно, и без беззаботного щебета хозяйки под нежное позвякивание приборов в искусно подобранном освещении (которое и теперь мягко просачивалось из-за неплотно прикрытой двери) я ощутила, как поднимает голову прежняя неловкость. Секундное молчание нарушил прибывший лифт.

— Что ж, — проговорила я. — Еще раз большое спасибо, все было просто замечательно.

— Лия, я… — она сделала шаг вперед, и меня вновь обдало ее духами. Движения у нее были немного скованные, и я вдруг поняла, что Анна пьяна. — Я правда очень рада нашему знакомству. Знаешь, с того самого дня, с открытия моей выставки, Майкла словно подменили. Он каждый день работает — из своей студии я все время слышу, как он клацает по клавиатуре. — Тут она вгляделась в мое лицо. — Сначала я сомневалась — думала, это… Ну, ты же знаешь мужчин. Думала, это банальный кризис среднего возраста или вроде того. — Она рассмеялась с преувеличенным энтузиазмом. — Майкл иногда бывает… странным. Но ведь сейчас не тот случай, да?

Не зная, что на это ответить, я лишь согласилась, что нет, определенно не тот. Двери лифта уже начали закрываться, и она посмотрела на меня с нежностью — как мне показалось, искренней.

— Что ж, — сказала она. — Доброй ночи.

*Школа востоковедения и африканистики ( School of Oriental and African Studies, SOAS), подразделение Лондонского университета.

**Школа изящных искусств Феликса Слейда при Университетском колледже Лондона.

***Вид итальянских макаронных изделий.

Узнать подробности о книге можно на сайте.