Отрывок из сборника мистических историй «Однажды темной зимней ночью...»
Утро сложилось весьма удачно. Если маклера и ошеломило, что Мортон не передумал снять черно-белый дом, то он замечательно это скрыл, а документы оформил так быстро, что Мортон не провел у него в конторе и четверти часа. Маклер даже дал Мортону адрес служанки, которая раз в неделю-другую протирала пыль в комнатах. Та, алчно сверкая глазами, согласилась готовить еду, которую Мортон мог разогревать, стирать, гладить и по мере необходимости заниматься другой хозяйственной работой. От ее дома Мортон покатил по Хай-стрит, радостно насвистывая. В этих краях он собирался поселиться временно, самое большее — на несколько месяцев, пока не улягутся страсти дома. Но, возможно, он останется подольше, а то и навсегда... Мортон заскочил на почту, чтобы отправить в пансион распоряжение: пусть перешлют его вещи сюда, затем поехал завтракать в трактир. На сей раз он намеренно сел в другой стороне зала из-за непостижимого нежелания столкнуться с джентльменом, говорившим с ним накануне. Но день был ярмарочный, трактир кишмя кишел торговцами и фермерами, а когда толпа рассеялась и открыла Мортону обзор темного закутка в другом конце помещения, он увидел, что там пусто. Убрали даже стул и шахматную доску, предположительно, чтобы вместить больше людей.
На обратном пути к дому Мортон сделал большой крюк, наслаждаясь физической нагрузкой и свежим ветерком на лице. Приехав, он обнаружил, что сын служанки, как и договаривались, оставил на крыльце мясной пирог и миску со сладко пахнущим пудингом. Мортон отнес еду в кухню и после долгих сражений растопил печь, торжествующе присвистнув, когда закопченная громадина наконец покорилась его воле. Чуть позднее у него появилась горячая вода. Запоздалые процедуры омовения он провел максимально качественно: полуокаменевшим куском старого мыла он воспользовался, а чужой бритвой не стал; потом, довольный тем, что домашние дела сделаны, прошел в библиотеку, разжег камин и начал исследовать книжные полки. Страстным книгочеем прошлый хозяин явно не был: Мортон снимал с полок книгу за книгой — сплошь красивые издания классики — и обнаруживал, что страницы не разделены. Мортон ставил их обратно, пока не наткнулся на небольшое издание в тканевом переплете. Это была скорее брошюра, чем книга, посвященная краеведению. Мортон переворачивал страницы, полные аккуратных зарисовок наиболее примечательных построек: церкви, ратуши и — ага! — самого черно-белого дома.
«Построен в конце семнадцатого века сэром Джеремайей Чаяном, о котором неизвестно практически ничего, за исключением того, что соседи, подшучивая над фамилией, прозвали его Отчаяном... Позднее дом стал привлекать внимание благодаря саду паркового типа с изысканным топиарием, созданным его нынешним обитателем, мистером И. И. Чаяном, магистром гуманитарных наук Кембриджского университета, в память о сыне, который, унаследовав его страсть к шахматам, считался гением этой игры, но трагически погиб в юном возрасте...»
Мортон зевнул, перевернул страницу, но о доме дальше писалось мало, и в целом ничего интересного не было. Он устроился в кресле-лежаке, брошюра соскользнула на пол.
После неспокойной ночи, поездки на велосипеде и свершений наступившего дня у него смыкались веки — Мортон задремал. Наконец он пробудился с ясной головой и желанием поужинать. Поднимаясь, он уже думал о мясном пироге и едва заметил брошюру на полу. Потом он вышел в коридор, закрыл дверь в библиотеку и забыл о ней окончательно.
После ужина, сытного, хоть и не особо вкусного, Мортон отправился в гостиную. Он вычистил колосник в камине, но довольно неловко, просыпав пепел на брюки, и решил: когда придет служанка, он велит ей развести огонь во всех комнатах. Затем он налил себе очередную порцию бренди, зажег свечи, потому что сгущались сумерки, и сел на то же место, что накануне вечером. Лишь тогда Мортон вспомнил краеведческую брошюрку и подумал, стоит ли идти за ней по продуваемому насквозь коридору. Пожалуй, нет, рядом же были «Чесс плейерс кроникл» и готовая к игре шахматная доска. Наверное, если он задержится здесь надолго, нужно составить план, как коротать одинокие часы: за чтением или написанием писем. А прямо сейчас в «Кроникл» найдутся интересные задачи, которые займут его до тех пор, пока не сморит усталость. Мортон взял журнал, который случайно открылся на странице с задачами, полной клетчатых квадратов и условных знаков. «Автор: Р. Б. Уорлмолд, бакалавр гуманитарных наук, Лондон. Белые начинают и выигрывают в три хода». При беглом взгляде Мортон приметил соблазнительный вариант атаки: слон бьет ладью, но на последней горизонтали стояла пешка, которая одним ходом превращалась в ферзя. Мортон придвинул к себе доску, чтобы приступить к решению задачи и... Сердце екнуло.
С места сдвинули еще одну фигуру.
Мортон машинально кивнул: разыгрывалась голландская защита. Слоновая пешка выдвигалась на две клетки, кардинально меняя расстановку сил на доске, — такой ход считался агрессивным, но опасным из-за ослабления позиции короля... Однако это все так, к слову. Ни малейшей возможности, что он передвинул черную пешку сам, не существовало. Прошлой ночью он мог сослаться на забывчивость, даже на опьянение, но сейчас Мортон был предельно, до тошноты уверен, что черную фигуру не трогал. Тем не менее она выдвинулась. Две пешки смотрели друг на друга через горизонтали. Ответный ход. Словно незримый противник...
Мортон поднял взгляд на кресло. Затылок онемел, словно Мортон приготовился к шоку, но, разумеется, кресло пустовало. Перед ним было просто кожаное сиденье с впадинами и складками — напоминанием о локтях и пальцах. Пустота. Мортон таращился на него, не желая моргнуть. Свет от камина мерцал, колебался, по стенам скользили тени, дерево блестело, гладкое, как стекло, незапыленное...
Мортон резко выдохнул. Здесь наверняка побывала служанка. Это она сдвинула черную фигуру. Или ее сын, когда принес еду. Да, скорее, это сын: служанка стара и невежественна, такие редко играют в шахматы. В любом случае это дерзость, клятая дерзость. Мортон вскользь подумал, что служанка могла толкнуть пешку тряпкой, когда протирала пыль. Нет, ход сделали обдуманно — в ответ на его дебютный ход, — такое вряд ли случилось по совпадению. Пешку явно сдвинули намеренно, и отличился явно мальчишка. Начатки образования у него наверняка имелись. Мортон стиснул зубы. Он ни на секунду не верил, что тот мальчишка хотел сыграть в шахматы по-честному; мальчишки — маленькие негодяи. Нет, сын служанки хотел его разозлить. Как он смеет?! Мортону вспомнилась подобная затея в школе, которая прошла успешно, слишком успешно. Сейчас он на подобное не поведется.
Посмотрев на доску еще секунду, Мортон быстрым движением поставил королевскую пешку на клетку рядом с ее подругой. Гамбит Стаунтона: принесение в жертву пешки ради развертывания атаки на черного короля. Это покажет маленькому хулигану, что он не испугался. Мортон откинулся на спинку кресла и потер ладони о бедра, представляя разочарование на лице мальчишки, когда тот поймет, что противник не дал себя запугать.
Однако удовлетворение было мимолетным — едва почувствовав его, Мортон поднялся, подошел сначала к серванту, потом к окну. Он раздвинул шторы, но облака за слонили луну и звезды, поэтому виднелись лишь черные расплывчатые пятна деревьев на фоне хмурого неба. Сделав ответный ход пешкой, он лишь поощрит мальчишку, а Мортону этого совершенно не хотелось. Задумавшись, Мортон постучал ногтями по стеклу, но в тиши гостиной стук звучал странно, поэтому секундой позже он опустил руку. Самым достойным ответом было бы поставить фигуры на место или, еще лучше, убрать их с глаз долой. Мальчишка вряд ли спросит, что с ними случилось, так ведь? Самому Мортону решать шахматные задачи расхотелось, от присутствия доски мороз пробирал по коже, как от угрожающего взгляда. Мортон повернулся к доске. Нелепость полная, но он искренне пожалел, что сделал ответный ход.
Свечи догорали. Самая короткая вспыхнула, язычок пламени судорожно вытянулся. На глазах у Мортона тени в углу прожорливо подались вперед, пламя сжалось в крохотную синюю точку и погасло. На секунду, пока глаза приспосабливались, ему показалось, что отметины на кресле стали заметнее — будто сосуд наполнился дымом, — и беглому наблюдателю могло померещиться, что там кто-то сидит. Внутри у Мортона что-то сжалось; с внезапной решимостью он подошел к шахматной доске, потянулся к ящику и беспорядочно покидал в него фигуры. Отделений было два, для черных и для белых, однако Мортон их проигнорировал: он давил и давил на крышку, пока что-то не сломалось — это у слона голова отлетела? — и крышка не захлопнулась. Хлопок эхом отразился от стен. Никогда в жизни Мортон не бросал начатую игру, никогда не просил пощады, никогда не признавал слабости. А вот сейчас, даром что был один, он чувствовал непонятную смесь стыда, непокорности и — чуть глубже — нарастающую тревогу. Еще одна свеча накренилась — вот-вот оплывет. Мортон вздрогнул. Сидеть здесь одному среди трепещущих отблесков каминного пламени было невыносимо. Судорожно схватив подсвечник, он вышел в коридор. По спине бежали мурашки, но оглянуться он не осмелился.
Приобрести книгу можно по ссылке