Циркачи с Балкан. О новом спектакле Юрия Муравицкого «Черная кошка, белый кот»

Фильм Эмира Кустурицы «Черная кошка, белый кот» вышел осенью 1998 года и произвел эффект разорвавшейся бомбы. После трагических историй, рассказанных в картинах «Время цыган» и «Андеграунд», режиссер снял абсурдистскую комедию, полную ярких цветов и жизнерадостной музыки. В абсолютно шекспировской манере в ней перемешаны семейные кланы, влюбленные пары, мистика и символизм. На Венецианском фестивале критики аплодировали «Черной кошке, белому коту» стоя. А уж сколько кассет и дисков с этим фильмом было продано по всему миру — не сосчитать. Он и сейчас, 25 лет спустя, завоевывает все новых и новых поклонников.

«У меня тоже была кассета VHS, то ли купленная мною, то ли кем-то подаренная», — начал вспоминать главный режиссер Театра на Таганке Юрий Муравицкий, когда мы встретились с ним сразу после премьеры спектакля. «Фанатского», как он сам его называет. Вообще-то Юрий хотел ставить «Гамлета», но директор театра Ирина Апексимова неожиданно предложила: «А давай “Черная кошка, белый кот”?» В конце концов, «Гамлет» подождет, а отвязная комедия — это то, что сегодня в дефиците. «Надо сказать, я долго думал, — продолжает Муравицкий. — Ну как переплюнуть культовый фильм? И куда переносить действие? Кустурица снимал на Балканах про местных цыган. Но мы не можем соревноваться с натуральными балканскими цыганами! Я хотел было уже отказаться, как вдруг меня осенила идея — это все должно быть цирком, клоунадой. Главный герой Заре — фокусник. И это уже второй такой персонаж у Кустурицы после ”Времени цыган”. Опять же сцена со шлагбаумом, к которому был привязан труп таможенника, — это чистой воды цирковой трюк». А еще Юрий вспоминает, что у Феллини есть частично документальный, частично художественный фильм «Клоуны». И он начинается диалогом мальчика с гувернанткой:

— Что это?

— Это цирк приехал. Будешь себя плохо вести, отдам тебя этим цыганам!

Так для Муравицкого возник знак равенства между цирком и цыганами. Походная жизнь и бродячая — по сути ведь одно и то же. Да и клоунада очень близка комедии дель арте, любимому жанру Юрия. 

Однако за любой режиссерской идеей должно следовать художественное воплощение. И вот тут-то возникли сложности. Постоянный соавтор Муравицкого Галя Солодовникова в надежде на продолжение европейской карьеры осела в Берлине. Встал вопрос, кто еще может осилить немалое пространство новой сцены — той, которая долгие годы была губенковским «Содружеством актеров Таганки». Решено было, что другая, не менее талантливая художница Мария Трегубова исполнит цирковой номер и как канатоходка будет балансировать между «цыганщиной» и хорошим вкусом. В конце концов она уже работала на исторической сцене Таганки и вписала в ее непростую конфигурацию эстетически безупречный спектакль Максима Диденко «Беги, Алиса, беги». 

Для «Черной кошки, белого кота» Маша собрала все, что когда-либо делала в других спектаклях, и все гигантское: надписи, выполняющие роль титров, красные портьеры, корабль, больничные койки, цветы, автомобили… Декорации постепенно захламляют сцену, под финал артистам становится на ней тесно, и они выходят в зал. 

Артистам в этом спектакле вообще приходится непросто. Им, так долго осваивавшим русский психологический театр, нужно было овладеть совершенно противоположной, цирковой эстетикой. Лица скрыты за толстым слоем грима, вместо характеров — маски, что ни сцена, то каскад реприз. «Это все равно что человеку заново научиться ходить, но… на руках. Мне тоже было тяжело, несмотря на то что я поднатаскался на комедии дель арте, но клоунада оказалась еще сложнее! Кто-то вообще отказывался от участия в спектакле, потому что не принимает эксцентрику, — рассказывает Юрий Муравицкий. — Полгода мы работали над “Черной кошкой, белым котом” — начали в конце июля с тренингов по клоунаде и этюдов, а стали собирать спектакль только в октябре. И как раз этюды нам очень пригодились, потому что из одного родился номер в конце первого акта, а из другого — финальная песня».

Музыка в этом спектакле играет важнейшую роль, как и в фильме Кустурицы. Она — воздух постановки. Все, что собрали для кино «Доктор Нелле» Карайлич, Воислав Аралица и Деян Спаравало, бережно аранжировано Михаилом Звонниковым и исполнено оркестром Армена Погосяна. Муравицкий от себя добавил только три музыкальных номера: песню Афродиты Карамболо, «Цыганский хор» Пугачевой в начале второго акта и финальную песню от «Братьев Гримм». Это своеобразные приветы Кустурице 1990-х из российской повседневности. Чуть ли не единственные, которые режиссер себе позволил. «Мы с Машей даже спорили на эту тему, потому что она хотела как можно дальше уйти от фильма, а я говорил, что нет, это фанатский спектакль, и он должен быть максимально приближен к оригиналу. Поэтому какие-то вещи мы повторили вплоть до мизансцен. Даже оркестр на сцене — это аутентичное, от Кустурицы».

Но аудитория спектакля — не только поклонники фильма, и тут Муравицкому пришлось попотеть. «В какой-то момент на репетиции пришла Ирина Викторовна Апексимова и сказала, что вообще ничего не понятно, все только бегают и кричат. А мы уже настолько к этому привыкли, что перестали замечать, — говорит Юрий. — Поэтому последние дни я старался сделать историю максимально стройной. Это действительно важно. Мне самому в начале работы над спектаклем пришлось раз пять пересмотреть фильм, чтобы понять логику товарно-денежных отношений героев, их махинаций и кто кому кем приходится». 

Другой вопрос, который может возникнуть уже у зрителей, носит скорее этический характер: насколько оправдан в сегодняшних обстоятельствах уход в чистый жанр, в комедию? Но Муравицкий хорошо продумал ответ: «Помните, я говорил, что долго размышлял, прежде чем взяться за постановку? Я ведь не балканский цыган, что для меня должна значить эта история? И тут мой мозг зацепился за сцену, в которой Заре говорит деду: ”Когда ты умер, я решил отсюда сбежать”. — ”Это правильно, здесь никогда не светит солнце”, — отвечает ему дед, и меня как молния ударила. Я подумал: как же так, весь фильм яркий, веселый, задорный, а у них не светит солнце. И я стал раскручивать эту историю. Цирк же тоже очень яркий, праздничный, но это такая субкультура, из которой человеку тоже в какой-то момент хочется убежать — в тех же “Клоунах” Феллини мальчик пугается, когда на арену выскакивают шумные разукрашенные артисты. И это завязка фильма. И для меня история “Черной кошки, белого кота” стала про побег. Я сказал об этом Маше, и она отлично воплотила это в сценографии. Постепенно все пространство забивается предметами, и для человека уже не остается места. Все яркое, классное, но жить в этом невозможно. И мне кажется, это очень актуально. Безумный цирк, в котором ярко и весело, но из которого хочется сбежать».

Автор: Максим Андриянов