«Утечка мозгов»: как дети делают нас глупее, но добрее

«Я никогда особо не хотела детей, забеременела случайно, — рассказывает моя 39-летняя приятельница, кормя грудью в кафе годовалую дочь. — Во время беременности я распланировала, что через месяц выйду на работу, грудное вскармливание дотяну максимум до полугода, а помогать с ребенком будет моя мама. Но когда родилась дочь, меня накрыло. Словно я получила ключ к шифру от сейфа, где хранятся невиданные запасы любви, заботы, тревоги».

Сама того не подозревая, моя подруга очень точно описывает механизм «запуска» программы детско-родительских отношений. В мозг каждого человека она встроена по умолчанию, как одна из ​​социальных потребностей. Но до поры до времени эта программа лишь подает слабые сигналы: умиление при виде чужих младенцев, слезы при чтении историй о брошенных детях, потребность завести котенка. Полноценно замок зажигания срабатывает лишь в первые часы и дни после появления собственного младенца.

Мозг в отпуске по уходу за ребенком

Что же служит ключом к этому замку зажигания у женщин? В первую очередь — гормоны пролактин и окситоцин. «…Гормоны являются ключевыми факторами, запускающими материнское поведение и выработку молока. Потом по ходу лактации (кормления новорожденного грудью) гормоны удерживают уровень родительской заботы на высоком уровне», — пишет доктор биологических наук Вячеслав Дубынин в своей книге «Мозг и его потребности. От питания до признания». Оба гормона — пролактин и окситоцин — вырабатываются гипофизом и буквально подстегивают друг друга:

Система вознаграждения мозга закрепляет правильное с точки зрения эволюции поведение. Происходит это за счет нейромедиаторов дофамина и серотонина: женщина испытывает положительные эмоции от кормления, любуется ребенком и хочет заботиться о нем еще больше. Все эти уловки созданы природой с единственной целью: обеспечить выживание нашего вида, ведь без взрослого младенец не протянет и дня.

Слабоумие и отвага: почему родители готовы отдать жизнь за ребенка

Шутка «дети — цветы жизни на могиле родителей» в каком-то смысле правда. «Родительская программа» оказывается сильнее «программы выживания» — еще одной врожденной потребности человека. Вячеслав Дубынин и команда его исследователей увидели это в экспериментах над крысами: они помещали самку и детенышей в центр круглой арены и включали яркий свет, чтобы усилить стресс. Мать судорожно перетаскивала крысят в угол (причем даже чужих), но сама не пряталась, хотя явно испытывала страх. Если провести аналогию с людьми, становится ясно: Лили Поттер, которая закрыла собой Гарри от Волан-де-Морта, тоже просто реализовывала свою биологическую потребность.

Вовлеченное отцовство: не тренд, а жизненная необходимость

Возникает закономерный вопрос: раз крыса не делала различий между своими и чужими детенышами, значит, генетическое родство роли не играет? По-видимому, да. В той же монографии профессора Дубынина приводятся данные: у самок крыс материнское поведение проявляется через 4–7 дней постоянного взаимодействия с чужими детенышами. Это подтверждают и исследования среди людей, а именно мужчин. Казалось бы: они не испытывали гормональных качелей, к их груди не прикладывается по десять раз на дню ненасытный младенец. Тем не менее у новоиспеченных отцов тоже повышается концентрация пролактина и окситоцина. Так организм убивает двух зайцев: закрепляет родительскую программу поведения и снижает либидо, чтобы не отвлекаться на глупости. Кстати, схожие процессы наблюдаются и у некоторых животных, например птиц. В биологии используют термин biparental care — когда ухаживать за детенышем может и самец, и самка.

Есть еще одно доказательство того, что мужчины имеют все шансы полноценно заботиться о ребенке: по данным МРТ, при виде младенца у отца реагируют практически те же структуры головного мозга, что и у матери. Так что, если мужчина говорит об отсутствии привязанности до трехлетия ребенка, скорее всего, это просто невовлеченный папа. Ведь нейроэндокринная система реагирует тем активнее, чем больше родитель взаимодействует с ребенком. Кстати, это касается и бабушек с дедушками, и нянь, и даже педагогических работников.

Окситоцин: один шаг от любви до ненависти

Глупо утверждать, что мир родительства — это розовые пони на окситоциновых батарейках, которые скачут по облакам из серотонина и дофамина. Тогда не было бы мема «яжмать» — образа враждебного, детоцентричного родителя. Но эти черты — обратная сторона описанных выше процессов. Тот же окситоцин не только захлестывает нас любовью к близким, но и порождает агрессию по отношению к чужакам. «И дальше возникает вопрос: кого вы считаете ”своими”? Только семью? А соседей? Коллег? Страну?» — отмечает Вячеслав Дубынин. Тут в игру вступают индивидуальные особенности личности и социальные условия. Кто-то расталкивает коляской очередь в магазине, кого-то триггерят косые взгляды в сторону ревущего младенца, а для кого-то весь мир — общая поляна, где никто никому не желает зла.

Тревога — еще одна общественно порицаемая, но в общем-то здоровая и полезная эмоция. Родители-неофиты знают, как раздражают советы бывалых: «Просто расслабься! Сразу видно, что у тебя первый ребенок». Но выдохнуть вряд ли получится: мозг новоиспеченной матери занимается активным формированием новых нейронных связей — проще говоря, обучением. Да, «родительская программа» предустановлена в нас с рождения, и каждая женщина интуитивно понимает, что делать с ребенком. Но только в общих чертах: на практике же запускается масштабный процесс обучения, который всегда сопряжен с тревогой (достаточно вспомнить свои ощущения при сдаче на права и во время написания диплома).

Говоря о тревоге и хандре, не стоит недооценивать гормональные изменения: после родов происходит лавинообразное падение уровней прогестерона и эстрогенов. Получается «ПМС наоборот», на фоне которого половина женщин в первые две недели после рождения ребенка страдает от бейби-блюза — плаксивости, тревожности, перепадов настроения от «люблю-не-могу» до «жизнь кончена». Примерно у 10% матерей развивается послеродовая депрессия (ПРД) — это уже более тяжелое и длительное состояние, которое многие женщины скрывают от близких. В итоге окружающие видят унылую мать и спешат обвинить ее в неправильных установках на родительство. На самом деле послеродовая депрессия — это заболевание, в котором женщину нельзя упрекать (хотя некоторые факторы риска можно заранее минимизировать, но далеко не все). ПРД возникает из-за «бага» в программе родительского поведения: происходит сбой в работе гормонов пролактина и окситоцина, а также нейромедиатора дофамина (но это не единственная причина; точный механизм появления заболевания до конца не ясен). Самое тяжелое осложнение такой депрессии — послеродовой психоз, который может привести к весьма печальным последствиям.

Утечка мозгов: почему беременные и родившие все забывают

«За два года декрета я стала изъясняться, как Эллочка-людоедка — а раньше была человек-компьютер».

«У меня после первого декрета была летологика — я забывала простейшие слова. Когда вышла на работу, предпочитала молчать и сходить за умную».

«Сегодня пошла в ресторан и заказала салат с ростбИфом. На меня как на идиотку посмотрели и поправили: рОстбиф».

Все это — комментарии в ответ на мой пост в материнской группе на фейсбуке*. Я разместила его, будучи работающей — и все равно безнадежно глупеющей — мамой шестимесячного ребенка. Именно тогда я впервые заинтересовалась темой мозга, который ушел в декрет, и стала искать научные статьи. Первая, очень известная, гласила: «Во времени беременности у женщин уменьшается объем серого вещества». Вторая заявляла: «Матери сталкиваются со снижением когнитивных функций при беременности».

То и другое звучит оскорбительно и даже сексистски, но далее исследователи поясняют: речь не об «отупении», а о масштабной оптимизации процессов. В одних зонах мозга нейронные связи (синапсы) разрушаются, в других — бурно растут. Вместо того, чтобы запоминать название фильма, головной мозг предпочитает тратить силы на активность в тех областях, которые отвечают за эмпатию, обучение и распознавание угроз — все ради установления прочной связи с ребенком.

Изменения по большей части обратимы. Объем серого вещества начинает восстанавливаться через несколько недель после родов и приходит к прежним значениям через два года. Более того: чем больше детей рожает женщина, тем больше у нее объем серого вещества много лет спустя (этот факт обнаружили ученые в 2022 году, исследовав тысячи женщин в возрасте 60+). Напомним, что серое вещество «отвечает» в том числе за эмоции, самосознание и социальные связи. Так что снижение когнитивных способностей, эмоциональность, а подчас и агрессивность — временные издержки, которые в перспективе позволяют сорвать куш в виде повышенного эмоционального интеллекта. Конечно, при условии, что все пойдет по плану, ведь в период пертурбаций мы особенно подвержены риску депрессии и других психических расстройств.

* Принадлежит компании Meta, признанной экстремистской организацией и запрещенной в РФ.