Калейдоскоп моральных выборов. Премьера спектакля «Круги/Фантазии» в театре «Практика»

В «Практике» на площадке Музея Москвы премьера — «Круги/Фантазии» по пьесе французского драматурга и режиссера Жоэля Помра. Два часа в зале и еще долго после расходятся в сознании зрителей круги от историй, одновременно похожих на притчи и бытовые зарисовки. Сюжеты не связаны ни героями, ни эпохой — только вечным метанием человека, жаждущего жить лучше. Новый спектакль попадает в тренд Мастерской Брусникина, постоянных резидентов «Практики» — снова перед нами работа с полифоническим материалом, продолжающая цепочку из Lorem ipsum, Shoot / Get treasure / Repeat и «Хорошо, что я такой». Поставил спектакль Никита Кобелев, не раз работавший с подобной веерной структурой текста: в его режиссерском портфолио как недавняя премьера в Театре сатиры по другой пьесе Помра «Этот ребенок», так и, например, «Декалог на Сретенке» — проверенная временем «бродилка» в Театре им. Маяковского.

Вместо сцены в «Кругах/Фантазиях» установили подиум со светодиодными лампами по длине — подсвеченная дорожка из ниоткуда в никуда. Зрители сидят по обе стороны и смотрят, как мимо них проходят живые иллюстрации успеха: шоумен, директор и влюбленная женщина из нашего времени, титулованные богачи начала XIX века, одухотворенный рыцарь конца XIV. За каждой историей — попытка определить, в чем вообще заключается успех и на что ради него можно пойти. Парад героев отбивается текстом бегущей строки: номер истории, день, месяц, год. Из восьми сюжетов ни один не рассказывается от начала до конца. Эпизоды выплывают из темноты, прокатываются по подиуму и снова исчезают, чтобы проявиться на новом витке спирали времени или вовсе пропасть. Общее между ними — люди, которые раз за разом уточняют собственные ценности, заглядываются на необъятное звездное небо над головой и чувствуют неудобное шевеление нравственного закона внутри.

В пьесе более 30 персонажей, а исполнителей — восемь. Актеры Мастерской Брусникина создают четкие портреты героев (на них можно опереться растерявшемуся зрителю) и подкладывают под философско-бытовую ткань текста эстетическую основу. Точность и мастерство мгновенных перевоплощений напоминает о том, зачем мы в принципе приходим в театр: прожить кусочки чужих жизней, дать волю воображению, почувствовать солидарность и решить, на чьей мы стороне. 

Персонажи разных историй уравновешивают друг друга. Жестокая аристократка (Дарья Ворохобко) имитирует равенство между собой и слугами и не гнушается манипуляций — а успешный директор предприятия (Родион Долгирев) в безвыходной ситуации ищет помощи у пьяных бездомных. Женщина, любящая роскошь (Марина Калецкая, в другом составе — Алиса Кретова), без размышлений провоцирует мужа на предательство своих принципов ради выгоды — а девушка, заблудившаяся в лесу (Эва Мильграм), внезапно осознает любовь и семью как главную ценность. Уверенный аниматор (Денис Ясик) шаблонными мотивационными речами призывает каждого стать богом для самого себя — а сетевой продавец «библии успеха» (Богдан Кибалюк) не может сбежать от жизненной пустоты. Молодой финансовый директор (Никита Ковтунов) идет на поводу у мистических совпадений и теряет себя — а «правильный» слуга (Юрий Межевич) выбирает отвергнуть любовь, стать солдатом и погибнуть, только бы не подвергнуть свою моральность сомнению. 

Перевоплощаясь из ведущих ролей во второстепенные и обратно, легко переключаясь между хронологией историй и контекстом эпох, актеры обнажают моральные дилеммы самого разного толка. Они подсвечивают дихотомию силы и слабости, власти и подчинения; обнажают противоречие рационального и мистического; ставят перед вопросом о свободе выбора и судьбе — в древнегреческом, средневеково-христианском, промышленно-прогрессистском и обывательски-современном понимании мира. На открытом подиуме особенно заметно, насколько каждый персонаж целостен и продуман, от костюма до движения брови — и насколько разнообразна палитра характеров и ситуаций. Однако разнообразие заключено в рамку повтора. Одни и те же движения, входы, выходы, перегруппировки и повороты вводят в легкий транс и создают ощущение цикличности времени, массив которого не сдвинуть никаким личным сюжетом.

Чтобы подчеркнуть месседж спектакля, достаточно было бы оставить зрителей наедине с пустым подиумом и заставить посмотреть через зал друг на друга — незнакомцы с противоположной стороны показались бы частью сцены, а там и себя недолго осознать героем. Однако режиссер не делает этого. Нет паузы, чтобы почувствовать себя кем-то из персонажей, нет четвертой стены, чтобы защитить наблюдателя, нет и прямого приглашения к соучастию. Есть только фоновое напряжение, а также мысли и сомнения, которые утекают в поток времени и вызываются к жизни калейдоскопом чужих историй.

Спектакль Никиты Кобелева — это пример театра-противоречия. Он укачивает, завораживает — и одновременно требует от зрителя постоянной внутренней работы: уследить за сюжетами, понять логику и чувства героев, разложить всех по категориям «согласен/не согласен», «морально/недопустимо», «умно/глупо», посмеяться и справиться с неловкостью, пережить замешательство и скуку, объяснить себе то, что мигнуло между строк. После спектакля остается много вопросов. С одной стороны, тянет о них поговорить, чтобы переживание или личное открытие оформилось в слова. С другой — чтобы избежать банального вывода о неизменности человека, хочется помолчать, оставить себе послевкусие эстетического удовлетворения с нотами легкого замешательства. Как в анекдоте: «Какой хороший вопрос! Неужели ты хочешь променять его на ответ?»

Автор: Мария Крашенинникова-Хайт