Певица Теона Контридзе: Я лечу искалеченные души людей

В 17 лет вы переехали из Тбилиси в Москву — учиться в Гнесинку. На дворе были девяностые — тяжелое время для творчества. Жизнь и в Грузии, и в России была непростой. Где вам было комфортнее?

Комфортнее мне было, конечно, в Тбилиси. Но когда я оттуда уехала, я не искала комфорта, а хотела реализации. В Тбилиси реализоваться, как мне тогда казалось, было невозможно, а в Москве были большие возможности.

До поступления в Гнесинку вы мечтали стать дирижером. Почему изменили свое решение?

Я мечтала стать дирижером в детстве, с шести до двенадцати лет — до того момента, пока не был поставлен голос. Когда закончился переходный возраст и голос стал звучать красиво, я захотела заняться вокалом.

Почему из всех направлений вы выбрали именно джаз?

В джазе меня привлекает возможность импровизаций. Заниматься джазом — значит быть в форме, но оставаться при этом свободным.

Во многих интервью и треках вы говорите об особой связи со своей мамой, тоже певицей. Ваше раннее музыкальное становление началось благодаря маме? Какую роль она сыграла в вашей жизни как в жизни артистки?

Больше всего я благодарна маме за то, что она никогда не мешала мне развиваться, заниматься тем, что нравилось. Несмотря на ее блестящее образование и вокальную школу, она не была ко мне строга, позволяла мне искать и находить себя, не меняя структуру моего вокала, моего музыкального менталитета. Мама всегда выступала наблюдателем и никогда не давала советов, если я об этом не просила. А еще она научила меня петь фальцетом — тоже по моей просьбе. Моя мама была моей главной фанаткой, она обожала все, что я делаю, даже если я делала что-то откровенно плохо.

В юном возрасте вы отправились на конкурс вокалистов в США. Как это повлияло на вашу дальнейшую карьеру?

В 20 лет я была очарована Нью-Йорком, но только им. Не могу сказать того же про всю Америку. Я была в таком восторге от многорасового Нью-Йорка. Множество темнокожих людей, поющих на всех улицах, отбивающих какие-то ритмы — улицы были пропитаны музыкой и танцами, звуками степа. Я даже хотела остаться в Нью-Йорке. Но моя мама сказала: «Дочь, от Москвы до Нью-Йорка — 12 часов, а мне нужно добираться еще и от Тбилиси до Москвы. Я это не вынесу». Поэтому я сделала выбор в пользу мамы — и ни разу с тех пор не пожалела.

Вы выступали в мюзикле «Метро», привезенном в Москву с Бродвея. Как в России живет индустрия мюзиклов? Что в ней изменилось с 90-х годов?

Не могу сказать, что мюзикл в России — полноценная индустрия. У нас мюзиклы не так востребованы, как на Западе. Когда мы делали мюзикл «Метро», то были одни на рынке и поэтому так запомнились, но сейчас подобного в России великое множество. Сегодня мюзиклы ставят специальные репертуарные театры, у них есть своя аудитория, в рамках жанра появились узнаваемые звезды. Ниша развивается.

В начале вашей карьеры вам помогала Любовь Успенская…

В начале карьеры мне больше помогла Ирина Понаровская. Мы встретились в Нью-Йорке, когда мне было 22 года. А с Любовью Успенской мы познакомились позже, когда я уже родила первого ребенка.

У вас не было сомнений при выборе своего жанра? Думали ли вы когда-нибудь о карьере в шансоне?

Сомнений при выборе жанра не было. Про шансон никогда не думала, несмотря на то, что в этом направлении работает много людей, которых я бесконечно уважаю. К шансону принято относиться не лучшим образом, но я считаю, что плохих жанров не существует. Все зависит от исполнителей. Правильный исполнитель может облагородить любую музыкальную ткань.

Как можно охарактеризовать жанр, в котором вы работаете?

Свой жанр я могу охарактеризовать как джаз-панк — это два стиля, которые по форме друг другу противоречат, но по духу, по степени свободы друг друга подкрепляют. В моем творчестве переплавляются дух свободы от элементов джазовой музыки и взрывное хулиганство от панка.

В начинали свою карьеру в Москве с выступлений в клубах. Это очень непростая работа, ведь клубная и ресторанная публика не всегда внимательна к артисту. Чему вас научила эта школа?

Я очень люблю клубы и салонные камерные выступления. Во-первых, потому что в таких условиях начинали свой путь многие великие артисты, например Эдит Пиаф или Марлен Дитрих. Во-вторых, я очень люблю публику, которая употребляет алкоголь. Такие люди очень расслаблены и показывают свое естество — как в хорошем, так и в плохом смысле. Если в хорошем смысле — это потрясающе, если в плохом — забавно. В-третьих, я считаю, что если публика к тебе невнимательна, то это твоя проблема, а не публики. Ты должен стать мастером, чтобы привлечь внимание.

Как вам удавалось привлекать внимание искушенной столичной аудитории?

Я привлекала внимание своими костюмами, правильным сценическим образом, который придумала вместе со своим стилистом, жанровым миксом и, конечно же, стендапом, который позволяет выстраивать огромное количество коммуникаций с публикой. Я научилась стендапу именно в те времена, когда была не так интересна зрителям. Пришлось набивать в этом руку.

У вас двое детей. Они не проявляют желания связать свои жизни с музыкой?

Нет, они не собираются заниматься музыкой. По крайней мере, так они говорят сейчас. Я, как и моя мама, не вмешиваюсь в жизненный выбор своих детей.

Вы — редкий пример востребованного артиста, который остается простым и не заносчивым человеком. Дайте совет, как людям, достигшим популярности, справиться со «звездной болезнью»?

Если человек осознает «звездную болезнь», это уже неплохо. Однако я против того, чтобы артист в этом контексте с собой боролся. Я считаю, что тонкий и умный человек набьет необходимые шишки из опыта проживания «звездной болезни», а потом трансформирует ее в ценное художественное действо. А если артист не осознает «звездную болезнь», то ему просто нечего делать на сцене, такой человек, простите, идиот.

В одном из интервью вы говорили, что относитесь к своей профессии как к «божественному дару». За вашим творчеством стоит какая-то личная философия? Какие ценности вы транслируете через свою музыку, песни и имидж?

Пение — это такая вещь, которая поддерживает тебя в самую сложную минуту. Представьте себе: человек переживает болезни и смерти родных людей, личные трагедии, и он ищет способы справиться с этим. Кто-то ходит к психотерапевту, кто-то к гадалкам, кто-то изнуряет себя спортом, а музыкант всегда имеет психологический иммунитет. Музыкант — величайшая профессия. Я лечу искалеченные души людей и через это лечусь сама. Разве это не прекрасно!

25 августа в Зеленом театре на ВДНХ пройдет ваш концерт. Что запланировано в программе?

Я никогда не строю подобных планов. Во многом мои выступления — это импровизация. Больших концертов я не давала уже полтора года и ужасно соскучилась по своей публике. Есть желание расцеловать каждого, кто придет меня послушать. Будет тысяча зрителей — всю тысячу обниму и поцелую. Всем уделю внимание. Это и есть мой главный месседж.

Беседовал Алексей Черников